Нет, блядь, сейчас молодежь нихуя не патриоты. Вот мы - да, мы, сцуко, в 18 лет были идейные патриоты! Мы на полном серьезе и с радостью отмечали все советские праздники, особенно майские. Вспоминая великие рифмы «водка-лодка-пилотка» (под последним понимался головной убор). На маевках первый тост всегда был посвящен великому Первомаю или Святому Празднику Победы – причем искренне.
К 1 маю 1991 года мы начали готовиться с середины апреля. Через сестру нашего кореша 35-летнюю разведенную Валю продавщицу точки «Соки-Воды», которую я попробовал по-пьянке, были приобретены: ящик «Жигуля» и бутылочка «Пшеничной», пасторальная этикетка которой всегда мне напоминала шишкинскую «Рожь» и настраивала на поэтический лад. Мы - это трое школьных друзей, а 91-м студеозов второго курса истфака Сибирского города Н-ск: я, Леха и Жека.
Повторюсь: мы были идейными! И идея наша была такова: кто с водкой дружен - тому хуй не нужен. Между пить и ебаца, мы всегда выбирали первое. Не то что, нам не хотелось теплого, женского! Просто водки хотелось всегда больше! Во-первых, водку и пиво всегда приходилось искать и доставать! Во-вторых, в процессе питья мы общались, рассматривая вопросы от философии Ницше и учения Фрейда до толкования стихов Ильи Кормильцева. В-третьих, когда мы ПИЛИ, мы много ПЕЛИ. Весь репертуар Свердловского и Питерского рок-клубов, + Крем и Машина, что, согласитесь, требует много времени. Поэтому до 20 лет постоянных баб у нас ни у кого не было, на пьянки мы их не звали, лишний рот (тогда он всегда казался лишним), страшнее пистолета.
Секс-напряжение снимали редким перепехнином с валями и др. одинокими особями, а, в основном, спасались дрочкой. Но дрочили не на кого пополо, а на элиту: Греческую смаковницу, Эмануаль, Ким Бесенжер из 9 ½.
Но, сцуко, тот Первомай был особенный!!!
Познакомились мы с ней в автобусе, где-то в марте, ехали слегка выпимши в пригород Н-ска, где мы все и имели честь проживать. Слово за слово, хуем по столу, разговорились. Она оказалась студенткой того же Вуза, но училась на филфаке – «деушка Лена», так она представилась. Сама из деревни, живет на съемной квартире в частном секторе, на нас УМНЫХ (мы старались) смотрела снизу верх и с открытым ртом.
Смазливая, но не красавица, большой ротик, крепкий таз, невысокая. Глядя на нее с анатомической точки зрения, почему-то хотелось трахнуть ее с извращениями (в то время под извращениями мы понимали – ебать раком и кончить в рот, чисты как дети). Но в тот день мы только проводили ее до адреса. Под ногами чавкала грязь вперемешку со снегом, очень сильно хотелось ссать, а стоять под воротами на мартовском ветру не хотелось. Договорились встретиться в институте.
Договорились и забили, не хотелось на трезвые глаза разочаровываться - вдруг страшная.
Через три недели в том же автобусе, в том же состоянии я встречаю Леночку, она тоже слегка ужалена, «курсовую с девчонками отмечала». Контакт пошел плотнее. Проводил до дома, пососались, покурили, полапал ее. Она не против, и завет меня к себе, мол, пошли чай попьем. А жила она на квартире с каким-то 65-летним инженером вдовцом. Но я, как назло, так хотел ссать, что боялся обоссаться, а сказать девушке, что хочу отлить, мне почему-то казалось верхом бестактности. И в последний раз сунул ей язык в рот, а руку под лифчик, наскоро попрощавшись, отбежал метров на 40, где фонарь меня не доставал, принялся отливать, выпитые накануне три литра пива, кайф!
И вот 29 апреля я, Леха и Женя решаем, где и как будем отмечать праздник. Хаты свободной у нас нет. Уже целенаправленно ищем Лену на филфаке и спрашиваем, не скрасит ли она наш мужской досуг 1.05., а заодно, нет ли у нее на примете свободного гнездышка.
По первому вопросу она говорит – с удовольствием! А по второму – ВЕЛКОМ, инженер уехал к брату в гости, частный трехкомнатный дом на 1и 2 мая к нашим услугам. Сказка!
30 апреля я, мучимый внутренними антагонизмами, пришел к Жене с гамлетовским вопросом «Ебать или не ебать!». Обсуждали часа два, используя и диалектику Гегеля и ленинский материализм. Победила плоть, гормоны взяли вверх! Женя достал из кармана куртки-варенки презерватив, который индийская промышленность проверила электроникой, и протянул мне. С холодком внизу живота я положил его в свою кожанку.
Первого мая в четырнадцать ноль-ноль с 10-литровой канистрой, в которую Леша слил двадцать чебурашек, утверждая, что так нести удобнее, бутылкой водки и тюльпанчиком, стянутым красенькой тоненькой резинкой, что бы не развалился раньше времени, мы прибыли в адрес.
Лена подготовилась нихуево! Сама в коротенькой дермантиновой юбке, блузка с шикарным декольте спереди и сзади, черные туфельки с отбитыми «носками», губки, глазки, духи все на месте. Как мы потом выяснили, после фразы «мальчишки, как я рада вас видеть» и поцелуя в щеку, встал у всех. В центре большой комнаты стоял стол, на нем салатики, рыбка, картошка, консервачки, морсик! Все жаждет банкета.
Ну, пока хозяйка набрасывает последние штрихи к столу, мы вышли во двор покурить. И я осмелился озвучить желание всех: «может отхороводим?!» И тут же воспаленный моск рисует товарищам несколько картинок из живого уголка! У них слюни и алчное: «Ага!» План такой, с начала напоим, я первый, второй Жека, третий Леха. Потом все вместе! Кто за, кто против, воздержавшихся нет. Ебиноглассно!!!
Первый тост за Первомай, Лена легко пропускает 0,05 водки, слегка краснеет и начинает упрашивать нас все кушать и пробывать все. Глядя ей в глаза, похотливо обещаю: «Все и всё попробуем, красавица ты наша!» Второй за весну, третий за любовь, четвертый за хозяйку и покурить! Лена сначала вышла подышать за компанию, но пока я ходил ссать, возвращаюсь, она уже с сигареткой в зубах, Жека мне подмигивает: «Так ее лучше вставит». Логично.
В 15.30 выпили водку и 5 литров пива, можно бы двигаться строго по плану. Но тут Женя «взял гитару и начал петь». Обняв Ленку одной рукой за жопу, мы с Лехой подпеваем: Цой, ДДТ, Нау и т.д.
Что случалось дальше, почему я потерял на следующие семь часов к Лене интерес и половое влечение, я так и не разобрался до сих пор? Почему она, которая была готова носить меня на руках и дать ВЕЗДЕ (по крайней мере мне так казалось), в 16.00 лупила меня театрально, но очень больно по щекам, раз тридцать, отчего в голове все тряслось, затем сидела поочередно на коленях у Лехи и Жеки, пытаясь вызывать приступ ревности. Затем курила и плакала в чулане, потом развязано танцевала босиком в рванных на большом пальце капронках? Хуй его знает!
Около 19.00, когда сумерки поползли из углов, я сам вызвал Женю и категорично сообщил, что «ебать эту блядь не буду» и торжественно вернул ему изделие № 2, а сам пошел смотреть концерт по черно-белому «Горизонту», который стоял в комнате инженера.
Леша и Женя еще час что-то пели с Ленкой и даже танцевали медляки, лапая ее за жопу, каждый сасал ее губки, и терся членом о пуп.
Когда я проснулся, было около полуночи. В зале света не было, в углу стоял потрепанный праздничный стол с канистрой во главе. В светелке, как я поэтично назвал про себя, комнату, где жила Лена, горел свет, и слышалась человеческая речь. Я медленно подошел к проему двери и заглянул туда.
На большой панцирной двухспалке среди подушек с поджатыми под себя ногами сидела святая троица. Если мои кореша практически спали, и в их пьяных ебальниках мысли не было, а мое появление не вызвало у них никаких эмоций, то Ленка-стерва явно была «рада» меня видеть.
К нашему повторному за этот день контакту она изменилась!!! Вместо мини на ней были джинсы-пирамиды, кофточку заменил серенький джемпер, волосы были растрепанны. Но главное было другое - под левым глазом размером с советский пятачок пунцовым клопом-гигантом красовался фингал!!!
Сказать что я охуел, это ни сказать ничего. Разные мысли помчались по закоулкам мозьга, но в слух я не сказал ничего. Поэтому я подашол к столу налил и выпил два стакана слегка выдохшегося пивка, еще раз решил, что Леша за слив пива из бутылок в канистру должен быть удостоен звания «мудак». Медленно вернулся к двери, тихо и ласково надтреснутым голосом произнес: «Лен, пойдем покурим?»
Она вновь сверкнула на меня глазками, в другой раз этот взгляд можно было бы назвать испепеляющим, но бланш делал ее по-дурацки смешной и я скрыл улыбку отвернувшись.
Мы вышли в сени, где я дал ей сигаретку «Бонда». После третьей затяжки, она тихо сказала:
- Когда ты был нужен мне больше всего, тебя не было рядом, свинья, тварь, сука! Всхлипывая, она затянулась.
Я понял - девочку надо пожалеть. Положив свою сигарету в банку из под кансерф, я обнял ее голову и прижал к пузу, она сидела на корточках.
- Пошли, ляжем, - тихо сказал я. «Пошли, пошли», чуть мягче добавил через полминуты. (О том, что она получила пиздюлей от какой-то ПТУшницы на сельских танцах, куда они пошли втроем вечером, я узнал только утром).
Она медленно встала, бросила окурок и пошла в дом. Мои дружки, обнявшись, несмотря на ярко светящуюся лампочку Ильича, сладко спали в девичьей постели. Подойдя к столу, я налил ей и себе пива. Она, сделав два глотка, встряхнула головой, я допил стакан, и мы пошли в комнату инженера.
Диванчик был разложен. Мягко повалив ее на ложе, я молча стал снимать с себя рубашку, а с нее джинсы. Ее фингальчик делал эту сцену комичной и пошлой, поэтому в воображении я начал играть в «Грязного Гари»: рубашку скинул на пол, ее джинсы картинным жестом выкинул в зал, свои кинул туда же и уже был готов терзать ее плоть …
Но тут, я вспомнил об изделии № 2!
С четкой уверенностью что он у меня, я пошел в сени начал методично обшаривать карманы своей куртки.
«Джульетта» без штанов и трусов, последние я для верности забрал с собой, ожидала меня на траходроме. После второго круга поисков я понял, что презик проебал. Докурив, оставленные ранее сигаретки, выпив пивка из стакана, стоявшего на подоконнике, я решил, «ну и хуй с ним! без презика так без!», и пошел ебать Ленку!
Разлагая «девушку», откровенными фразами, склоняя к оралу и аналу одновременно, сам не зная чего же хочется мне сейчас больше, я для верности запустил два пальца ей в вульву.
На моё удивление ее страстные стенания и мои пошлы речи меня не возбуждали!
Мой парень вяло болтался головою вниз, а мне все больше и больше хотелось спать!
Я схитрил и лег на спину, делая вид, что хочу активности от нее, хотя глаза просто стали слипались. Она решила играть в наездницу, но вялый хуй в пизду не засунешь, и минут пять ее усилий не привели ни к чему. Тут умница догадалась пососать его. И начала, подрачивая, хватать его зубами (практики то видно было маловато). Я, боясь от боли ее укусов, нассать ей в рот, стал успокаивающе просить лечь рядом: «Только на секундочку, на секундочку». Она легла рядом. Я обнял ее и, засыпая, чувствовал, как огонь внутри ее затихает вместе с дыханием.
Первым из нас проснулся Леша. На рассвете он просто упал с постели, ударив локоть, пошел посать и увидел следующую картину. Как потом он резюмировал: «Утро в гоголевской церкви «Вий» после третьей ночи». В светелке мирно спал Женя. На полу, испаряясь, высыхала блювотина одного из друзей! По утверждению Алексея, именно утроба Евгения извергла нечистоты. В Зале, в углу стол с остатками трапезы напоминал кафедру Хомы Брута. В центре две пары штанов (моих и Панночки, как мы стали ее звать после этой ночи) образовали исковерканный крест. В комнате инженера на диване лежал Хома Брут – т.е. я, совершенно голый, страшно храпящий, а в ногах в джемпере, но без трусов Панночка. Даже во сне с синяком она вызывала улыбку.
Утро было хуевым и неприятным, как она одела на меня трусы, как Женя отмывал свою (а свою ли?) рыгу, как мы помогали ей убираться по дому и как разошлись по домам, я помню плохо.
Все время меня терзал вопрос: было или нет, по выражению ее лица и своим ощущениям я склонялся к мысли, что просто уснул. Отношения с Панночкой были испорчены раз и навсегда.
В полдень каждый из нас спал в своей постели, а вечером мы пришли к Лехе домой, и стали поздравлять его деда Петра Кузьмича с капитуляцией немецко-фашистских орд в Берлине 1945 года. Наш расчет был эгоистичен, но точен! Дед, который был, царство ему небесное, реальным ветераном, прошедшим всю войну до Австрии, «на сухую» отказался делиться воспоминаниями 46 летней давности! Дядя Петя достал 0,5 и, как и полагается, с тостами за Победу, за тех кто победил, за тех кто не дожил, мы закончили вечер.
Конечно, в тот вечер были исполнены: «День победы», «Хотят ли русские войны» и «Алеша», т.е. наш классический праздничный репертуар.
В тот вечер и неоднократно после мы анализировали, почему же ни один из нас по отдельности, ни вместе мы так и не выебали Панночку.
Вывод был только один – мы были идейные патриоты!
Провинцыал
