Тут она и говорит мне:
- Жирный ты кусок говна, когда ты уже блядь похудеешь?
На что я отвечаю ей:
- Следи лучше за собой, сучка, с поверхности твоих бедер можно списывать апельсиновую корку.
А дальнейшее представляло собой что-то вроде пинг-понга. Только вместо стола с сеткой у нас был наш кухонный стол, а вместо шарика по нему метались оскорбления. И если она еще какую-то изобретательность проявляла, то у меня особо интереса к этому не было. Просто потому, что за пять лет совместной жизни она меня достала. Несмотря на то, что Лида выглядела неплохо, у нее была мания. Боязнь лишнего веса. Просто потому, что она склонна к полноте. Поэтому моя сожительница только и делала, что бегала с фитнеса на аэробику, да с бассейна в сауну. Я, в принципе, не возражал, потому что, благодаря этим занятиям, она могла во время ебли ногу за ухо задрать. Что мы и проделывали. Но ровно до тех пор, пока не начал толстеть я. Сначала стал весить семьдесят пять вместо своих семидесяти, потом восемьдесят, затем девяносто. Последний раз, когда я взвешивался, стрелка весов остановилась на цифре 100. А потом и Лида начала поправляться, потому что если ты женщина, и у тебя мамаша жирная, то, бегай не бегай, ты все равно начнешь толстеть. Но злость она срывала, почему-то, не на себе, а на мне. Лида просто на говно исходила, глядя на меня.
- Блядский ты урод, сколько ты весишь?
- На себя посмотри, сука сраная.
- Да ты с центнер, наверное, весишь, - говорила она, а я Бога благодарил, что взвесился без нее последний раз.
- Иди в задницу, сучка, - говорил я.
- Передай мне творог, - говорила она.
- Только если ты передашь мне булки, - говорил я.
- Говнюк ты сраный, тебе булок нельзя, - говорила она, - ты же Толстеешь от них.
- Зато это вкусная жрачка, - говорил я. - В отличие от твоего блядь пресного творога, который, сколько ты его не жри, все равно добавляет тебе лишних килограммов.
- Их у меня всего три, - говорила она.
- Я же НОРМАЛЬНАЯ женщина, а не фея из сериала «Бинс», - сказала она.
- Какая еще на хуй фея?! - спросил я.
- Из мультика для девочек, - сказала она, - там в школе фей все девчонки тонкокостные, длинноногие, ужасно худые и стройные, с огромными глазами.
- Лучше бы порнуху смотрела, - сказал я.
- Дело за малым, - говорил я. - Еще года три, и будешь такой же толстой свиньей, как твоя мамаша.
- Такой же блядь мисс Пигги, - издевался я.
- Хорошо, что ты у нас сейчас мистер Пигги, - говорила она.
- Этот жир заработан в боях и сражениях, - говорил я.
- Мы даже уже стоя ебаться не можем, - говорила она, - из-за твоего пуза сраного.
- Мне плевать, - говорил я, - что поделать, если такова моя конституция.
- Конституция Российской Федерации твоя Конституция, - говорила она.
- Затнись, ты, целлюлитная, - говорил я.
- Сучий потрох, - говорила она.
- Пизда, - говорил я.
- Не могу назвать тебя хуем, - парировала она.
Вас, конечно, может заинтересовать, почему мы, при таком накале страстей и отношений, продолжали жить вместе. Все просто. Мы, как обычная молодая пара из Молдавии — мне было тридцать четыре, ей двадцать пять, - подали документы на выезд в Канаду. И вот-вот должны были быть приглашены на собеседование. Если бы мы развелись, всю эту тягомотину с подачей документов пришлось бы начинать снова. Это отсрочило бы наш отъезд на пять-шесть лет. А сил на то, чтобы оставаться в Молдавии, у нас больше не было. Не помогал даже российский паспорт, полученный мной за то, что я родился когда-то в СССР.
- Наверное, в этом Совке сраном ты себе и испортил имунную систему, питаясь этими ужасными советскими котлетами и борщами в столовых, - сказала как-то Лида.
- Что ты знаешь о Совке, пизда ты траханная, - сказал я неласково, потому что мы уже ссорились, и очень часто.
- Только то, что там рождались такие уроды, как ты, - сказала она, и ушла в свою комнату.
Я вздохнул и подумал, что все это очень скоро закончится. На собеседование нас вызовут через месяц-другой, а там и путь открыт. А уже в Канаде мы разведемся. И я заживу, как сыр в масле. Сам. Лида, уверен, думала так же.
- Дай мне этот обезжиренный хлебец, - говорила она.
-Пизда ты тупая, - пеоследнее время я только так к ней и обращался, - дело вовсе не в количестве жира в твоих хлебцах сраных. Дело в их количестве. Если ты сожрешь тонну силоса без жира, то все равно потолстеешь ровно на одну тонну.
- У тебя большой опыт в том, как поправиться на одну тонну, - говорила она.
- Ха-ха, - говорил я. - Передай мне яйца.
- Будешь жрать столько яиц, - говорила она, - останешься без своих. Передай мне пастилу.
- Обезжиренную? - с издевкой спрашивал я.
В общем, ситуация накалялась с каждым днем. И мы со дня на день должны были отправиться на собеседование в канадское посольство и, по всем рассчетам выходило, что уже через полгода мы можем собирать чемоданы и валить в Торонто или Квебек, чтобы, как и все уехавшие молдаване, получать там пенсии, пособия, которые не заслужили, и срать на свою бывшую родину в интернет-форумах. Мне было плевать, что это некрасиво. В конце концов, заслужил я хоть капельку покоя. Ну, кроме капельки майонеза и чесночного соуса?
- Кто жрет чеснок с утра? - спрашивала моя дражайшая супруга.
- Я, - отвечал я угрюмо, поедая гренки с чесноком.
- Свинья, - тупо шутила она в рифму, и отправлялась в фитнес-центр, сгонять бока, которые все равно упрямо появлялись у нее с боков каждое утро.
- Хуйня, - бросал я ей вслед.
Завтраки и ужины — обедал я на работе — превращались в пытку и испытание. Мы сидели друг напротив друга, как английские лорд и его жена, разделенные длиннющим столом, обмениваясь язвительными репликами. Для полноты картины нам только дворецкого не хватало. Иногда я думал, как мы дошли до такой жизни? Ведь сошлись мы с Лидой когда-то по любви. Правда, я, поглядев на ее мамашу, подумал мельком, что моя супруга с возрастом поправится, но подумал еще, что готов это терпеть. Знать бы, что ей крышу сорвет на почве жратвы и лишних калорий, причем МОЕЙ жратвы и МОИХ лишних калорий. Как лишние двадцать-тридцать кило убили наш брак, думал я, как это блядь, вообще возможно?! Я даже посмотрел по телевизору пару серий этого сериала сраного, про фей «Бинс». Хуйня оказалась полная.
- Послушай, - сказал я ей как-то, - давай просто заткнемся и потерпим друг друга до отъезда.
- Я купила тебе абонемент в спортивный зал, - сказала она.
- Послушай меня, - сказал я. - Ты же не собираешься спорить с тем, что мы друг другу осточертели и не разводимся только потому, что ждем выезда блядь в Канаду?
- Это не имеет никакого значения, - сказала она, - потому что я купила тебе абонемент в тренажерный зал.
- И за полгода, оставшиеся до отъезда, ты приведешь себя в порядок, - сказала она.
- Зачем? - спросил я. - Мы же все равно разведемся.
- Дурачок, - сказала она, - полгода здесь, года два-три там, не сразу же мы разойдемся, нас блядь выкинут попросту оттуда.
- И то, если нас выпустят, - сказала она. - А могут и не выпустить, потому что ты сейчас выглядишь вовсе не так, как был, когда мы начали готовится к отъезду.
- Ты блядь теперь Жирный, — сказала она, - а это Болезнь.
- Итого — три-четыре года с Больным, - сказала она.
- Я не намерена жить столько времени с жирным куском говна, - сказала она.
- Я не хочу, чтобы нас послали на хуй на собеседовании из-за того, что ты жирная тупая скотина с противопоказаниями по здоровью и инвалид жирной первой группы, - сказала она.
- Может пронесет, - сказал я.
- Пронесет тебя, мудак, когда ты обожрешься и снова в туалете на ночь засядешь, - сказала она.
- Ты жрешь и срешь, срешь и жрешь, - сказала она с ненавистью.
- Я не хочу не попасть в Канаду из-за того, что мой тупой муж поленился следить за собой, - сказала она.
- Наконец, я не заслуживаю презрительных взглядов, которыми нас блядь провожают в общественных местах, - сказала она.
- О чем ты, - сказал я, - когда мы блядь последний раз куда-то выходили?
- Почему Я могу прилагать множество усилий для того, чтобы быть в форме, - сказала она, - а некоторые куски говна, которые мне даже называть не хочется, ленятся и обрастают жиром с самого утра?
- Хватит о говне, ты испортишь мне аппетит, - сказал я.
- Твой блядский аппетит не испортит ничто, — сказала она, - ты по пояс в говне будешь жрать.
- Я много нервничаю, - сказал я.
- В том числе и из-за тебя, пизда ты тупая, - сказал я.
- Ты блядь начнешь худеть, причем с завтрашнего дня, - сказала она.
- Господи, - сказал я, - ну почему ты меня не слышишь?
- Он не слышит жирных уебков, - сказала она.
- Я обращался к тебе, - сказал я.
- А не слышу жирных уебков тем более, - сказала она.
- Половина десятого, - сказал я, нервничая, - пора жрать, Лида.
- Закрой рот, - сказала она, - причем во всех смыслах.
- Сначала сгонишь вес анаэробными нагрузками, - сказала она, - потом немного аэробных.
- Гос-п-п-поди, - сказал я.
- Дай мне мой завтрак, - сказал я.
- Никаких завтраков, - сказала она, - только стакан апельсинового сока.
Ну, я недолго думая и выплеснул этот сок ей в лицо.
ххх
Проснулся я от того, что у меня затекли руки.
В принципе, последнее время такое случалось все чаще. Лишний вес, сами понимаете. Опять же, храп. Когда поправляешься, начинаешь храпеть. Никогда не верил в это. Ровно до тех пор, пока не поправился. И не начал храпеть. Лида и в этом случае не смогла проявить сострадания, конечно. Представьте себе, что вас Каждую ночь будят по пятнадцать-двадцать раз хорошим ударом в ребра и шипением:
- Дапрекратитыблядьнахуйхрапетьзаебалужеспатьневозможно!
А у меня так было каждую ночь, несколько лет. Я иногда даже жалел, что мы подали документы на выезд, да было поздно. Слишком много мороки было с тем, чтобы их собрать, говорю же. Так что мы начали спать в разных комнатах. Нет, иногда я ее ебал, конечно — все-таки мой член именно то, из-за чего она и вышла за меня замуж, - но случалось это все реже. Из-за веса я очень уставал стоять за ней сзади, а она обожала именно так. А мои предложения поскакать на моем члене она воспринимала как оскорбление. Она ЛЮБОЕ предложение пойти на компромисс воспринимала, как оскорбление. Ебнутая сучка. А ведь когда-то я ее любил. Ну, или, если честнее, прельстился задницей и сиськами. Они были на заглядение: как у всех баб, которые после тридцати начинают толстеть. Господи, да что ж с того, живут же люди блядь и толстыми в браке?!
Я застонал и потянул руку из-под себя. Не смог. Подумал, что, может, и правда стоит сбросить пару килограмм. Попробовал встать, но упал носом в кровать. Перевернулся и с ужасом понял, что у меня связаны руки.
- Доброе утро, свиненочек, - сказала Лида
Я увидел у нее в руке мясницкий нож и заорал.
ххх
- Усопокойся ты, придурок толстый, - сказала она.
- Не собираюсь я тебя убивать, - успокоила она.
- Блядьблядьблядь, - сказал я, - нет-нет-нет, только не ЭТО.
- Что?! - спросила она, и потом поняла и засмеялась. - Нет, ну какой же ты блядь псих-то, а? Ненормальный... Не собираюсь я тебе яйца резать.
- Уф, - сказал я, успокоенный.
- Тогда что происходит? - спросил я.
- Что за блядь, ролевые игры? - спросил я.
- Заткнись, - сказала она, - жирный ублюдок.
После чего сунула мне в рот свой сраный лифчик, присела рядом и излила душу.
...Только представь себе, сказала она, что ты с детства боишься потолстеть, с самого раннего детства, тем более, что родилась ты не в сраном Совке, а в нормальной демократической стране, смотрела перед детским садиком мультик «Бинс» про юных фей, каждая из которых нарисована как кукла Барби, то есть так, что, живи такая в реальности, она бы и метра не прошла, потому что ее фигура противоречит ВСЕЙ системе земного блядь притяжения и физиологии, но ты-то смотришь, и вот, глядя на свои ляжки лет в девять в зеркале, думаешь, блядь, я не фея из команды Бинс, я толстая и некрасивая, я себя ненавижу, все меня ненавидят, наверное, именно поэтому мама и папа развелись, начинаешь с этим жить, подрастаешь, в юности на пару лет тебя отпускает — ну, в том возрасте, когда любая баба в постель сгодится, от четырнадцати до шестнадцати выебать хотят любую, они свеженькие, - но потом начинается взросление и мучительный страх, и ты блядь истязаешь себя спортом, а потом появляется мужчина, который становится твоим мужем, а потом вдруг он начинает толстеть и жрать, как свинья, и ты глядишь на него, и видишь, видишь, видишь, мучительно видишь, что тебя ждет то же самое, а мужчина, который, по идее, должен быть твоей опорой и поддержкой, оказывается вонючей прожорливой жирной тва...
- Да-а-а-о—о, - говорю я.
- Достаточно? - спрашивает она. - Ладно.
- Да-да, милый, - сказала она.
- Глядя на тебя, я вижу Свое будущее, - сказала она.
- И это меня убивает, - сказала она.
- И меня убивает мысль, что это будущее может быть здесь, в этой Молдавии сраной, а не в благополучной Канаде, - сказала она.
Тут я понимаю,что глаза у нее блестят как-то не очень нормально.
После чего думаю, что она сошла с ума. А она, потрепав меня по щеке, сдирает с меня майку, и протирает бочка спиртом.
- Да-да, - бормочет она.
- Я срежу тебе лишний жирок, милый, - говорит она.
- С твоих омерзительных жирных бочков, - говорит она.
- Порепетирую на тебе, а потом срежу жирок себе, - хлопает она себя по бокам, где жирка совсем еще чуть-чуть, совсем блядь немного, хочу я сказать ей, но проклятый лифчик во рту мешает.
- Но сначала ты, - говорит она.
И, не успеваю я подготовиться, с размаху втыкает нож мне в блок.
Я отключаюсь.
ххх
В следующий раз я проснулся от того, что у меня не затекла рука. Это было так удивительно, и невероятно, что я и проснулся. Пошевелил пальцами, потом согнул руки в локтях. Нет, все движется. Открыл глаза. Руки не связаны. Приподнялся на них, огляделся. Простыня подо мной была вся в крови. Я был в крови. Но, странное дело, ничего не болело. Глянул вниз с дивана, и чуть было не блеванул. На ковре валялись два огромных, омерзительных куска жира. Мои, как я догадался, бока. Серые, в крапинках крови... Рядом валялись два маленьких розовеньких кусочка. Бока Лиды, догадался я. Глянул вправо. Под боком — Образно выражаясь, - лежала она. Невероятно стройная. И красивая. Я пошел в ванную, постоял под душем, смыл кровь. И увидел, что выгляжу теперь, как Аполлон, вздумай тот приобрести квартиру в кишиневской «хрущевке». Я был Красивый.
- Я Красивый, - сказал я, глядя на себя в зеркало.
И это было правда. Последний раз я выглядел так лет в двадцать. Я смочил полотенце водой и вернулся в комнату. Протер тело Лиды. Она постройнела. И открыла глаза.
- Какой ты Красивый, - сказала она.
- Невероятно, - сказал я.
- Ты в домашних условиях провела операцию по удалению жира! - сказал я.
- Да, - сказала она, и, встав, подошла к зеркалу. - И КАК мы теперь оба выглядим.
- Как боги, - сказал я.
- ДА, - сказала она, обернувшись, и пожирая меня взглядом.
- Какой ты Красивый, - сказала она, нервно поглаживая себя между ног.
- Я хочу тебя, - сказала она.
- А я тебя, - сказал я.
- Давай ЕБАТЬСЯ, - сказала она.
Мы бросились бдург к другу и я, подхватив Лиду на руки, присунул ей на весу. Начал бешенно раскачивать ее, пока она, враскоряку, обхватила меня ногами. Я держал ее за задницу, и подбрасывал.
- Да-да-да, какой Стройный, - шептала она.
- Какая ТЫ стройная, - говорил я.
- О Боже, - сказал я.
- Ты спустил? - спросила она.
- Ерунда, - сказал я.
- У меня все еще стоит, - сказал я.
- И КАК, - сказала она.
- Говорила же я тебе, что снижение веса сказывается на потенции, - сказала она.
- Говорила же я тебе, что похудание на молекулярном уровне приводит к повышению выброса бета-гормонов в кровь, что вызывает, в свою очередь, резкое увеличение числа кровяных телец, поступающих в пещерис... ой бля ДА, глубже - сказала она.
- Да, - сказал я, встал к стене, прижал к ней Лиду, и продолжил трахать ее на весу.
Минут через десять она кончила первый раз, через двадцать — второй. Третий и четвертый — я засекал — она кончила на сорок пятой минуте, подряд. После полутора часов она кончила восемнадцать раз. На втором часу двадцать первой минуте я поставил ее раком.
- О Боже, да, давай, малыш, - просила она, - ты сейчас такой Сильный...
Через три часа я подобрал с пола кусок своего жира, смазал им член, и трахнул ее в задницу.
... после восьми часов невероятной, фантастической ебли, я отнес Лиду в в ванную, и помыл тепленькой водичкой. Принял душ сам, отнес ее в комнату. Лег, положил ее сверху, и нежно и долго поцеловал.
- У меня спина чешется, - сказала она.
- Лопатки, - уточнила она, - как будто... растет что-то?!
- Точно, - сказал я.
За спиной у нее появилось что-то радужное и сияющее.
- Черт побери, это крылышки, - сказал я, всмотревшись.
- Как у феи из команды «Бинс»! - сказал я.
Это и правда были крылышки. Следующими изменились ее волосы — они стали ярко-зелеными. Потом невероятно расширились глаза, и запястья и щиколотки стали неестественно тонкими. Ноги удлинились в два раза, шероховатости с кожи на бедрах пропали. Талия стала очень тонкой... Я не верил своим глазам. На мне лежала фея из команды «Бинс»! Я уеду в Канаду с феей из команды «Бинс»! Я только что выебал фею из команды «Бинс»!
- Я люблю тебя, фея «Бинс»! - сказал я.
Она улыбнулась и запорхала под потолком.
КОНЕЦ
