Впервые за много лет я видел моего друга в такой прострации. Всегда энергичный, деятельный и неуемный, Холмс напоминал сейчас своего классического клиента – унылый и апатичный, с невозможно постным лицом, он неподвижно сидел в своем любимом кресле, обхватив колени сцепленными в «замок» руками, и неотрывно, даже не моргая, смотрел на клочок бумаги, лежащий перед ним на подлокотнике. Уже только это, само по себе, демонстрировало полную неординарность происходящего. Я открыл было рот, намереваясь узнать, какое невоображаемых размеров бедствие навлекло на него такую вселенскую тоску, но тут мой взгляд упал на ковер и я буквально лишился дара речи – там, кучей ненужного хлама покоились останки вещей, которые я всегда считал даже не столько неотъемлемыми аксессуарами быта моего друга, сколько неотъемлемыми частями этого неповторимого свидетельства божественного всемогущества, самого Шерлока Холмса – разломанные и, как мне показалось, растоптанные обломки любимых трубки, скрипки и инъектора. Если конец света действительно наступил, то я воотчию видел подтверждения необратимости этого события. Мой разум был не в состоянии вообразить такую катастрофу, которая могла бы стать причиной запредельного безумства, овладевшего Холмсом в тот ужасный миг, когда его каблуки крошили едва ли не его собственную плоть.
Словно пораженный громом, я замер посреди гостинной, не способный издать ни звука. И, видимо, осознав, что большего мне просто не вынести, милосердное Провидение ниспослало чудо – Холмс пошевелился, поднял голову и перевел свой безжизненный взгляд на меня. Я почувствовал, как по спине заструился холодный пот – на меня смотрел мертвец. Однако раньше, чем охвативший меня ужас сделал свое черное дело, остановив мое сердце, взгляд Холмса потеплел, а на губах появилась столь знакомая мне ироническая улыбка.
- Мой добрый Ватсон, - произнес он ровным, лишенным эмоций, голосом, - С сожалением сообщаю вам, что Шерлока Холмса больше нет.
- Да что такое вы несете, друг мой! – выпалил я в сердцах, - Мало того, что вы едва не довели меня до удара вашим потеряным видом, безжизненным взглядом и грудой бесценных обломков на ковре – вы теперь изволите открыто надо мной издеваться! Что значит «больше нет»? А кто же тогда сидит передо мной?!
- Бездарная карикатура, доктор. Жалкое подобие былого величия. Пустой инкрустированный футляр, из которого вынули его блистательное содержимое, наполнив обычными лондонскими помоями! Скажите сами, мой друг – разве в этом недостойном человечишке вы все еще узнаете лучшего детектива современности? Вот – полюбуйтесь!
И Холмс протянул клочок бумаги мне. Я осторожно принял его, зная как бережно относится мой друг даже к самым незначителным уликам. Синими чернилами на ней были выведены три символа, определенно похожих на своих печально известных предшественников, чью тайну так блестяще раскрыл великий Шерлок Холмс в нашумевшем деле о «танцующих человечках».
- Что скажете, Ватсон? – спросил мой друг
- Элементарно, Холмс! – позволил я себе дружескую «шпильку», - Я знаю одного превосходного дешифровальщика, в свое время «расколовшего» этот дьявольский код.
- Я ценю ваше чувство юмора, доктор. Но увы – на сей раз я вынужден признать свое полное поражение. Мне оказалось не по силам раскрыть тайну этой надписи. Я перепробовал все! Все возможные шифры, все возможные вариации перестановки алфавитных символов, все варианты замены символов цифрами, а цифр – буквами! Я унизился до того, что попросил помощи в Адмиралтействе и Скотленд-Ярде! Вы понимаете, Ватсон?! Я! Я просил помощи у них!! И все напрасно. Я вынужден признать, что этого преступления мне не предотвратить! Единственное, что теперь очевидно – это не буквы. Каждый символ является образом. И все они, по отдельности, мне понятны! Но общий замысел, похоже, прояснится только после того, как мы с вами прочитаем в «Таймс» о самом громком убийстве века. А в том, что речь идет об убийстве, у меня нет и капли сомнения! Убийстве, предотвратить которое мой ум оказался бессилен. Я ухожу на покой, друг мой. Великому Холмсу пришла пора заняться выращиванием орхидей.
- Но, Холмс! Отчего вы решили, что за этими каракулями скрывается преступление?
- Элементарно, Ватсон! Точнее, не преступление, а угроза его совершить. Это письмо, доктор, является угрозой. Вот посмотрите – первый символ изображает абсолютную беспомощность. Это что-то вроде утверждения «Знайте – вы беззащитны, помощи ждать неоткуда! Вы целиком и полностью в нашей воле!». Видите?
Я посмотрел не каракули. Действительно, первый символ чем-то напоминал человека, распятого на земле. Я представил себя в таком положении и сразу понял, что навело Холмса на мысли о беззащитности и бессилии.
- Хорошо, а второй?
- Это второе – и последнее – предупреждение, Ватсон. Видите – у человека отсечена левая нога? Это означает, что некто не внял первому предупреждению и был сурово наказан.
Я снова опустил взгляд на клочок бумаги. Холмс был прав. Второй символ отличался от первого именно отсутствием «левой ноги». Я почувствовал, что начинаю понимать отчаяние Холмса – кому-то грозила беда, а мы, судя по всему, ничем не могли помочь. Я вздохнул.
- Действительно, печально. А третий, Холмс? Что означает третий символ?
- Зигзаг и острие меча? Это же просто, доктор! Просто, как божий день. Это означает «Делай, что велено – никакие уловки не спасут тебя от подвешенного над твоей головой меча». Жертва попала в силки, из которых ей не выбраться. Но кто преступник?! Кто жертва?! Чего от нее требуют?! Разгадать эту тайну я так и не смог...
- А откуда эти рисунки, Холмс? – спросил я
- О! Простите меня, Ватсон! Я же совершенно не ввел вас в курс дела! Мне принес это охранник Министерства Внутренних Дел. Он был вне себя от волнения! Эта надпись появилась на ...
В приоткрывшейся двери гостинной появилась голова мисс Хадсон.
- Мистер Холмс, сэр, к вам инспектор Лейстред из Скотленд-Ярда. Впустить?
- Разумеется, моя добрая мисс Хадсон – уныло ответил Холмс, - Теперь господа из Скотленд-Ярда могут открывать мою дверь ногами.
- Входите, инспектор! – обратилась мисс Хадсон к гостю, стоявшему у нее за спиной. Лейстред, улыбаясь, вошел в гостинную.
- Добрый день, господа! Мистер Холмс. Доктор Ватсон. Мое почтение! Как поживаете? Мистер Холмс, я ровно на минуту! Меня просили просили передать вам приглашение на церемонию, посвященную юбилею Скотленд-Ярда. В знак нашей признательности за вашу неоценимую помощь в расследовании преступлений и нашей высокой оценки вашего выдающегося таланта! Завтра, в одиннадцать утра. Мы пришлем за вами кэб. А сейчас прошу меня простить – я должен бежать! Вторую неделю без отдыха занимаюсь этой нашей новой напастью! Вы слышали? Да, русские эмигранты! Чертовски беспокойный народ! Сплошные хулиганы! Представляете – сегодня ночью расписали весь забор Министерства Внутренних Дел каким-то русским словом. Из трех букв. Говорят – жутко бранным! Всего лишь из-за двух дней задержки с разрешением на пребывание! Ужасный народ! Ужасный! Ни капли терпения.
С этими словами Лейстред поклонился и вышел из гостинной. Я прикрыл за ним дверь – и очень вовремя! Иначе дикий вопль Холмса – «Проклятые русские!!!» - наверняка до смерти испугал бы робкую мисс Хадсон.
© kurtuazij
