Редко, но на протяжении трёх лет, ко мне в гости заходит Катя – было время, учились в школе. Девушка, примерно, под метр 70 ростом, с усталым бледным высохшим лицом. Всё в этом лице, обрамлённом свисающими волосами, кажется износившимся, мелким и невзрачным. Тонкая длинная шея, узкие плечи и талия, длинные худые ноги довершают картину убогости. Отдельно, точно колёса от джипа, приделанные к телеге,
перекачиваются выдающиеся бёдра, прибавляя к внешнему виду девушки жирный штрих несуразности. Одета Катя просто, дешево, в заношенное одеяние: розовые майка с бретельками, бриджи и шлёпанцы.
Она осторожно закрывает дверь, фальшиво улыбается, и наиграно детским голосом протягивает:
- При-в-е-ет!
Я знаю, что произойдёт в ближайшее время за три хода вперёд, но тоже пытаюсь изобразить в своём голосе приятную неожиданность встречи, дружелюбие и заинтересованность визитом девушки:
- Привет!
По правде говоря, в первый же момент встречи с Катей мне становится скучно.
«Где-то я её уже видел?», иронизирую я и заставляю себя улыбнуться. Из вежливости всё, что произойдёт в течение ближайших десяти минут, должно быть выражено в сочетании со словом «интересно».
- Как дела? – спрашивает Катя. – Сколько тебя не видела?! Месяцев пять?! Ну, рассказывай!
Гостья сосредоточено смотрит на меня своим бычьим взглядом.
«А ведь когда-то она мне нравилась. Почему? - пробегает в голове мысль. – Ну, что ей рассказывать!?».
- Дела?.. Да, в общем, ничего. Как всегда: читаю, пишу, учусь… Иногда ем, - острю я неуклюже.
- Да ладно – «иногда»! А чё читаешь?
«Как же впадлу говорить!».
- Да, вот, недавно начал читать социальную фантастику…
Честно говоря, Кате по барабану, что я читал, читаю, и буду читать. У неё другие духовные интересы: просмотр и обсуждение телепередачи «Дом-2» с подружкой Олей, что живёт в доме престарелых; теоретизирование и бесконечный подведение итогов по поводу отношений с парнями, попавшими в их поле зрения; искусственное повышение самооценки, путём самовнушения. Но главное для Кати – у кого или на что пожрать, и где переночевать. За первым она и пришла ко мне. Если бы Катя с порога вежливо и чётко выразила свои потребности, базара нет, я бы дал ей по возможности запрошенное. Но зачем такие «реверансы»?..
Я продолжаю:
- Весьма интересно!.. Дело в том, что у такой фантастики очень много общего с реальностью… или с будущим. Не каким-то отвлечённым, а… с максимально вероятным. Например, я сейчас читаю книжку про перенаселение Земли. Ведь это же будет?!
Катя кивает и говорит, как само собой разумеющееся:
- Да, конечно.
- И вот, в рассказе описывается, что произойдёт при подобных обстоятельствах. Как люди будут себя вести…
- Интересно! – заворожёно произносит моя собеседница. – И что же произойдёт?
Я пускаюсь в футурологические дебри, и толкаю теорию о постоянстве численности людей на Земле.
- Это всё равно что… - я на мгновение поэтически задираю голову к потолку. – Представь, что ты на маленьком острове в океане и на этом острове только одно дерево… Ну, например, с яблоками. Согласись, еды для тебя хватит?
- Ну, да.
- А если бы на этом острове было бы ещё 100 человек, еды не хватило. Понимаешь? – мне подзабадало расписывать картину, и вопросом своим предлагаю собеседнице подумать о последствиях нехватки урожая перед сном.
- Да. Понятно, - произносит Катя в полузабытье. – Интересные книжки ты читаешь!
Я пожимаю плечами. Мол, куда деваться – судьба такая.
Пауза.
Лицо Кати преображается – лёгкое кокетство с элементами подобострастия:
- Ром, я вот чё зашла… Займи мне денег, а? Сколько сможешь.
На моём лице появляется такое выражение, будто мне, ученику, возвращавшемуся за парту после ответа у доски, преподаватель задал на прощание каверзный вопрос. Я сопоставляю в уме количество денег с датой, когда дадут пенсию в ближайшем будущем. Необходимо, чтобы небольшая сумма осталась на непредвиденные расходы – стиральный порошок, мыло, зубную пасту. Около стольника. А ещё надо учесть, что беспроцентный срок заёма – полгода, не меньше…
- Ну, хочешь, я на колени встану! – умоляюще говорит Катя.
Это её любимая реплика в «спектакле» под названием «Ну, дай мне денег, а?!». Причём, причитала она данную фразу не только в моей комнате, но и в коридоре со снующими людьми, на улице было дело…
Меня внутренне коробит от её самоунижения:
- Да, ну… Зачем!? Не надо. Подожди, я подумаю, сколько тебе смогу дать…
Спустя пару мгновений объявляю:
- Хорошо. Займу. Давай только посмотрим, какая сумма у меня лежит в зачётке…
- Давай, - бодро говорит Катя, открывая верхний ящик тумбочки, в котором находится пакет с запрятанной зачёткой, в которой и покоятся заветные сбережения.
Катя нежно и показательно принимается считать деньги.
- Так. Смотри. 500… 100, 200… 700 рублей, - объявляет она, завершая подсчёт.
Я киваю и на некоторое время задумываюсь, прокручивая в голове: «Никому не должен. Ехать в институт в ближайшие две недели не надо. Сало есть».
- Давай я тебе дам 500 рублей. О'кей?
- Хорошо, - сдержанно и удовлетворенно отвечает Катя. – Но я не знаю, когда смогу отдать.
- Как сможешь, так отдашь. А зачем тебе, если не секрет?
- Да вот попробую прописку получить. С подругой договорилась. Говорит: «Пропишу, только за свет-газ плати». Временно, конечно. Я ещё порошочка возьму немножко? Ладно?
- Бери, - говорю я со снисхождением.
- И мыло можно возьму?
- Можно.
Катя суетливо насыпает в прибережённый целлофановый пакетик стиральный порошок, затем открывает мой шкаф и берёт хозяйственное мыло. Я наблюдаю за происходящим, и думаю о её будущем:
«Ну, прописка. Ну, предположим – паспорт, а группу ей ни хрена не дадут. Такой, как она – только за деньги, или через связи. И то, третья – максимум. Странный геморрой она себе нажила».
Катя не получает пенсию по инвалидности примерно с полгода, а может, и больше. Вначале она потеряла паспорт, и не озаботилась его восстановлением. Когда же Катя перестала получать пенсию – кончился срок инвалидности, она, благодаря людям, прозрела. Оказывается, для оформления ВТЭКовской справки, помимо денег и прописки, необходим паспорт. В свою очередь, на его восстановление тоже нужны деньги. Финансы давно пели романсы. Чтобы спастись от банкротства, Катя решила стать БОМЖом, продав однокомнатную квартиру, доставшуюся ей от пьяницы-отца по наследству. (Мать умерла, когда Катя училась в четвёртом классе). Но куда делись деньги от продажи квартиры – не понятно.
А начиналось всё довольно романтично.
За два года до выхода из школы, полюбила Катя Олега, парня коренастого, спокойного, лихо на коляске ездящего, да на скейте виражи нарезающего. Олег – «внук» Васи, растаман со стажем, знающий почти всё, что касается травокурения. Для Васи наступил дембиль, и стало «внучку» скучно: не с кем на конопляное поле сгонять, кашки прихавать, молочка припить – радость трансцендентальную разделить. Сидел Олег сиднем в беседке месяц-два – задумчиво покуривал. И Катя покуривала рядышком. Так вот и соединились одинокие сердца. Что до учёбы, так этим двум влюбленным созданиям образование казалось чем-то нудным, обременительным, не стоящим их внимания. И молодые лобзались, перепихивались, курили папиросы-сигаретки, посасывая пиво разных сортов – мир, вместе с будущим, был им глубоко до лампочки. Учителя, как ни старались наставить Катю с Олегом на путь истинный, всё равно ставили трояк с отчаянием и бессилием, только лишь за слово покруглей. Оба, ученица и ученик, из неблагополучных семей, по сути – сироты без всяких натяжек. «Может, хоть в техникум поступят, или пусть даже в ПТУ», надеялись учителя. Однако…
Прозвенел последний звонок и живи, как знаешь. Выходи за ворота детдома – получай свободу в обе руки.
Если говорить по сути, то у инвалида есть три способа построить свою жизнь после окончания школы: продолжить образование, уехать к родителям в качестве иждивенца, переселиться в стардом. (Завести семью – это скорее исключение из правил). У некоторых индивидов случается смешение всех трёх вариантов. Каждый жизненный путь имеет свои преимущества и недостатки, но едино одно: к самостоятельной жизни нужно заранее подготовиться интеллектуально, духовно и нравственно, ибо всякая из трёх дорог имеет свои крутые подъёмы, стремительные спуски, непонятно откуда взявшиеся выбоины вместе с нежданно появляющимися ГБДДшниками... Существует также «альтернативное» и расплывчатое самоопределение. Есть жильё и прописка? Хочешь жить сам по себе? Пожалуйста.
«Альтернатива» для сирот и вовсе кажется дорогой, выложенной пухом. Иллюзии рождаются неспроста. В детдомах юридически установлено правило – вся пенсия идёт сиротам на сберкнижку. (Съём этих денег может быть осуществлён директором в исключительных случаях с санкции лиц высшей иерархии). За школьные годы набегает сумма, примерно, в 100-150 тысяч рублей. (Имеется в виду деньги 2005-2007 года.) Так что, накануне выхода из школы, у выпускника-сироты возникает нехилый соблазн кутнуть по-взрослому.
У Кати была однокомнатная квартира и принудительно накопленные деньги, у Олега был дом в другой области РФ, в котором жили три его брата, и те же сиротские деньги на сберкнижке. Влюбленные решили свить гнёздышко.
Приблизительно полгода после окончания школы «птички» гудели по полной. Домашний кинотеатр, кожаный диван, прикид фильдеперсовый, мобильники навороченные, пища богов, пиво, травка… Туда-сюда, глядь – с молотка пошло добро к многочисленным азартно потирающим ручки «друзьям». Пришло время собирать раскиданную по полу мелочь. Безрадостно и медленно потянулись дни для Кати с Олегом. Всё чаще стали они заявляться к Оле, Катиной подружке, между прочим, телик посмотреть, перекусить на дорожку, чайка-кофейку попить, хлебнуть пивка и покурить за компанию – «вспомнить молодость». Естественно, всё за чужой счёт. Олег стал ко мне заезжать проведать. Перекинувшись двумя-тремя фразами, стрелял мелочь. Я давал: «бери – не жалко». С неделю дарил – надоело. И стал я замечать одну ярко выразившуюся особенность знакомого: нечистым духом после него пахнет стойко. С чего вдруг? Принялся выяснять.
- Как у вас там, на хате? – спрашиваю я, обращаясь к Олегу затылком.
- Ничё. Нормально.
- Как с водой?
- Хуёво.
- Чё так?
- Да, горячую воду отключили за неуплату.
- Вы чё не платите?
- Да нет. От Катиного пахана долг был в 10 штук.
- Ну, а у вас бабки есть?
- Пиздец – кончились.
- Ну, а пенсия?
- ВТЭК просрочен.
- У обоих?!
- Ага.
- Пиздец! А чё не оформляете, тормозите?
- Да всё впадлу. Надо как-то собраться. Бля, это ж с утра вставать в очередь!
- Ну, хоть какие-то бабки будут, - вразумляю я.
- Да надо. Слышь, Ром, у тебя червонец есть?
- Посмотри, - лениво говорю я. – Там, в тумбочке, может, найдёшь.
- Траву обещали подогнать, - ковыряясь с воодушевлением в ящике, говорит Олег. - Если чё, привезу.
- Угу.
- Прикинь, нам овчарку подбросили, щенка!
- Здоровый?
- Да вроде.
- Не тесновато будет?
- Не-а. Я чё его взял. Первый этаж, а у нас окна без решёток. Так хоть соваться не будут.
- Ну, да.
Олег лаконично прощается со мной и быстро уезжает с «находкой». В комнате, как воспоминание о недавно пережитом ярком моменте жизни, остаются насыщенные запахи пота и мочи. Мой сосед по жилищной площади вежливо уставился в книгу, не выказывая ничем недовольства по поводу визита «пахучего» гостя. Я встаю открывать форточку, хотя на улице зима и вставляет по-крещенски.
Червонцы мои давно закончились. Олег об этом знает, но приходит, дабы показать, что не ради денег со мной дружит. Говорим о всякой хрени. Скучно и воняет. В таком ключе диспут длится примерно минут 20-30. Олег уходит – я открываю форточку, иногда вместе с дверью, чтобы был сквозняк.
Насколько помню, наверно, в тот период моей жизни и стала ко мне заявляться редко, но метко, Катя – леди number 2005, исключительно во время отсутствия Олега в моей комнате. Тогда ещё, при появлении Кати, у меня «вырабатывался тестостерон». Впрочем, не последнюю роль в биохимическом синтезе играла она сама: шуточки, кокетливый взгляд, разговор о том, о сём, во время которого я Катю со знанием дела «сканировал» - дешёвый флирт. Обычно гостья уходила к Оле или, на пока ещё свою, хату либо с полтинником, либо со стольником в кармане обтягивающих джинсов, обещая занести долг на днях. Хождение ко мне приняло систематичный характер – я потихоньку нищал. В один прекрасный день мне стало обидно, что держат меня за лоха. В который раз Катя пришла в гости – я сдержанно, но по-деловому, объявил претензии:
- Кать, ты говорила, что на днях вернёшь мне долг. Прошло уже несколько дней: ты всё занимаешь, но не отдаёшь. Чё за байда?
Катя тут же призналась как на духу, что денег у неё сейчас нет. Пенсию она не получает уже полгода, потому что справка по инвалидности просрочена.
- Ну, а чё не оформляешь?
- Надо врачей пройти.
- Ну?
- А для этого деньги нужны.
- Сколько?
- Рублей 500, как минимум.
На тот момент у меня таких денег не было.
Геморрой рос.
«Поздно пить Боржоми, когда печень отвалилась», вспомнил я поговорку однокашника Доломанова.
- У нас даже на хлеб нет, - жалуется Катя. – Ром, ты не беспокойся, я всё, что у тебя беру, записываю. Отдам до копеечки. Мне скоро долг люди должны вернуть. Правда! А сейчас – вообще ноль.
- Ладно, ладно. Ты извини, но занять я тебе сейчас не могу. Скоро поеду в институт. 200-ка – на такси. И всё.
- Да ничего. Я у Оли возьму на хлеб. А за долг не переживай – отдам. Просто, положение… Сам понимаешь.
Я понимаю и киваю.
Катя кокетливо машет ручкой и испаряется.
****
Середина мая. Олег приглашает меня в гости на хату. Время – около десяти утра. Жара. Мы с Олегом прём по раздолбанной дороге, изредка перебрасываясь пустыми фразами. Идти примерно с километр. В моём представлении – все пять… Несмотря на изнурительный путь, мне интересно увидеть квартиру, превратившуюся в андеграунд за полгода (Оля и её знакомые часто об этом говорили в коридоре). К тому же Катя, собираясь её продавать своей бабке, хочет узнать моё мнение: не продешевила ли она?
Молодые по-прежнему в жопе: без денег, паспортов, без справок об инвалидности, с огромной пенёй за коммунальные услуги, долгами.
Пятиэтажный дом – хрущёвка. Я спешно плюхаюсь на скамейку у подъезда, ибо устал основательно. Олег, подъезжая, говорит:
- Я сейчас Катьку позову, чтоб коляску затащила.
- Хорошо.
Олег с Катей давно «в разводе»: любовь прошла – завяли ананасы. Сильные чувства растворились в множащихся проблемах, точно аспирин «UPSA» в стакане воды, когда у парочки закончились деньги. Корабль любви разбился вдребезги о рифы семейного дефолта. Я выспрашивал по очереди, раздельно друг от друга, Олега и Катю: как было раньше, и почему всё исчезло? Сходятся они лишь в одном: два года, проведённые вместе в школе, и один – «на воле» казались им прожитыми «нормально», «по приколу», «ништяк». Дальше мнения расходились, и каждый смотрит на ситуацию со своей колокольни: взаимные претензии, ссоры, обоюдное хреноваляние…
- А чё не разбежитесь?
- Как продадим квартиру, разбежимся. Деньги надо поделить.
Я поднимаюсь со скамейки. Олег спрыгивает с грязной полуразобранной, едва не разваливающейся коляски, и заползает, опираясь на руки, в подъезд по ступенькам. Тарабанит в массивную железную дверь – напоминание о былой роскоши. Я думаю о гигиене: «Не подцепить бы чего-нибудь». Спустя некоторое время за дверью доносятся сонные недовольные возгласы:
- Щас! Щас! Подожди.
Щёлкает замок. Шатаясь, потирая глаза, выходит дистрофическая Катя в розовом: майка с бретельками, брючки, шлёпанцы. Одежда кажется чистой на вид, но изрядно поношенной. Волосы выглядят свисающей паутиной. Катя с грохотом поднимает по ступенькам коляску, Олег помогает сзади. Действо успешно завершено – средство передвижения покоится на лестничной площадке. Олег лихо запрыгивает на сидение. Катя милостивым жестом руки приглашает меня в гости:
- Чё стоишь? Заходи.
Перешагнув порог квартиры, я останавливаюсь. Дисгармония начинается со скулящего громкого гавканья собаки откуда-то издалека квартирного пространства. Тусклый свет голой лампочки. Впереди, в углу прихожей, примерно в метре от меня, зиждется внушительная куча мусора: порванные вещи, обломки посуды, бутылки, пустые консервные банки, кости, куски заплесневелого хлеба…
В моей голове прокатилось эхом матерное словечко, будто только что грузовой поезд сокрылся в дымке. Я нахожусь чуть ли ни в ступоре, но отступать некуда.
В комнате – вонь мочи, псины и человеческого пота, пищевых отходов, с лёгкой примесью «ароматов» затхлой одежды и фекалий. Меня мутит. Начинаю дышать через рот – отпускает. Олег тем временем, устремляясь в глубину, набрасывается на лающую собаку:
- Заткнись, на хуй! Щас, блядь, ёбну! Кому сказал!?
На полу, покрытом потёртым, порванном во многих местах линолеуме, грязь.
- Я думаю – разуваться не стоит? – иронично спрашиваю я хозяйку, потирающую ладонью глаз, и стоящую в прихожей, подобно засохшей берёзе.
- Конечно, - Катя, точно подстреленная в ногу, ковыляет вправо. – Проходи на кухню. Не стесняйся.
Стены – без обоев, серо-чёрного цвета, кое-где с выбоинами.
Осторожным шагом иду на зов Кати. Стараюсь не задеть мусорную кучу. Осторожно шагая в сторону кухни, замечаю две двери: слева – в туалет, справа – в зал. Последняя напоминает фанеру, выкрашенную когда-то в белый цвет, посреди которой зияет прямоугольная дыра – стекло отсутствует. Олег словом и делом учит собаку не выпрыгивать через дыру. Я всматриваюсь в полумрак зала. Собака гавкает, мечется, пытается выскочить – Олег отбрасывает её в сторону, лупит кулаками по морде, вдалбливает истину руганью. Я с детства побаиваюсь больших собак, поэтому оглядываю помещение мельком. Какой-то диван, тряпки, полуразобранная тумбочка. Отхожу в сторону кухни и вдруг замечаю на голой бетонной стене, освещённый светом лампочки в прихожей, плакат с полуобнажённой сексапильной девицей. От такого эстетического контраста у меня немного кружится голова и открывается рот.
- А это чё за тёлка весит у вас в зале? – обращаюсь я к лежащей на топчане Кате, входя в кухню.
- Это Олег повесил. А чё, нравится?! – игриво спрашивает Катя.
- Ага, - отвечаю я голосом озабоченного дебила.
Смеёмся. Приползает Олег, злобно бормочущий что-то про проблемы дрессировки. Я принимаюсь осматривать кухню, сидя на краю топчана.
Катя быстро поднимается со словами:
- Я отключу свет в прихожей? А то нам и так на днях пообещали электричество вырубить.
- Да, конечно. У меня хорошее зрение.
Бетонные закопчённые стены, поломанный умывальник, объедки на полу…
- У вас на кухне вода не идёт? – спрашиваю я Олега.
- Нет. Только в ванной.
- А горячая?
- На газе разогреваем, - отвечает входящая Катя. – Так и купаемся.
- Заёбисто, - резюмирует Олег.
Катя включает газ.
- Чтоб светлее было, - поясняет Катя.
- Не понял, - говорю я, смотря на яркие огоньки.
- За газ бабка моя заплатила. Еле уломала.
- А-а. Понятно. А за свет – никак.
- Никак.
Я киваю в сторону мусорной кучи, от наличия которой у меня до сих пор немного не по себе:
- А чё за куча?
- В прихожей? – спрашивает Катя. – Да всё впадлу убрать.
- А сразу нельзя было?
- Впадлу, Ром, впадлу. Олега не допросишься…
- Как я тебе вынесу? По ступенькам – раком?! – парирует Олег.
- …А самой тоже влом. Думаешь: ну, завтра вынесу, послезавтра… Приходишь от Оли, и ничего не хочется. Пока дошкантелёпаешь…
- Не, в натуре, вы соберитесь, - воодушевляю я. – А то так заразу подцепить недолго.
- Да вот сегодня – край, - соглашается Катя. – Завтра придёт какая-то мадам – план составлять для продажи... Надо прибраться, Олег.
- Приберёмся.
- Полдня придётся эту кучу разгребать. Да ещё за собакой убрать.
Гав-гав-гав – слышу я нарастающий лай. Собака, во мгновение ока, оказывается передо мной: скулит и гавкает, смотрит болезненным молящим взглядом на меня, лижет мне руку. Я шарахаюсь: «Пиздец! Минимум – чесотка!».
- Уберите её от меня! Уберите! – полушутливо прошу помощи.
Катя с Олегом смеются:
- Да не укусит она тебя. Не укусит. Жрать она хочет. Ждёт от тебя подачки.
Олег загоняет псину в зал.
Собака, и впрямь, напоминает лошадь с картины Дали «Всадник по имени Смерть», только ростом поменьше, - мне по пояс будет.
- Чем Вы её кормите?
- Чем придётся. Когда день-два вообще ничем. Она ещё жрёт много, тварь такая. Сами ели концы сводим – у Ольки что-то перехватим да по ночам огороды шманаем: огурцы, помидоры, картошку… Я – на стрёме, Олег собирает. А что делать?! Вот мы и приучили её огурцы хавать. Правда! Сначала морду воротила. А сейчас – за милую душу.
- А не проще на улице оставить? – говорю я.
- Прибегает и в дверь ломиться.
- Ну, привяжите, где-нибудь в посадке.
- Олег не может – жалко.
- А ты?
- Тоже.
Я смотрю на забитое подушкой и порванным одеялом окно. Оставшееся стекло залеплено изолентой.
- А что с окном?
- Да ещё в феврале какие-то мудаки разбили, - говорит освободившийся Олег.
- Это твои дружки бывшие! – укоряет его Катя.
- Какие дружки!? Чё несешь!? Чё, ебанутых мало на улице?!
- Я поэтому и хочу квартиру побыстрее продать. Боюсь.
- Документы на квартиру у кого? – спрашиваю Катю.
- У Оли.
- Правильно. А то спиздят и всё – не продашь, - говорю я, продолжая оценивать квартиру.
«Пещера доисторического человека. Зал, правда, просторный. И… И всё».
Я запрокидываю голову и вижу нечто, отчего открываю рот в изумлении. Потолок оформлен в дизайнерском супрематистском стиле – творческие изыскания Малевича нашли и здесь практическое применение.
- А это вы сделали? – в лёгком замешательстве произношу я, не зная, что ещё из ряда вон выходящего меня здесь ждёт.
- Нет, - улыбается Катя, смотря на мою обалдевшую рожу. – Подружка с другом, учатся на дизайнеров, попросили потренироваться. Мы – не против.
- Бесплатно?
- Да.
- Красиво! - смотрю я на потолок.
- Нам тоже понравилось.
- Так сколько тебе даёт твоя бабка? – перехожу я к делу.
Катя принимает сидячее положение.
- 350 штук. Правда, один человек предложил мне 500… Но к нему у меня нет доверия. Вдруг кинет.
- Я, конечно, не юрист, - начинаю я. – Но, по-моему, такие сделки проводятся через риелтора. Агент по недвижимости... Естественно, какой-то небольшой процент от продажи придётся отдать. Вот. Но, как я понимаю, у тебя – пеня?
- Да.
- Причём, немалая.
- 10 с чем-то штук.
- По идее, ты должна её оплатить. А денег – нет. Если твой человек согласен оплатить эти расходы, базара нет. В чём я сомневаюсь. Вообще, придётся за многое платить…
- Не. А если так оценить… В общем.
- Ну, первый этаж – цена сразу падает. Надеюсь, понимаешь почему?
Катя понимает.
- Потом нужен капитальный ремонт. Дальше… Ты живёшь не в центре города.
- Но ведь рядом Казачий рынок, - возражает Катя.
- Но не Азовский же? В любом случае до центра минут 20-25 езды на автобусе?..
- Примерно, так.
- В общем, я могу ошибаться, но цена вполне приемлема. Плюс к тому – бабка оплачивает все твои заморочки. Левый чувак тебе этого делать не будет.
- Понятно. Спасибо, - Катя приняла задумчивый вид.
- А потом куда? – интересуюсь я.
- В стардом. Восстановлю паспорт, ВТЭКовскую справку и к вам. Бабке я не нужна, да и не пойду. Она ж со мной как со служанкой…
- Ну, а ты? – обращаюсь к сидящему на полу Олегу.
- В Краснодар. К своим.
Возвратившись в стардом, собираю вещи и иду в душ, отягощённый увиденным. Купаясь, размышляю:
«Квартирка, конечно – эксклюзив. Впечатляет… Да, не привил интернат этим деткам любовь к «труду и обороне». Халявные школьные годы, любимые!... Вышли на волю, и на тебе: здравствуй, мир! Зачем учились – не поняли. Гламурно пожили с полгодика – и в параше. В общем, понятно… На хер больше такие экскурсии. Лучше к Протасовым поеду. Давно не был… Там всё на уровне: комфорт и уют, цивильно. В голове – порядок, поговорить интересно... Хотя и перво-группники, на пенсию живут, и ребёнок ещё. В общем… Хочешь жить? Левой! Левой! Левой!»
****
Катя продала квартиру только в сентябре. Раздала долги. Мне тогда, как манна небесная, свалились три штуки. Олег тоже 500 рублей отдал, поблагодарил за помощь и уехал восвояси. А Катя по сей день без паспорта, прописки и копейки за душой влачит существование у каких-то знакомых, использующих её в качестве домработницы на халяву. Изредка появляется у Оли. Крайне редко наталкиваюсь на Катю в коридоре и на улице. Она измученно улыбается, здороваясь со мной. Слушаю её – жалуется, что ходит вечно голодная, унижают постоянно там, где спит, что на обочине жизни оказалась… Спрашивает совета. Я не люблю повторять не раз сказанное: зарабатывай деньги, пусть потом и кровью, оформляй документы и поступай в стардом. Пожимаю плечами. Говорю, что, если прижмёт, заходи. На душе становится грустно и уныло. Я сворачиваю разговор. Катя бредёт за покупками для Оли. «Рождённый ползать, летать не хочет», вспоминается мне афоризм.
© Роман Шиян
