На дворе стояла душистая уральская осень, золотая и радостная, как аттестат зрелости. Лёнька от не фиг делать околачивался на скотном дворе у бати. Скоро сентябрь, дожди, училище в райцентре, а пока можно оттопыриться вдогонку. Повалять дурака!
Только что отец принял роды у бурёнки, и Лёнька впервые, кстати, увидел весь процесс от начала и до конца. Он стоял с раззявленным ртом и переводил дух, когда отец злобно рявкнул: - Быстрее олух, помогай!
И пока батя обихаживал корову-мамку, Лёнька держал в руках это осклизлое и лениво брыкающее обосранный пол коровника существо. Странно, но ничего противного, ни единого спазма, хоть бы хны! Правда, измазался, но это поправимо. Зато ощущения нештатные.
Потом он ополоснулся в бочке, выслушал батины нравоучения о преемственности и ушёл к друзьям близнецам, Сашке и Аркашке.
До вечера успели пару раз искупнуться, а когда начало смеркаться, пошли праздновать Сашкин-Аркашкин день рождения.
Ничего лучшего, как идти на скотный двор не придумалось. Прихватив пятилитровый бидон с бражкой, друзья через лаз в заборе проникли на территорию коровника, и присев на лавку в тени тополя, приготовились отпраздновать роды.
Прямо перед пацанами, в каких-то трёх метрах маячили двери коровника. Створки были слегка приоткрыты. Сашка, а может и Аркашка, хрен их в сумерках разберёт, набулькал в две эмалированные кружки, пахучей хлебной браги. Сам же, пока парни пили из своих ёмкостей, надолго прилип ртом к горловине банки.
Потом курили Опал, ржали, ибо вдруг само по себе заржалось. Вспоминали девок из класса.
- А я пацаны один хрен Вальку Злыгостеву под хвост отделаю, - разошёлся Лёнька. – Больно уж мне её задница нравится, крупная такая, как у коровы.
- Так может, ты сперва на корове потренируешься? – заржал один из близнецов. А чё, дело верное, а коли и понесёт, так можно на Платона свалить…
Платон, колхозный бык производитель. Даже Лёнькин батя, ветеринар со стажем, и то побаивался этого чудовища, и звал его не иначе, как ёбаным динозавром.
Парни выпили ещё чутка, вновь покурили, и тут скрип дверей коровника извлёк их из надвигающейся нирваны.
Неплотно закрытые створки медленно поехали в стороны, парни притаились. А из коровника, что характерно задним ходом, показалась корма бурёнки.
Лёнька пьяно хихикнул, его поддержали близнецы, и уже через миг они заливались на весь скотный двор.
А коровушка, как ни в чём не бывало, высунула свой сральник почти до половины и неприлично пёрнув с большим зелёным пузырём, принялась бурно мочиться. Жёлто-зелёная струя, смешиваясь с жидкой грязью, проложила себе дорожку в сторону именинников и их гостя. Ещё чуть, и коровья «Хуанхэ» зальёт обутки.
Лёнька обозлился не на шутку: - Ну, щас я этой блядине дам просраться, - вскричал он, и резко поднявшись с места, устремился к мочащейся зверушке.
Близнецы не успели раскрыть ртов, вообще ничего не успели, всё состоялось моментально!
Старенький чехословацкий «Botas» описав крутую дугу со всей дури врезался в коровью жопу.
Гооол! – Заорали близнецы, а затем наступила развязка…
Корова вздрогнула всем телом, коротко рявкнула и тряхнула башкой. От этого её движения вздрогнул весь не так чтобы и хилый коровник. А скотина уже разворачивалась, плечом распахивая створки ворот.
Лёнька испугался? Да щас! Говна-то, коровы бояться. Вот если бы бык, тогда совсем другое дело.
Да ради бога, как скажете, всё для вас! Близнецы уже сидели на тополе, причём так высоко, как только пустили истончающиеся ветки. А из ворот прямо на Леньку надвигался Платон, хуторской бугай, динозавр ёбаный, собственной персоной…
В носу кольцо, с куском оборванной верёвки, капелька крови стекает по морде, на губах пена.
От неожиданности Лёнька сделал пару шагов назад, запнулся и, взмахнув руками, рухнул на спину, аккурат в жидкое гавно. Близнецы-верхолазы зажмурились от ужаса, что впрочем, не мешало им подглядывать за развязкой.
На Лёнькино лицо упала густая тень, бык, как скала навис над парнем. Последнее, что успел подумать наш герой, - Господи, Вальке так и не вдул…
Он зажмурился и…
Мокрое и противное коснулось его лица, потом рук, одежды, и потом началось что-то несусветное.
Платон, это чудовище в образе парнокопытной скотины, дракон и Минотавр хренов, вылизывал Леньку с ног до головы. Отработав лицо, да так, словно наждачкой прошёлся, бугай принялся за руки, рубашку, джинсы и кроссачи. Минуты через две Ленька, весь зализанный в усмерть, заплёванный и измазанный клейкими соплями, наконец-то смог вырваться из «лап» обезумевшего от любви и нежности Платона.
Ещё через пять-семь минут друзья были на речке. Близнецы допивали брагульку, а Ленька поминутно матерясь, застирывал обсопливленные шмотки.
- Чё на него нашло? - ворчал парень. – Может, унюхал, что я сегодня с телёнком новорожденным мудохался?
- А может ты ему пондравился, - ржали пьяные близняшки. – Может, он тебя выебать хотел? А чё, ты парень справный, в темноте на девочку сильно похожий… чмок! Кулак Лёньки со всхлипом врезался в сопатку Сашки-Аркашки. Чмок, - это уже Ленькин хавальник словил плюху. Понеслась веселухаааа…
- Слизь околоплодную той динозавр учуял, - говорил Лёньке пьяный отец, заклеивая пластырем рассечённую бровь сына. – Вот её и слизывал зверюга. При другом раскладе пизда бы тебе пришла неминучая. Сколь знаю этого ублюдка, столь и боюсь…
Евгений Староверов
