Трифон Бельков сидел в кафе и нервно курил. Перед ним стояла рюмка с водкой и кружка с пивом. И то, и другое нетронутое. Трифон сначала заказал водку, но дрожащими руками взять рюмку и не расплескать содержимое оказалось проблематичным. А разлить драгоценную жидкость на глазах у посетителей стыдно. Тогда он попросил пиво, а его почему-то не хотелось. Вот и вынужден был Бельков сидеть, смотреть на алкогольный и не очень алкогольный напитки и пытаться снять раздражение сигаретой. Уже пятой подряд. От бесконечного курения язык казался листом наждачной бумаги, и Белькова уже изрядно тошнило. Трифон тосковал и здесь пытался залить своё горе.
А всё началось, как обычно. Подумаешь – Бельков опоздал! Не в первый раз. И не в последний. А это убогое чмо, этот пидор дырявый – генеральный директор – решил в очередной раз сорвать омерзительное своё настроение на Трифоне. Генеральный очень часто приходил не в духе. Может, ему жена не давала, а может, давала, да взять было нечем. Бельков об этом ничего не знал. И не хотел! Вот ещё! И так он думает о своём директоре слишком часто.
А о чём ещё думать? О себе? В этих размышлениях тоже нет ничего хорошего. Трифон – разъебай. Единственный раз повезло – он нашёл работу, на которой платят настоящие деньги. Не кормят обещаниями рассчитаться когда-нибудь потом, когда на Землю из космоса прольётся халява в виде Вечного Ништяка, а платят. Пусть немного – гораздо меньше, чем остальным, и уж совсем несравнимо с тем, сколько Бельков хотел, но деньги у него есть. А с остальным беда! Для женщин маленький, прыщавый, кривоногий Трифон не существовал вообще. И вот в этом бабы – дуры! Бельков уже столько раз смотрел порнуху, что в теории был великим специалистом, и считал, что сможет подарить неземное блаженство любой земной женщине. А может, и не земной. Главное, чтобы у неё было отверстие для ввода небольшого, надо признаться, и кривого окаянного отростка Трифона.
Дальше – больше. Друзья у него бывают только в день получки и только до того момента, когда Бельков перестаёт платить за выливаемую внутрь друзей огненную воду, к коей сам он не имеет ни пристрастия, ни особого желания. И потом, после возлияния все бабы, проживающие в его подъезде, начинают поносить всякими непотребными словами и словосочетаниями Трифона – исчадие ада и источник бед женского народонаселения их подъезда в пятиэтажном доме, расположенном на выселках промышленного города. А где ещё мог жить Бельков?
Вот так! Трифон шмыгнул носом. Дрожь в руках унялась, он, похоже, всё-таки успокоился, но водки и пива по-прежнему не хотелось. Он взял в рот очередную сигарету и начал давиться в рвотных позывах. Такое состояние наваливалось на него довольно часто, а посему Бельков знал – главное закурить. Потом будет легче. Трифон давился, дрожал, как при икоте. На глаза его выступили слёзы. Но сигарета была всё же прикурена. Бельков затянулся и с облегчением выпустил из себя дым.
И вздрогнул! Прямо перед ним, за его столом сидел ничем не примечательный мужик и хитро прищурившись, смотрел на человека, борющегося с собственным организмом, который не желает идти на поводу у пагубного пристрастия.
– Чего надо?! Хули лыбишься?! – вежливо поинтересовался Трифон.
– Да вот смотрю, как ты издеваешься над собой, хотя ты ни в чём не виноват, – всё с той же улыбкой ответил мужик.
– Да?!
– Именно так. Тебя, Трифон чморят все, кому не лень. Начальник, соседи, бабы. А ты вместо того, чтобы противостоять этому, травишь себя всякой гадостью, – мужик указал на кружку с пивом, взял рюмку с водкой и залил себе в рот.
– И хули? Ты чем лучше? Водку мою вот выпил. Ну-ка отдавай назад!
Мужик пожал плечами, взял пустую рюмку, поднёс её ко рту, сделал икающее движение и выплюнул водку назад в рюмку. Жидкость, раньше бывшая прозрачной, сейчас стала мутно-зелёной. Кроме того, в ней кто-то плавал и отчаянно шевелил лапками. Или усиками. Белькова замутило. А мужик спокойно сказал:
– Я думал, что она тебе не нужна. Ты же не собирался её пить?
– Собирался или нет – это тебя не должно ебать. Это моя водка, и только я могу дать разрешение или наложить запрет на её выпивание.
– Прошу прощения. Так она тебе нужна?
Бельков заржал, кивая на мутную гадость в грязной почему-то рюмке:
– Не-а! Не нужна, бери! И можешь с ней делать, что тебе угодно!
Он же думал, что мужик нормален! Лучше бы он этого не говорил! Мужик кивнул головой, благодаря за щедрость, сказал: «Жмот ебаный!», вылил мутную гадость себе в рот и проглотил. Такого Бельков вынести не смог. Он отвернулся от стола и согнулся, против воли реагируя на неразборчивость собеседника. Скудный завтрак уже успел перевариться в его желудке, а обеда там ещё не было, так что рыгал Трифон одной желчью. Прорыгавшись и растерев небольшую лужицу ярко жёлтого цвета ботинком, он снова сел прямо. «Это пиздец! Заебись денёк начинается!» – подумал он.
– Спорить не буду, ибо где-то ты прав, – прочитал мысли Трифона мужик. – К тому же цвет твоей блевотины говорит о том, что тебе было бы неплохо сходить к врачу. Но это мы оставим на потом. Я к тебе пришёл вот с каким предложением: давай я тебя вытащу из говна.
– Давай, – безразлично пожал плечами Бельков. – А что ты попросишь взамен?
– Ничего не попрошу. Всё, что мне нужно будет, я возьму сам. Или боишься?
– А мне похуй! Бери. Что я должен делать?
– Я дам тебе волшебный листок. А ты давай прочитать его тем, кто, по твоему мнению, достоин кары.
– Обанихуя! И ты думаешь – я в это поверю?
Мужик стёр улыбку с лица и серьёзно посмотрел на Трифона, отчего у Белькова затряслись поджилки.
– Как ты говоришь: а мне похуй – поверишь ты мне или нет. У тебя есть возможность перечеркнуть свою старую жизнь и начать жить, как человек, или вернуться в навоз, где ты до сего дня успешно ползал. Выбирай, а я пойду. Успеешь догнать меня, будет у тебя волшебный листок. Не успеешь, будем считать, что я тебя не видел, а ты меня.
Мужик встал и пошёл.
– Стой! – закричал Трифон. – Давай свою бумажку.
Собеседник снова уселся, и на его лицо вернулась идиотская, но благожелательная улыбка:
– Бери. Только сам никогда не читай!
Трифон взял обычный лист бумаги, сложенный вчетверо, и начал разворачивать его, но мужик Трифона одёрнул:
– Ты дурак?!
– А чо?! – не понял Бельков.
– Хуй в ачо! Я же сказал – не читай сам!
– А-а-а! Точно!
– Хуй на! Срочно! – бросил мужик и, отвернувшись, сказал вполголоса: – Идиот! Все вы тут на своей Земле идиоты!
– Что?
– Ничего. В общем так. Все читают, а ты даже через плечо не смотришь. Понял?
– Ага.
– Тогда я пошёл! – сказал мужик и растаял.
– Иди, – «разрешил» Трифон пустому стулу, и, не обратив внимания на идиотизм положения, побежал исправлять свою жизнь.
Мужик же оказался в какой-то капсуле, расплылся, затем, снова оформившись, превратился в какую-то хуйню, в которой с диким трудом, только по шевелению ложночленов, определялся живой организм. И эта хуйня взяла из стопки точно таких же листов, какой держал в руках дурак – Трифон, ещё один, посидела немного, подышала, снова превратилась в человека и исчезла, чтобы материализоваться в другом месте и всучить «волшебный листок» какому-нибудь ничтожеству.
Начался первый этап зомбирования человечества.
***
Трифон вбежал в здание, в котором находился офис его и его директора, и полетел в кабинет к генеральному. Перед дверями шефа сделала попытку его туда не пустить секретарша Люсьен, по паспорту Татьяна Ивановна Котенкранц – девка двадцати двух лет, получившая в лизинг от природы восхитительную мордочку, охуенную жопу и стервозный характер.
– Куда прёшь, уёбок? – ласково спросила она Белькова.
– Пошла на хуй! – так же по-доброму, подробно и обстоятельно объяснил цель прибытия Трифон и ввалился в кабинет.
Генеральный поднял голову и скривился, словно увидел, что в манной каше, которую он оставил на столе вчера, сегодня покончили с собой две мухи. Хотелось опять отвернуться, но на то, что хмырь Бельков, перестал видеть края и различать, кто в этом кабинете хозяин, нужно было реагировать, и реакция последовала:
– Трифон, я тебе предложил съебать в туман, и чтобы прошло пару дней, прежде чем я тебя найду?
– Предложили, Игорь Сергеевич. Но я нашёл такое, что просто не мог не показать вам. Вот.
На столе перед шефом появился лист бумаги.
– Что это?
– Читайте. Клянусь, что этого до вас никто не видел.
В голове директора боролись два чувства. Первое – нанять платного убивца, чтобы он раз и навсегда избавил мир от этой ёбани в лице Белькова, а второе – прочитать, что там написано. Любопытство кого-то где-то там уже однажды сгубило, но Игорь Сергеевич об этом совершенно забыл и начал читать. Бельков отвернулся и с содроганием стал ждать гневного окрика.
Не дождался.
Слишком много времени прошло с момента, когда генеральный начал читать текст. За эти минуты можно было разобрать небольшой рассказ по буквам. Трифон посмотрел на шефа. Тот сидел, низко повесив голову над столом.
– Прочли, Игорь Сергеевич? – спросил Трифон.
Шеф кивнул головой.
– И как?
Ответом на этот вопрос стало пожатие плечами.
– Дайте мне листок, – приказал дрожащим голосом изрядно бздящий Бельков.
Шеф сложил лист пополам и протянул новому хозяину.
– Встать, – негромко приказал Трифон.
Шеф встал
– Сесть.
Сел.
– Подними правую руку! …Левую! …Улыбнись! Не так! Улыбнись по-идиотски! Молодец! – с каждой новой командой голос Трифона крепчал, а команды произносились всё более громко. И в тот момент, когда Бельков понял, что мужик не обманул, до него также дошло, что генеральный весь в его власти. Он подбежал к шефу и со всего размаха пнул того по жопе. Генеральный закачался, но на лице его не дрогнул ни один мускул.
– Ага! Тут-то ты мне и попался! Ты мне все нервы испортил! Всю кровь выпил! Получай, сука! Как же я тебя ненавижу! – кричал Бельков, осыпая генерального градом ударов. А тот стоял, и, казалось, что все эти пиздячки Трифона до него не доходят. Поняв всю тщетность физического воздействия на зомби и выпустив пар, Бельков решил перейти к следующему пункту своего плана. Оказывается, у него уже созрела программа действий.
– Так. Ты сейчас вызовешь сюда Люську-Таньку и скажешь ей, что назначаешь меня своим замом. После этого заставишь её прочитать этот листок. Понял?
Генеральный кивнул, нагнулся над селектором и металлическим голосом сказал в микрофон:
– Танечка, зайдите ко мне.
Не прошло и пяти секунд, как вошла секретарша:
– Вызывали, Игорь Сергеевич?
– Вызывал. Пиши приказ. С сегодняшнего дня Бельков Трифон…
– …Авдеевич, – подсказал Трифон, видя замешательство директора.
– …Бельков Трифон Авдеевич назначается моим заместителем.
– А куда Смирнова? – обалдела от нелогичности генерального Танька-Люська.
– А Смирнова нахуй! – подсказал Бельков.
Игорь Сергеевич подтвердил:
– А Смирнова нахуй.
– Не поняла, но вам виднее, – сказала секретарша и спросила: – У вас всё? Я могу идти?
– Прочти это и можешь быть свободна.
Люсьена взяла лист и начала читать. Трифон теперь наблюдал, как люди превращаются в зомби. В общем-то, ничего такого сверхъестественного не происходило. Секретарша читала, и тело её расслаблялось. Невеликий знаток в области анатомии Бельков понимал, что сейчас у девушки напряжены лишь те мускулы, которые заставляют её тело находиться в вертикальном положении. Она стояла, слегка раскачиваясь и безвольно свесив голову.
– Ты поняла, что должна сделать? – спросил секретаршу Трифон.
Она кивнула.
– Что?
– Я должна издать приказ, что ты заместитель генерального директора.
– Правильно. Но это потом. А сейчас раздевайся.
Девушка покорно начала стаскивать с себя платье, но не смогла расстегнуть застёжку сзади. Предмет одежды был ею натянут на голову, и там застрял. Люсьена никак не могла стянуть его, но, видимо, уже разучилась думать, как выйти из затруднительного положения, потому что тупо дёргала платье.
– Иди сюда – помогу, – сказал Трифон, и секретарша покорно подошла к нему.
Бельков дрожащими пальцами еле справился с молнией. Первый раз дама раздевалась для него. И какая дама! А Люсьена так же спокойно избавилась от бюстгальтера и трусиков и теперь стояла перед двумя мужиками голая и желанная. Трифон задрожал, упал перед Люсьеной на коленки и присосался к её клитору. Он пытался делать так, как видел в кино – лизал, еле касался языком, засасывал всё, что мог в рот. Тщетно. Девушка даже в лице не изменилась. Она вела себя так, будто кто-то в прачечной чистил её кроличье манто из кошачьего меха, а сама Люська-Танька в это время выбирала в крутом бутике подольскую бижутерию. То есть никак. Бельков понял, что таким образом он может пролизать в Таньке-Люське дырку, но та ничего не ощутит. Он сказал: «Во бля!» и поднялся. Приспустив штаны, заглянул в глаза секретарше генерального директора, надеясь там обнаружить ахуенный ахуй от лицезрения межножного аппарата Трифона. И похуй, что ощущение это могло быть лишь страхом. Но ни страха, ни вожделения он не заметил.
– Вставай раком! – приказал он Люсьене.
Девушка повернулась спиной и согнулась. Как человек, пять дней проведший в пустыне, бросается в первое попавшееся озерцо, так же Трифон с криками «А-а-а!» подбежал к Таньке-Люське. А там его ждал конфуз. Кривые ноги и маленький рост Белькова не позволили даже коснуться кончиком хуя бритой сущности, расположенной между двумя длинными восхитительными ногами Люсьены.
– Блять! – вслух подумал Бельков, снял штаны и побежал разыскивать возвышение для занятия сексом с особями преступно высокого роста. Чтобы достичь искомой цели, сгодились пять папок для сшивания важных и не очень бумаг. Сложив одну на другую, Трифон влез на постамент и потрогал писуном щёлку Люсьены. Мысли его не изменились. «Блять!» – снова помыслил он, потому что ему не хватало каких-то пяти сантиметров. Чего-чего?! Постамента, вот чего! Не хуя же! – Ну-ка, опустись маленько!
Люсьена шире раздвинула ноги, стала чуть ниже и, наконец, разница в росте была ликвидирована.
– А-а-а, – выдыхал от радости Трифон, входя и выходя. – А хули я один радуюсь?! Ну-ка радуйся вместе со мной!
Люсьена прогнулась в спине и чаще задышала, громко вскрикивая, когда глубоко насаживалась на крючок Белькова.
Но радоваться им долго не пришлось. Ещё три раза дёрнувшись, Трифон излился в Люсьену, коротко по-бабьи взвизгнул и пизданулся со своей ебальной платформы, по пути потрогав головой угол стола…
Когда Трифон пришёл в себя и открыл глаза, всё вокруг было по-прежнему – генеральный стоял и без эмоций смотрел на Люсьену, а она продолжала пребывать в той позе, в которой её оставил Бельков, явив миру охуенную задницу. А у великого ёбаря сильно болела башка.
– Всем одеться, заправиться и разойтись по своим рабочим местам, – скомандовал Трифон. – Люська, иди, пиши приказ! А с завтрашнего дня ты на работу ходишь без трусов! Поняла? А ты, Игорёха, вызови своего шофёра и дай ему этот листик…
Так Бельков обзавёлся ещё и личным автомобилем.
Приехав домой, Трифон вальяжно отпустил шофёра, ведь тому ещё генерального везти, и поднялся к себе на четвёртый этаж. А надо сказать, что Белькова в этой жизни презирали не только люди. Соседский кот по кличке Людвиг, больше известный во дворе, как Говнюк, получил второе имя за то, что ленился иногда выходить срать на улицу и использовал для нужд телесных коврики перед квартирами. С каждым днём таких половичков становилось всё меньше, ибо никому не нравилось смывать кошачье говно с ненужных, в общем-то, тряпок. И вот половичок остался один – у Трифона. Бельков не выбросил его потому, что брезговал брать в руки засранную котом тряпку. А Говнюку на качество и чистоту придверного коврика было натуральным образом насрать. Что он, в принципе, и делал, когда Трифон подошёл к своей двери. Взгляды кота и человека встретились, кот икнул, поняв, что сбежать он уже не успеет. Перед его глазами прошла вся его короткая котовья жизнь. Говнюк встал, поскрёб лапой, закапывая своё говно и вроде бы извиняясь перед хозяином обосранного коврика. Весь его вид вопрошал: «Пиздить будете, дяденька?». Как в воду глядел! Бельков коротко размахнулся, подцепил ногой половичок вместе с Говнюком и придал этой системе неплохое ускорение. Ускорения было достаточно, чтобы кошак пролетел несколько метров и воткнулся в стену, издав радостное, но несколько сдавленное «мяв!».
– Есть! – сказал Бельков и поднял вверх кулак правой руки.
Но радость от победы была недолгой. Соседка, являющаяся хозяйкой Говнюка, жила на этой же площадке и, как обычно, занималась оптической разведкой окружающей действительности посредством дверного глазка. Увидев, что случилось с её любимым котиком, она выпрыгнула на площадку и заорала благим матом:
– Бельков, сукин ты сын! Жди, блядь, скоро я приду к тебе вместе с участковым! Статью за жестокое обращение с кисками никто не отменял.
«Пиздец! Влип!» – подумал Трифон и скрылся за дверями квартиры.
Через полчаса к Трифону в дверь позвонили. В глазок он увидел капитана Семенчука – участкового и ту же бабку. Не впустить представителя власти он не мог, посему его впустил. А бабке сначала заступил путь, потом, воспользовавшись тем, что капитан отвернулся, вешая фуражку, Трифон пиздякнул старухе под дых и, пока она вертела глазами, разыскивая около себя пригодный для дыхания воздух, вытолкал её на площадку.
– Бельков, Подпукина Дарья Федотовна жалуется на то, что ты, ирод окаянный, издевался над её котом и требует, чтобы я применил к тебе статью 245 уголовного кодекса РФ. Я, понятно, применить её не могу, ибо я не суд, но неприятности у тебя будут. Хоть эта бабка и падла изрядная, но ты попал. Что ты мне скажешь в оправдание?
– У меня есть письменное разрешение пиздить котов этой курвы, сколько бы у неё их не было, – не моргнув глазом, соврал Трифон.
– Иди ты! А показать можешь? – не поверил участковый.
– Могу, – ответил Бельков и сунул в руки Семенчуку уже известный лист бумаги. После того, как участковый прочёл надпись и уже привычно повесил голову, Трифон удовлетворённо кивнул и потащил нового слугу на лестницу, где измучалась в садистском ожидании бабка Подпукина.
– Товарищ капитан, вы арестуете преступника? – бабка потирала сухонькие ладошки в предвкушении кары для гада Белькова.
– Никак нет, – ответил Семенчук металлическим, лишённым эмоций голосом. – У него есть разрешение так обходиться с котами. А вот что делать с хозяйкой обосравшего весь подъезд мехового дебила?
– Пиздани ей чем-нибудь, – подсказал Трифон.
В руках у участкового ничего не было, поэтому «что-нибудь» оказалось его пудовым кулаком. Семенчук поднял руку и опустил её сверху на голову старухе. У той что-то хрустнуло в районе поясницы, она блаженно улыбнулась и съехала по стенке. Подчиняясь следующему приказу Трифона, участковый забросил бабку и скрюченного кота, пребывающего в кошачьей нирване, где весь мир состоит из мягких ковриков, вечно текущих кошек и бесконечных сосисок, в квартиру и закрыл за собой дверь. После чего ушёл исполнять свои служебные обязанности, пока отпущенный новым хозяином.
Чтобы избежать подобного в будущем, Трифон родил отличную идею. Он просто взял и повесил лист бумаги над электрическим щитком на своём этаже.
Ждать долго не пришлось. Через полчаса около волшебного листа Бельков обнаружил стоящими с повешенными головами четверых человек, двух женщин и двоих мужчин. Это были две семьи, живущие по соседству. Сих мужиков Трифон поил водкой, безуспешно стараясь подружиться с ними, а эти женщины поносили его потом почём зря.
Бельков вышел на площадку, по-хозяйски посмотрел на новых зомби и приказал:
– Мужики идут в магазин за тортом и напитками, а дамы входят в квартиру.
Приказ был исполнен беспрекословно. Мужики ушли, правда, на что они будут делать покупки, Трифон не догадывался. У них денег не бывало даже в день получки, но торт его интересовал в последнюю очередь. Главное, женщины у него.
– Так, дамочки! Проходим, раздеваемся полностью и начинаем прибираться. Радостно это делаем, с улыбкой, весело. И всегда готовы к ебле с хозяином. Правда?
Женщины, улыбаясь, закивали головами, прошли в квартиру, посбрасывали с себя одежду, включая исподнее, и приступили к уборке. Они протирали пыль, переставляли посуду. Потом сняли, постирали и ещё мокрыми повесили шторы. При этом они трясли грудями и сверкали своими слегка бывшими в употреблении прелестями, когда вверх жопой мыли полы. Трифон несколько раз приступал к женщинам. Они, согнувшись, трут мокрыми тряпками обшарпанные половицы, а Бельков подходит сзади, вынимает свой крючок и вставляет, куда придётся – в верхнее отверстие или в нижнее. Иногда приходилось давать команду: «Стоять!», потому что Трифон их пользует, а они моют пол! Неудобно же!
После того как с уборкой было закончено, Бельков улёгся на постель и сказал:
– А теперь обе ко мне и ласкаем меня.
Они, конечно, не были теми тёлками из кино, и многого не умели, но уставшее от половых утех тело, с радостью отзывалось и на такие ласки.
А мужья тупо сидели в отделении милиции, ибо не могли объяснить, какого хуя им – двум здоровым дебилам – понадобился торт и две бутылки лимонада.
***
– Пожалуй, хватит, – подумала хуйня, не превращаясь в мужика, материализовалась в подъезде и сняла лист бумаги со стены. – Первый этап закончен. Есть бойцы и сержанты. Дальше будут создаваться взводы, роты и батальоны. А это уже не моя епархия. Я выполнил свою миссию и еду отдыхать.
Подумав так, хуйня исчезла. Вместе с ней Землю покинуло ещё множество подобной нечисти. А на смену им прилетели другие, более совершенные. Правда, внутри. А снаружи они были всё такой же хуйнёй.
***
Бельков ехал в машине на заднем сиденье и наслаждался жизнью. Люди, попавшие ему во власть, только с ним превращались в покорных его воле зомби. В остальное время они жили обычной жизнью. Они не помнили, что происходило с ними, посему замужние женщины недоумевали, отчего у них вовнутрях болит так, как не болело в медовый месяц, а Люсьена оббила пороги всех женских консультаций в округе. Там над ней смеялись, говорили, что ебтись нужно аккуратнее и, если возможно, реже, она охуевала от ответов такого рода и начинала искать нового врача. Смеялся и Трифон. Генеральный никак не мог вспомнить, откуда у него такие синяки по всему телу. Как-то разговорившись с Танькой-Люськой, они решили, что это проделки нечистого, и дуэтом ломанулись в церковь. Туда их не пустили бдительные старухи, ибо выглядели Игорь и Татьяна очень уж безумно. И вправду, о душе поздно думать, когда таковая высохла.
А в остальном всё шло так же. То есть хорошо.
За такими мыслями Трифон не заметил, как человек в форме ГИБДД махнул своей полосатой палкой, и машина, везущая Белькова, остановилась. К Трифону подошёл человек в форме:
– Нарушаете, гражданин?
– Кто?! – опизденел Трифон. – Я же не за рулём!
– А теперь пассажиры отвечают за водителя, а не наоборот.
– Это на каком основании?!
– Постановление Правительства вышло. Вот, если хотите, ознакомьтесь.
– Глупости какие! – Трифон, негодуя, взял листок и впился глазами в буквы. Сразу заболело где-то в районе затылка. Но боль была моментальной – быстро пришла и мгновенна исчезла. Следом за этим появилось ощущение прохлады и покоя. «Что тут написано?», – думал он, читая. – «В этих словах нет смысла. Ну, что это такое? «Ламца-дрица, гоп-ца-ца». И ещё тра-та-та, какое-то…». Прочитав эти «тра-та-та», Бельков потерял все свои мысли и безвольно повесил голову. В пустой голове родились чьи-то слова: «У тебя есть ментальная связь с твоими бойцами. Будь готов поднять их по тревоге и выступить в защиту того, что свято для нас. Ты понял?!» – Да. Я понял.
– А раз понял, – сказал ему гаишник, – свободен пока. Ты подчиняешься мне. Запомни моё лицо.
Бельков поднял глаза и навсегда запомнил лицо сотрудника органов правопорядка на дорогах.
***
В конце недели своих сотрудников собрал начальник городского отдела. Он нервно ходил по кабинету и впечатывал им в их мозги свои слова, хлопая по ладони полосатым жезлом:
– До недавних пор, …а вы работать не хотите, …тщательно разберусь и накажу всех без разбора. А сейчас берём листы бумаги, читаем и подписываем, чтобы ознакомились.
Дождавшись, пока все сотрудники повесят головы и прослушают, что им расскажет внутренний голос, начальник собрал листы и поехал в аэропорт. Завтра с утра их собирает Министр.
***
В кабинет Президента вошёл помощник, неся папку бумаг на подпись.
– Что так много? – спросил Президент, удивившись тому, какие стеклянные глаза у его помощника. «Ничего не выражающие глаза хороши для разведчика. Я по его глазам должен определить хотя бы его отношение ко мне и к тому, что я делаю. Пора менять. Помощника или …его глаза?», – подумал он, хохотнув и раскрывая папку. Сверху лежал простой лист бумаги. – Что это?
Помощник молча смотрел на хозяина кабинета и страны.
Президент прочёл, плечи его расслабились, а голова повисла…
***
Где-то в таких дальних ебенях, которые невозможно даже себе представить, между двумя звёздными системами в абсолютно безвоздушном пространстве висела космическая станция. К ней подлетел и пристыковался маленький корабль. Из него вывалилась хуйня и засеменила на множестве маленьких и тонких ножек. Эта хуйня подобралась к точно такой же хуйне, сидящей в крутом кресле, и доложила:
– Планета готова, и ждёт ваших действий, великий Арбитр!
– Хорошо, – ответила главная хуйня, обернулась к пульту и, нажав на нужные кнопки, сказала в появившийся микрофон: – Прошу внимания обеих сторон. Мне, Великому Арбитру, доверена честь разбирать споры разумных существ. Мне доложено о споре между вами – Ах-медцер-и-швили и вами – Чпок-зэ-шмяк. Я полагаю, приличествующая случаю сумма в полтора миллиарда кредиток с каждой стороны перечислена на наш счёт? – хуйня бросила взгляд на такую же, только ещё более хуёвую хуйню. Та хуёво кивнула верхней частью своего хуёвого туловища. – Замечательно! Ввиду того, что спорят первые лица, простите – тела цивилизаций, суд здесь невозможен. Дабы избежать планетарной войны между разумными существами, мной принято решение – вы играете между собой в космические шахматы на небесном теле третьего сорта. На этот раз выбрана планета по самоназванию аборигенов – Земля. Фигурки моими помощниками уже выстроены. Дело за вами. Выигравший признаётся правым, и на него падает вся призовая хуета. Проигравший помещается в тело аборигена и поселяется на планете, на которой прошла игра. И дышит тем, чем сам навонял, – хуйня как-то хуёво засмеялась. – Проигравшая цивилизация: первое – лишается Вечного Ништяка, второе – всемирно признаётся цивилизацией пидарасов и всячески чморится, третье – ей банится доступ во всемирную сеть, особенно в ресурсы с порнографией. Вам понятно? Пока горит красная лампа на ваших пультах, вы можете заявить о том, что согласны признать себя неправым. В этом случае вас приговорят к трём яростным поджопникам и опустят. Пардон – отпустят.
Хуйня, хуёво хихикая, откинулась на спинку кресла. Какая-то её часть оторвалась от основной массы и дрожала под креслом. Красная лампочка меж тем погасла.
– Как хотите, – сказала главная хуйня. – Сейчас вам покажут фотографии президентов двух противоборствующих сторон. Выбирайте цвет. …Хорошо. Чпок-зэ-шмяк выбирает белый цвет. Вам, дражайший Ах-медцер-и-швили, остаётся чёрный. Даю обратный отсчёт. Три, два, один. Начали!
***
…и повинуясь чужим приказам, к зловещим красным кнопкам уверенно потянулись два пальца – белый и чёрный.
(с) ФельдЕбель Мудэ
