13 января 1992 г.
Снег валил, не переставая, уже два дня. Но мне было плевать на снег, плевать на промокшие насквозь туфли. Возможность заработать за короткий срок огромную для меня сумму отгоняла мысли о таких мелких неудобствах, как сырость и холод. Я пересек Большую Лубянку и нырнул на Сретенский бульвар в потоке таких же, как и я, серых пешеходов. Вот и нужный номер. Толкнув массивную дверь, я вошел в просторный холл. Дорогу мне преградил охранник и мрачновато-вяло спросил:
— Куда?
— К Кузьмину.
— Ты кто?
— Юрий Владимирович. Я договаривался о встрече.
— Щас. Погоди. — Охранник достал из кармана пиджака рацию. — Тут к Антону Петровичу, какой-то Юрий… Как тебя?.. Юрий Владимирович… Хорошо.
— Второй этаж. Поднимаешься, и налево. Там тебя встретят. — Это уже мне.
Антон Петрович Кузьмин, в недалеком прошлом бандит, а сегодня хозяин сети магазинов бытовой техники и директор крупного холдинга, сидел в шикарном кожаном кресле за широким дубовым столом и резался в модный тогда Doom.
— Привет, — не отрывая взгляда от монитора, сказал он и кивнул головой на стоящий напротив стул.
— Здравствуйте.
Я присел на стул, оказавшийся довольно удобным, несмотря на его простоватый вид.
— Сестра твоя говорила, что ты недвижимостью занимаешься.
— Да.
— Как успехи?
— Нормально. Переменные успехи. Но в целом, ничего так.
— Ничего — это пустое место, — авторитетно заявил Кузьмин и с силой вдавил пробел.
Я не нашелся, что ответить, и стал ждать, тупо разглядывая потолок.
— Щас, подожди немного, — сказал Кузьмин. — Щас! Щас! Блять!
Кузьмин откинулся на спинку кресла и уставился на меня. Я подумал, что если бы сейчас у него в руках оказался бластер, он не стал бы церемониться, и отработал бы меня на сенсорном уровне.
— Условия знаешь?
— Ну, в целом знаю.
— Десять в неделю. Если не укладываешься, идет прогрессия. Понимаешь что это?
— Понимаю.
— А что бы было совсем понятно, я растолкую. В срок не возвращаешь, прибавляем то, что набежало и проценты платишь с уже новой суммы. Ясно?
— Ясно. Только, предварительно речь шла о десяти в месяц, а не в неделю… — попытался я возразить.
— Ты, вроде бы, собирался за неделю обернуть. Или нет? — резонно парировал Кузьмин.
— Собирался.
— Тогда чего менжуешься? Шевелись.
Антон Петрович подошел к металлическому сейфу и извлек из него круглую жестяную коробку из-под импортных конфет.
— Угощайся, — хмыкнул он, и, поставив коробку на стол, открыл крышку. Вся коробка была плотно забита свернутыми в рулоны долларами. «Как рулоны туалетной бумаги», — подумал я тогда.
Кузьмин отсчитал пятьдесят пять тысяч, взял с меня расписку, и, когда я уже был в дверях, сказал мне вдогонку:
— Смотри, Юра, не облажайся. И не рассчитывай на сестру. Если что… поблажки тебе не будет.
Зачем он это сказал, не знаю. Но как в воду смотрел.
* * *
17 января 1992 — 20 января 1992 г.
Оформление прошло достаточно быстро. На Зеленом проспекте я передал оставшуюся сумму хозяину и его племяннику, взял расписку и получил договор купли-продажи. Мне обещали перезвонить на следующий день, чтобы отдать ключи.
Но на следующий день никто не позвонил. И через день тоже. Я не спешил, а тупо давал объявления в газету о продаже шикарной двушки на Кутузовском. И только через два дня в моей квартире зазвонил телефон.
— Але.
— Добрый день. Могу я поговорить с Юрием Владимировичем?
— Это я. А вы кто?
— Я следователь, — представился голос. И добавил, что хотел бы встретиться в отделении по вопросу покупки мной квартиры на Кутузовском проспекте.
В процессе беседы и последующей дачи показаний я узнал, что племянник хозяина был вовсе не родственником, а чистой воды аферистом. Обещал подобрать вариант с доплатой и исчез. А хозяин накатал заявление. Квартиру опечатали и арестовали до решения суда. И когда состоится первое заседание, никто сказать не может. А пока есть время, мне посоветовали найти хорошего адвоката.
* * *
3 февраля 1992 г.
Я не хотел звонить Сергею, но другого выхода у меня просто не было. Я собрался с силами, задушил свою совесть, которая трепыхнулась в последний раз и затихла где то там, в самом центре грудной клетки. И позвонил.
— Сереж, привет.
— О-о, здорова. Давненько… Слышь, ты куда пропал то?
— Слушай, выручай. Мне деньги нужны…
— Сколько?
— Двадцатка. Точнее, двадцать две с половиной.
Я знал, что у Сереги деньги есть. Он собирал на операцию последние полгода или год, точно не помню. У его сына обнаружили подозрение на острый лимфолейкоз. Время уходило, а необходимо было обследование. И как можно скорее. Поездка в Германию, плюс анализы, колоноскопия, томография и прочая хрень. Тридцать штук у него должно было быть. А может и больше. Это по моим подсчетам.
— Надолго тебе? — спросил Серега.
— На неделю. Через неделю отдам… Может, раньше, — соврал я. Соврал и пожалел, что вообще позвонил. Ведь я не смогу отдать. Ни через неделю, ни через месяц. А может и через год не смогу.
Я ждал ответа, а про себя твердил: «Не давай, не давай». Но Серега ответил мне после непродолжительной паузы коротко и хлестко:
— Хорошо.
Не стал тошнить и напоминать о больном сыне. Даже не напрягся нисколько. А ведь мы не виделись и не созванивались уже месяца четыре, как минимум. Вот он, настоящий друг. Не начал Серега подвывать, типа, Юрик, ты уж постарайся… сам знаешь какая ситуация… и бла-бла-бла, в том же ключе… А просто сказал: «Хорошо». А мне от этого его «хорошо» стало совсем мерзко.
— Але! Юра. Чего молчишь? Тебе бабки когда передать?
Я заковырялся в собственных мыслях и совсем выпустил нить разговора.
— Да… это… сегодня, если не в напряг, — отвечаю.
— Где пересечемся?
* * *
Серегу я знаю уже лет двенадцать. До армии вместе учились в технаре. Он был похуист по жизни. И всегда радовался ей как бы она его не била. Какой-то внутренний стержень в нем был. Сколько помню, он всегда улыбался. Даже на похоронах собственной жены. Стоял над гробом и улыбался. А ведь любил ее безумно. Красивая была, хотя и дура конченая. Серега и институт физкультуры бросил ради нее. Я тогда спросил его:
— Серый, нахуя? Ты же так хотел там учиться? Два года поступал.
— Времени нет. У меня жена теперь, — ответил он.
Жена не отвечала ему взаимностью, пила, гуляла. Серый из ментовки сколько раз ее забирал, но все равно любил. Все ей прощал. А в свой двадцать второй день рождения она просто взяла и выбросилась из окна. Просто так. Сидела на подоконнике, а потом ни с того ни с сего откинулась назад. Любила эпатаж. И ушла эпатажно. При всех. А после себя оставила Сереге сына, которому тогда только два годика стукнуло.
* * *
Я уже минут пятнадцать сидел за столиком в кафе, когда появился Сергей. Он подошел, и я поднялся из-за стола. Обнялись по-мужски. Не виделись давно.
— Здорова, бродяга! Как сам? Бизнес процветает? Как Светка? — засыпал он меня вопросами.
— Да погоди ты…
Мы сделали заказ, и я достал пачку «Мальборо».
— Не бросил? — спрашиваю.
— Не-а.
Закурили. Серега пустил густую струйку дыма, посмотрел на меня и спросил:
— Ну, рассказывай. Как семья? Как Светка?
Я выдержал паузу, подумал, говорить или нет. Потом решился и сказал:
— Ушла Светка. Мужик у нее.
— Да ладно!..
— Вот тебе и ладно. Два года обманывала меня, прикинь.
— Пиздец! Давно это... ну, расстались-то?
— Месяца три уже. Я места себе не находил, Серый. Думал сдохну.
— Да ладно…
— Да что ты заладил! Ладно, да ладно! Небось, сам, как это…
Серега на минуту помрачнел, потом откинулся на спинку стула, ощерился и говорит:
— Слушай, братан! Так ты теперь получается, свободен как ветер?
— Можно и так сказать.
— Ха! Помнишь, как мы с пацанами спорили, кто позже женится. Ты еще говорил, что будешь последним.
— Ага, помню…
— Или вообще не женишься. А женился первым из нас всех.
— Да ну… — отмахнулся я.
Серегу понесло. Он стал вспоминать все наши свадьбы, семейную жизнь. Как наши любимые жены постепенно растащили нашу компанию по ячейкам общества. И как при редких тогда уже встречах мы мечтали о том, как было бы здорово развестись и получить долгожданную свободу. Снова пить пиво, ходить на футбол, а не думать где взять денег на стиральную машину или почему потускнел паркет в коридоре. И никуда не спешить. Никуда…
— А бабло для чего? Киллера нанять хочешь? О, улыбаешься! Значит не так все и хуево, а? — Серега заржал. — Еще неизвестно, кому повезло.
— Киллер мне не нужен. Если надо будет, я и сам смогу.
— Ты? Брось!
Серега прав. Не смогу. Я не считаю, что вправе вот так решить, жить кому то, или умереть. Хотя сейчас на чаше весов жизнь Сережиного сына. И я решаю, пускай и косвенно. Может быть, мое решение уже ничего не меняет, успокаивал я себя. Он все равно не жилец. Ну, продлить ему существование на пару лет еще возможно, но…
Пока я размышлял над судьбой Серегиного отпрыска, официантка принесла заказ. К этому моменту я окончательно потерял аппетит и ковырял вилкой в блюде, завистливо поглядывая на Сергея, уплетавшего свою порцию.
— Ну, выкладывай, что там у тебя, — пережевывая салат, сказал он. — Ты не подумай, что я тебе не доверяю… просто интересно. Но если это коммерческая тайна, тогда…
— Да какая тайна. Квартира есть на Кутузовском. Двушка. Отдают за пятьдесят пять штук, прикинь!?
— Ого!
— У хозяев горловая. Бабки нужны срочно. Я в подробности не вдавался, что там и как. Задаток я уже дал. Тридцать три у меня есть. Остальные ты добавишь. Двушка эта улетит за девяносто пять… Ну, за девяносто на крайняк. За неделю, сечешь?
— Ну.
— Вот тебе и ну. Тридцать пять за неделю! Не слабо, да? Минус оформление, но это мелочи.
— Слушай, может, мне бросить свою работу к херам собачим и тоже в недвижимость твою податься? — оживился Серега. — Возьмешь в обойму?
— У нас как у волков. Каждый сам за себя.
— Сурово, блять…
— Да шучу я. Конечно, возьму! — смеюсь. Серега тоже смеется. Протягивает мне плотно скрученный пакет с логотипом «Аdidas».
— Держи, брат.
Мне становится невыносимо тошно, но я протягиваю руку навстречу, и пакет приятно оттягивает мою ладонь.
— Спасибо, Серый.
— Да чего уж там…
Я соврал. Соврал своему лучшему другу. Впрочем, из всего того что я рассказал Сереге, правды было ровно наполовину. Двушка на Кутузовском, например, была вполне реальна. И она была почти моя. Почти, но не совсем. Можно было войти в дом, подняться на этаж и даже постоять у опечатанной двери. Можно было взломать замок, проникнуть в квартиру и пожить в ней, правда, этого мне хотелось меньше всего. Единственное, чего никак невозможно было сделать — быстро продать эту проклятую квартиру. И этого я Сереге не сказал. И про визит к Кузьмину, на чьи деньги я и покупал эту самую квартиру, я не сказал тоже.
* * *
Времени оставалось в обрез. Нужно было успеть заскочить домой за оставшейся суммой, и лететь на Сретенку. Там у меня была назначена встреча. Ровно в 17.00. Если я не успею к назначенному времени, то залетаю на очередной прогресс, а это ни много ни мало, уже восемьдесят штук с хвостом. Я и эти-то деньги еле собрал в течение последних двух недель. Продал машину, заложил квартиру, назанимал, у кого только мог. Если не верну всю сумму сегодня до пяти вечера, пиздец! Можно сразу в петлю лезть.
Перебегая улицу, бросил взгляд на часы. Без четверти четыре. Если очень постараться то успею. Такси лучше не брать. Снегопад такой, что в центр буду добираться часа три. Лучше на метро.
…Она стояла у обшарпанной стены какого то «совдеповского» гастронома, чудом выжившего в эпоху глобальных перемен, и курила тонкую сигарету. Я очень спешил, но увидев ее, просто не мог не сбавить шаг. Какая-то неведомая сила заставила меня сначала остановиться, а затем резко поменять направление движения. Я напрочь забыл, куда шел. Я видел только ее. Все в ней говорило, кричало мне: «Остановись! Разве ты не видишь? Это я!» И я остановился. Прямо напротив. И посмотрел ей прямо в глаза. Она улыбнулась и просто сказала:
— Привет.
— Привет, — ответил я.
— Сигарету?
Я посмотрел на часы. Без десяти четыре. Минут пять у меня есть. «Покурю, поболтаю, возьму номер телефона и побегу дальше», подумал я и ответил:
— Да. Сигарету, пожалуй.
С минуту мы молча курили, а я, не отрываясь, все смотрел и смотрел в ее глаза.
— Может, в кафе пройдем. Холодно, что то. Тут за углом есть приличное кафе, — с трудом узнал я свой голос.
— Да. Пожалуй.
Я взял ее под руку, и мы пошли. Но до кафе мы так и не добрались. Как только завернули за угол, я почувствовал сильный удар в затылок, а затем что-то тяжелое навалилось мне на плечи…
* * *
4 февраля 1992 г.
Я открыл глаза и ничего не увидел. Втянул носом воздух и ощутил только сырость и запах плесени. По тусклому свету, проникающему через узкие оконца прямо под низким потолком, я догадался, что нахожусь в подвале. Постепенно привыкнув к полумраку, я различил в нескольких метрах от себя стул, и сидящую на нем свою недавнюю знакомую. В помещении угадывалось еще чье-то присутствие.
— Ну как, оклемался? — спросила девушка.
Я попытался встать, но почувствовал на запястье холод металла. Дернул рукой и услышал звон цепи.
— Не дергайся, — услышал я мужской голос из дальнего угла подвала. — Сиди тихо.
— Какого хуя?.. — начал было я, но девушка перебила меня:
— Я не буду разговаривать в таком тоне.
— А я вообще не собирался с тобой трепаться. Тем более, здесь!
— Ты сам меня пригласил.
— Сюда?! Ты меня за идиота держишь? — Я еле сдерживал ярость.
— Здесь не самое плохое место, поверь мне. — Ее голос оставался спокойным. — По крайней мере, для тебя.
— Мне, наверное, лучше знать, — ответил я и потянулся свободной рукой к карману куртки, ощупал его, затем попытался дотянуться до второго.
— Ты не это ищешь? — спросила девушка и протянула в мою сторону Серегин пакет.
— Ну, ты и сучка!
— Не хами.
— Слушай, — попытался я перевести разговор в более дипломатичное русло, — давай не будем устраивать друг другу неприятности. У меня в городе много влиятельных знакомых, и если…
— Считаешь, что в твоем положении ты можешь мне угрожать? Не смеши меня. — В ее голосе не было ни угрозы, ни злобы. Он был все так же спокоен. И, черт возьми, мне приятно было его слышать, несмотря на свое плачевное положение!
В темноте я безуспешно пытался рассмотреть циферблат на своих часах. Сколько времени я тут? Час? Два? А может, сутки?
— Послушай, — снова услышал я голос девушки, — я просто хочу тебе помочь.
— Если хочешь мне помочь, верни деньги и сними наручники. И подбрось до метро, если есть на чем. Я опаздываю.
— Я тебя отпущу. А насколько быстро, зависит от тебя. Впрочем, сейчас время не имеет никакого значения.
— Для тебя — может быть. А для меня имеет, — огрызнулся я, и добавил, — и деньги. Деньги тоже имею огромное значение.
— Деньги я тебе не верну.
— Тогда можешь оставить меня здесь.
— Ты не понимаешь. Я пытаюсь тебе помочь.
Я уже не мог сдерживаться от приступов нервного смеха.
— Большое тебе, человеческое спасибо!
— Один совет. Не думай ни о времени, ни о деньгах. Только в этом случае ты будешь иметь и то и другое в достатке, — тихо сказала она и встала со стула.
— Ты или дура, или святая.
— Ни то, ни другое.
— Слушай, это смешно. Верни деньги… И расстанемся по-хорошему. У меня… у меня встреча… меньше чем через час… Или полчаса. Без денег мне туда соваться не смысла.
— Придумай, что-нибудь. Ты ведь такой выдумщик.
— Что, например?
— Какая разница, выкрутишься. Аристарх, отключи его.
В голове пронеслось: «Аристарх, договорись с таможней», и я снова отключился.
* * *
Очнулся я у стены того самого обшарпанного гастронома. Голова гудела. Я не чувствовал ни пространства, ни времени. Время! Я отогнул рукав куртки и посмотрел на часы. То, что я увидел, повергло меня в шок. Часы показывали без двадцати четыре. Это значило, что я провалялся в подвале целые сутки?! В общем, это уже не имело никакого значения. Денег все равно нет. Я обыскал все карманы. Ничего. Я еще раз посмотрел на часы, постучал по циферблату, приложил к уху. Идут.
Страшно захотелось курить. Я снова обшарил карманы и не нашел сигарет. Оглядевшись, я увидел ближайший ларек и побрел к нему. Пока продавщица ковырялась в поисках «Мальборо», я бессознательно стал блуждать глазами по стопкам газет и журналов. Надо бы свежий номер «Из рук в руки» купить. Как раз сегодня выходит.
— А свежая есть?
— Что, свежая?
— «Из рук в руки» есть? Свежая?
— Завтра выходит.
— Завтра же среда?
Продавщица подозрительно посмотрела на меня.
— Что уставилась? — спрашиваю.
— Завтра вторник, молодой человек. Проспитесь сначала, а потом хамите.
— Который час?
— Не знаю, — ответила продавщица, бросив сдачу сверху на газеты.
Я побежал в сторону метро, забыв и про сдачу и про сигареты. Часы в метро показывали 16.50. Этого не может быть! Этого просто не может быть!
Я спросил у нескольких прохожих, какое сегодня число и какой день недели. Удостоверившись, что сегодня понедельник, 3 февраля 1992 года, я ничуть не успокоился. Наоборот, мысли мои перемешались.
* * *
3 февраля 1992 г.
На Сретенском бульваре я был без четверти пять. Не спеша прошелся возле подъезда, глотнул вечернего морозного воздуха и вошел внутрь.
— Ну что, Юра? Какие новости? — нарочито дружелюбно спросил меня Кузьмин.
— Да какие новости? Подождать нужно, Антон Петрович. Еще неделю. Думаю, утрясется.
— Неделю? Ты в курсе, что торчишь мне уже восемьдесят штук. И пять сотен, а?
— В курсе. Квартиру продам и рассчитаюсь. У меня уже и покупатель есть.
— Покупатель? Ты думаешь, я лох? Думаешь, я нихуя не знаю? Ни про арест, ни про суд, да? — Лицо Кузьмина побагровело.
— Эту проблему я уже решаю. Не хотел вас беспокоить.
— А я и не беспокоюсь. Я тебя, козла плешивого, из-под земли достану, если что. Это тебе беспокоиться надо. Бизнесмен, блять! Ты мне бабки вернешь через неделю. Всю сумму! Понял?
— Понял, Антон Петрович, — ответил я, хотя мысли мои были совсем в другом месте. Мне бы домой попасть, забрать двадцать две с половиной штуки и вернуть их Сереге. Это единственное, о чем я мог тогда думать. И сделать это нужно сегодня. Нет! Не нужно, а желательно, поправил я себя. Просто, сегодня самый подходящий для этого день. А что будет завтра мне уже не важно. Главное, здесь и сейчас.
— Пошел вон! — услышал я голос Кузьмина. Я встал с такого удобного стула, и вышел, не попрощавшись.
* * *
— Что, не понадобились? — спросил Сергей, когда я заявился к нему домой с деньгами и литровой бутылкой «Столичной».
— Да, обошлось. Спасибо, Серый. На самом деле ты меня очень здорово выручил. Рюмки давай, ёпта! Промочим горло за жизнь нашу холостяцкую.
* * *
7 февраля 1992 г.
На площади перед Белорусским вокзалом всегда многолюдно. Сегодня особенно, несмотря на сильный мороз. Я вышел из метро и направился в сторону 1-й Ямской. Я шел на очередную встречу со своим адвокатом. Не бог весть что, какой-то однорукий перец пенсионного возраста, который при каждой нашей встрече задавал один и тот же вопрос, который меня поначалу бесил, а потом я просто перестал обращать на него внимание и отшучивался: «Вы по какому делу?». «По своему», — отвечал я.
Стоя на переходе, я услышал за спиной знакомый до боли голос:
— Аристарх! Аристарх, ну куда ты запропастился, черт? Где газеты? Народ волнуется уже. Новостей хотят. Аристарх!
— Да иду я.
Я повернулся и пошел на знакомый голос. Остановился у газетного киоска.
— Вам чего? — услышал я и вздрогнул.
— ЭМКа дайте, — отвечаю, и пытаюсь заглянуть в окошко. Вижу замотанный в пуховый платок силуэт.
— Пожалуйста.
— Мы с вами не знакомы? — спрашиваю.
— С чего бы. Мы не местные, — ответили из окошка.
Беру газету, благодарю, разворачиваюсь и иду в сторону пешеходного перехода. И снова слышу за спиной крик:
— Аристарх, мужчина сверток обронил! Отдай ему. Да вон тот, в пальто!
Кто-то дергает меня за рукав, я оборачиваюсь. Здоровенный мужик берет меня за локоть, приподнимает мою руку и кладет в ладонь плотно скрученный пакет с логотипом «Аdidas». Пакет приятно оттягивает мою ладонь.
— Вы обронили, говорят, — улыбнулся мужик.
— Спасибо, Аристарх, — улыбаюсь в ответ.
…Сидя в приемной адвокатской конторы, открываю газету. Читаю первое, что попадается мне на глаза в сводке криминальных новостей:
«Сегодня утром в Москве в подъезде своего дома убит коммерческий директор холдинговой компании Кузьмин Антон Петрович… Звонок в милицию поступил около 8 утра… Бизнесмен был расстрелян из пистолета Макарова с глушителем, и скончался на месте до приезда оперативной группы… Введенный план-перехват «Тайфун-4» результатов не дал, и убийца не пойман. По свидетельству очевидцев, это был… В настоящее время проводятся оперативно-следственные действия и т.д.»
Странно, но эмоций почти не было. Было только немного жаль Антона Петровича.
VPR
