В Город лучше всего возвращаться на рассвете, до того, как просыпается Молочница.
Причин тому множество. Начать с того, что спит Молочница не сама по себе, а со Стражником. Стражник — страшный болтун. Поэтому если он на ногах, то не успеешь до дворца добраться, а уже Каждая Собака будет знать, что вернулся Принц-бастард и, значит, ждать заговора, а возможно, и попытки переворота.
Собака в Городе всего одна. Говорят, что Каждая она именно поэтому.
В лучах восходящего солнца прекрасно смотрится украшающая городскую стену надпись «Король стар глуп пох и нах». Надпись намалевала Художница, когда бежала из Города, спасаясь от королевских домогательств. За ней по пятам гнались Стражник и Каждая Собака, поэтому Художница очень спешила, спускаясь по веревке с городской стены, и надпись сделала на скорую руку, безбожно сократив содержание. Мне очень нравится надпись, она прекрасно иллюстрирует мое отношение к тому факту, что Король — старый глупец, похабник и нахалюга.
Городские ворота Стражник перед тем, как заснуть с Молочницей, запер. Чтобы попасть в Город, мне пришлось воспользоваться той самой веревкой, по которой спускалась беглая Художница. Веревка так и висела на стене — Король велел ее не снимать в укор нерасторопному Стражнику. Споро перебирая конечностями, я добрался до надписи. Извлек из кармана заранее припасенный тюбик с краской и выправил пунктуацию, пририсовав запятую после «глуп» и точку после «нах».
Добраться до дворца незамеченным не удалось. У дома Ростовщика я едва не налетел на Взломщика, только что выбравшегося из подвала с туго набитым мешком за плечами. Я страшно обрадовался — со Взломщиком мы дружили с детства, он всегда был порядочным человеком и крайне щепетильным.
— Дружище! — громко воскликнул я. — Ты просто не представляешь, как я рад тебя видеть.
— Тише, тише, — пожимая мне руку, опасливо заозирался Взломщик. — Неровен час, Каждую Собаку разбудишь, сучью дочь. Вечно она отирается там, где люди работают.
— Прости, ошалел немного, — повинился я. — Полтора года на чужбине, вот и обрадовался, встретив старого друга.
— Да, долгонько тебя не было, — расслабился Взломщик и сбросил мешок на землю. — Тяжелый, гнида, — сказал он, пнув мешок ногой. — Немало накопил старый кровопийца. Ну, Баст, сегодня вечером гульнем в «Притоне Старой Ведьмы». Мою удачу воровскую отметим и твое возвращение. Придешь?
— Разумеется, куда я денусь, — ответил я. — Вообще, что здесь происходит?
— Налоги опять подняли, — принялся жаловаться Взломщик. — Разориться можно с таких налогов. Украл — плати. Ограбил — третью часть отдай, как с куста. Смошенничал — опять-таки гони монету. И цены на табак выросли. Впрочем, ненамного или, как сказал бы Прогрессор, — не критично.
— Как он? — участливо осведомился я.
Прогрессора я очень уважаю, хотя и странный он человек, и откуда у нас взялся — неизвестно. Сам Прогрессор говорит, что спустился со звезд, но наряду с тем, что он еще говорит, это — сущие пустяки. А говорит он такие вещи, что даже Алхимик ни черта не понимает, на что человек ученый. И не только говорит, но и делает. Взять хотя бы золотые дублоны, которых у Прогрессора, что у Каждой Собаки — блох. Вот откуда у него эти дублоны, непонятно! Может, действительно родня со звезд присылает. Алхимик, тот вообще считает, что от дьявола — дьявольской чистоты, говорит, золотишко, философским камнем такое ни в жизнь не сотворишь.
Еще немного потрепавшись со Взломщиком, я заверил, что непременно буду вечером в «Притоне», и отправился во дворец.
Попытался просочиться незамеченным в свою каморку в восточном флигеле, но не преуспел и в этом. Из коридора, ведущего в опочивальни королевской свиты, на меня выплыла кабанья туша Первого Министра, который всегда пробуждался с петухами. Петухов Первый Министр выписал из провинции, их было двое, оба вечно недовольные, жеманные и нетрезвые. Придворные ненавидели их ничуть не меньше, чем самого министра, и пользовались взаимностью. Его величество неоднократно собирался сместить Первого Министра за неестественные наклонности и гнусный нрав, но всякий раз запутывался в сплетенных им интригах и вместо виселицы награждал орденом, а то и двумя сразу, впрок.
— Вернуться изволили, Бастард? — елейным голосом осведомился Первый Министр.
— Принц-бастард, — уточнил я. — Впредь потрудитесь именовать полным титулом, вам понятно?
— Разумеется, простите. Надеюсь, заморская наука пошла впрок вашему высочеству. Мы сможем плодотворно сотрудничать!
— Сможем, сможем, — буркнул я и отправился к себе.
Настроение упало, как сказал бы Прогрессор, до абсолютного нуля. Тяжкая все же у принцев-бастардов доля — плести заговоры и подготавливать обреченные на провал дворцовые перевороты в союзе со всяким дерьмом.
***
Процедура утреннего королевского приема ничем за полтора года не изменилась, если не считать, что его величество сменил Фаворитку. Впрочем, королям положено распутничать и менять фавориток, так что все осталось в порядке вещей.
Новая Фаворитка делала авансы придворным не хуже старой. Барон с молодым Баронетом по традиции обсуждали несомненные достоинства ее задницы. Маркиз кидал косые взгляды за корсет, и лишь престарелый Герцог, давным-давно к женщинам охладевший, заискивал, как обычно, перед Первым Министром.
— А где же Граф? — брезгливо осведомился его величество. — Почему я опять не вижу Графа, господа?
— Графа нет вторые сутки, он, небось, у Проститутки, — объяснил Поэт.
Ему вяло поаплодировали. Стихи Поэт по приказу Короля сочинял исключительно на фривольные темы.
— А это что за продувная рожа? — подозрительно уставившись на меня, вновь проявил любознательность Король.
— Принц-бастард вернулся, ваше величество, — громким шепотом подсказал Первый Министр.
— Бастард, бастард... — наморщив лоб, забубнил Король. — От кого же этот бастард, а? Забыл, будь все проклято. От Прачки, может быть? Нет, пожалуй, не от нее. От Поварихи? Тоже нет, та оказалась отравительницей, и мы ее вздернули. Значит, по всему видать, от Кастелянши. Или...
— То ль от фрейлины придворной, то ль от шлюхи подзаборной, — подсказал венценосцу Поэт.
— Меня подбросили, ваше величество, — напомнил я. — Так что мать неизвестна, а факт вашего отцовства Лекарю удалось установить непреложно.
— Шарлатан, — высказал августейшее мнение о Лекаре Король. — Непреложно он способен установить лишь факт смерти, и то лишь после того, как покойника уже закопали. Ладно, ладно, вернулся так вернулся, что теперь поделаешь. И когда намерен начать злоумышлять на меня?
— Не хотелось бы с этим торопиться, ваше величество, — потупился я. — Только сегодня ведь прибыл, еще не огляделся.
— А ты поторопись, — рявкнул Король. — Не хотелось ему, видите ли. Чем раньше начнешь, тем раньше тебя поймаем и повесим. И слава богу, кому охота терпеть тут твою рожу.
***
В «Притоне Старой Ведьмы» также ничего не изменилось. Разве что сама Ведьма постарела на год, и я прикинул, что ей, должно быть, уже стукнуло восемнадцать. Как и положено ведьмам, эта была хороша: с длиннющей черной косой, лукавой ямочкой на подбородке и чертовщинкой в шалых, слегка раскосых глазах.
— Баст! — бросилась мне на шею Ведьма. — Ой, до чего же я рада. Скучала без тебя, поверишь ли? Ей-ей, скучала.
Я чмокнул Ведьму в тугую бархатную щечку, дружески хлопнул по упругой попке, не чета фавориткиному толстомясому желе, и двинулся в дальний угол, где, как обычно, сидели наши.
Взломщик гулял. Чарки с ведьмиными зельями непрерывно поступали на стол, сноровисто осушались и исчезали, сменяясь новыми. Гарсон неустанно рысил между столом и распахнутым погребным люком.
Мое появление встретили дружным ревом.
— К нам явился, mon apart, трезвый на хрен Принц-бастард, — перекрывая рев, крикнул Поэт.
Я пожал ему руку, по очереди обнялся с Алхимиком и Взломщиком, потрепал по плечу Прогрессора и смачно расцеловался с Проституткой. Затем махнул штрафную, за ней разгонную, занюхал кружевным камзольным манжетом и, наконец, уселся на свободное место между Поэтом и Алхимиком. Прерванное моим появлением веселье продолжилось и через час все, как сказал бы Прогрессор, дошли до кондиции. Как обычно, позвали Ведьму, уговорили присоединиться, усадили мне на колени и завели разговор на завсегдашнюю тему.
— Лет пять у меня еще есть, — оптимистично рассуждал Взломщик, — пока сынок подрастет да ремеслу выучится. А то и шесть. Да и потом, в королевской тюрьме тоже люди живут, вот папеньку моего взять хотя бы. А подфартит если — и сбегу, вон как Художница.
— Я карты вчера раскинула, — сказала Ведьма. — Выпало, что и на самом деле сбежишь. Правда, в прошлый раз выпало, что не сбежишь. А тебя, — обернулась она к Алхимику, — опять вышло, что сожгут. Второй раз подряд.
— Однако тенденция, — подал голос Прогрессор. — Два раза подряд — это уже критично.
Никогда этого Прогрессора не поймешь — шутит он или всерьез говорит. И о чем говорит — тоже не всегда. Нет, он, конечно, славный старик, да и товарищ хороший, но иногда такое понесет, что сам, наверное, не понимает, что по чудачеству своему сказанул.
— А на меня кидала карту? — спросил я Ведьму. — Сколько мне осталось?
Покраснела Ведьма, голову опустила, прижалась ко мне и сказала:
— Кидала, Баст, я на всех кидала. Только на него не стала, — кивнула она на Прогрессора. — Про него карты вообще ничего не показывают, хоть сто раз их раскидывай. Нехорошо вышло, Баст, очень скверно тебе выпало.
— Что, хуже, чем мне? — ахнула Проститутка.
— Хуже, — кивнула Ведьма. — Ты еще когда от дурной болезни помрешь...
— Как же когда? — возмутилась Проститутка. — Скоро чужестранец меня ею наградит, я чувствую. Вон давеча Граф говорил, что уже едет к нам с визитом Принц заморский, с носом провалившимся.
— Он, возможно, попросту курнос, — возразила Ведьма. — Так что не горюй, подружка, ты еще долго жить будешь, даже Поэта переживешь, а его еще не скоро за крамолу вздернут.
— Все одно нам подыхать, выпьем, что ли, вашу мать, — предложил Поэт.
— Так что все-таки мне карты показали? — спросил я, опростав очередную чарку.
— Плохо показали, Баст, — уныло ответила Ведьма и еще крепче ко мне прижалась. — Три раза на тебя кидала. По всему выходит, что до весны не дотянешь, не сносишь головы, срубит ее Палач.
— Что ж, — сказал я, — от судьбы не уйдешь. То-то его августейшее сегодня меня торопил — на рожу мою, дескать, смотреть ему противно.
— А самому тебе не противно? — неожиданно вступил Прогрессор. — Вам всем не противно? Одного за крамолу повесят, второго сожгут, третьего в каменном мешке сгноят, четвертую Лекарь снадобьями замучает. Как вы живете здесь, как вообще можно жить, зная, что тебя завтра казнят, уморят или пожизненно упрячут в тюрьму!
— Опять ты за свое, — досадливо сказал Взломщик. — И откуда ты такой взялся? Во-первых, не завтра, — принялся он загибать пальцы. — Во-вторых, так испокон веков было. Вор должен сидеть в тюрьме, не слыхал? Поэту положено висеть за вольномыслие, Алхимику — гореть заживо, отстаивая свою ересь, Принцу-бастарду — злоумышлять на Короля, плести заговоры, быть пойманным и казненным. В-третьих, по-другому и быть не может. Кузнецу положено ковать — он кует. Стражнику охранять — охраняет. Ведьме положено гадать и варить зелье, Прачке — стирать и гладить, Графу и Барону — бездельничать, Королю — развратничать...
— Карликовый, уродливый мир, — вновь понес обычную тарабарщину Прогрессор. — Свобода волеизъявления отсутствует, свобода выбора — тоже. Дерзание, честолюбие, гражданская позиция — где это все? Застывший, закосневший в примитиве мир. Монохромный. Конкуренции нет, борьбы тоже нет, а если есть, то карикатурная. У вас даже имен нет. Да и профессий нет, одни свойства. Взломщики, бастарды, проститутки... Свойства, передающиеся по наследству. Независимо от желания наследников, а скорее, от их нежелания. Вот ты, — Прогрессор повернулся к Проститутке, — неужели ты хочешь, чтобы твои дочери стали шлюхами? А они сами? Они хотят стать шлюхами, а?
— Причем здесь это, — пожала плечами Проститутка. — Хотят, не хотят... Когда я помру от дурной болезни, старшая займет мое место. Будет всем давать, пока сама не помрет от дурной болезни. А младшая пойдет искать другой Город, где нет своей Проститутки. И там тоже будет всем давать.
— За гумном на сеновале две девицы всем давали, — подтвердил Поэт. — И Жнецу, и Кузнецу, и Министру, подлецу.
— Всем давали, — задумчиво повторил Прогрессор и замолчал. Он поднялся, пожал узкими плечами. Сейчас было особенно заметно, что человек он не первой молодости. Сутулый, невзрачный и неуклюжий. — Я часто думаю, что я здесь делаю, — вновь заговорил Прогрессор. — Да и зачем.
— А действительно, что ты здесь делаешь? — спросил я. — Может, объяснишь? Ты не раз это говорил, только никто ничего не понял, ты уж прости. Вот взял бы и растолковал. Простыми словами.
— Тебе ведь еще до весны отхватят голову, не так ли? — вместо ответа спросил Прогрессор.
— Неизвестно, — сказал я. — Возможно, меня повесят, его величество сам не свой до виселиц. Или отравят, а может быть, заколют где-нибудь в коридоре за портьерой. С Принцами-бастардами всякое бывало.
Прогрессор неожиданно рассмеялся. Потом внезапно оборвал смех, будто ему глотку заткнули, и по обыкновению потряс уродливым тусклым браслетом, который, не снимая, носил на левом запястье. Круглый дымчатый камень на браслете только добавлял нелепости в и без того несуразное украшение.
— Хотел бы я сказать, что здесь для того, чтобы тебя не повесили, — проговорил Прогрессор. — И не прибили где-нибудь за портьерой. Хотел бы, да. Но не могу. Я здесь для того, дружище, чтобы другие люди видели, как тебе рубят башку. Или намыливают тебе веревку. Вот через этот телепередатчик видели, — кивнув на браслет, вновь перешел он на обычную белиберду. — Проклятое невмешательство. Демократические методы, гуманизм, торжество разума... А люди смотрят. Ежедневно, по трем каналам. Наслаждаются тем, как я здесь кривляюсь с вами, скоморошничаю. Бесконечное телешоу, девятьсот восемнадцатая серия. Где герои и не подозревают, что они — актеры. И, уходя со сцены, умирают всерьез. А людям нравится. Они...
— Каким людям? — прервал Алхимик. — Со звезд?
— Именно, — сказал Прогрессор. — Со звезд.
***
— Вариантов масса, — потирая руки, расхаживал по моей каморке Первый Министр. — Претендентов на корону у нас на сегодняшний день с избытком. Наследный Принц спит и видит занять место батюшки. По возможности, покойного. Затем Граф, он, кстати, для трона идеально подходит — развратник и распутник известный. Старый Герцог тоже еще борозды не портит. Барон с дураком Баронетом — готовая династия. Ну, и, конечно, — Первый Министр остановился и изучающе поглядел на меня. — Ну, и ваш покорный слуга. Что скажете, Бастард?
— Принц-бастард, — машинально поправил я. — А сколько это займет — разработать заговор?
— Толковый вопрос, — вновь принялся расхаживать и потирать руки царедворец. — Ну, примитивный заговор времени не возьмет. Однако спрашивается, нужен ли нам примитивный? Не для себя ведь, для потомков стараемся. А что они о нас скажут, потомки? Да так, мелкие интриганы, неудачники, скажут, заговор нормальный разработать — и то не смогли.
— Плевал я на потомков, — сказал я.
— И совершенно напрасно, Бастард, совершенно напрасно. Но не суть. Значит, заговор нам нужен, с позволения сказать, кардинальный. Вот неплохой вариант — ссорим Графа с Герцогом, на Барона пишем донос. Наследному Принцу шепчем, что батюшка подумывает в изгнание его сослать. Впрочем, насчет наследника не важно, его все равно придется устранить. Вы следите, ваше незаконнорожденное высочество?
— Да пропади оно, — сказал я и поднялся. — Голова от вас растрещалась. Идите, составляйте свои планы, я подпишу, все одно пропадать.
— Вот это мне по душе, мой мальчик, — обрадовался государственный муж. — Горжусь, горжусь вами, да. Прекрасное здравомыслие вы проявили, просто замечательное.
***
Отвальную я, разумеется, справлял в «Притоне Старой Ведьмы».
— Донесли уже, — сообщил я собравшимся и уселся на свое место за столом в дальнем углу. — А королевский суд — короткий. Так что пара деньков, считай, всего и осталась. Эй, Гарсон, зелья на всех, угощаю! На пропой души, последний раз гуляю.
— Значит, так, — деловито сказал Прогрессор и протянул мне пузатый холщовый мешок. — Держи, Баст, здесь пятьсот дублонов. Мы сейчас пить не станем. А выйдем отсюда, и чтобы через полчаса духу твоего в Городе не было, ты понял? И ее, — кивнул Прогрессор на заплаканную Ведьму. — Чтобы вас обоих здесь через полчаса не было, ясно?
— Чудак ты, — после длительной паузы произнес Алхимик. — Сам не ведаешь, что говоришь. Куда Баст отсюда денется?
— Не знаю куда. В другой Город. И девчонку пускай забирает. С деньгами устроятся, а закончатся — я еще пришлю.
— Ни черта-то ты не понимаешь, — укоризненно сказал Взломщик. — Я мог бы удрать, Алхимик мог бы, Поэт. И осесть в другом месте. А Принц-бастард не может. Нету такого города, где нужен незаконнорожденный Принц. У Королей своих бастардов хватает. Которым положено сложить головы.
— Бред, натуральный бред, — стукнул кулаком по столу Прогрессор. — А ты что, согласен за просто так сложить голову? — обернулся он ко мне. — Вместо того, чтобы сбежать отсюда с этой девчонкой?
— Так ты ничего и не понял, — сказал я. — Некуда мне бежать. Я — Принц-бастард. Мне положено подохнуть здесь, на роду написано. Да и не пойдет она со мной.
— Я бы пошла с тобой, Баст, — Ведьма неслышно возникла за моей спиной, обняла за плечи и прижалась грудью.
— А если взятку дать? — не унимался Прогрессор. — Берет же эта скотина, ваш министр, взятки. Я точно знаю, что берет.
— Берет, конечно, — подтвердила Проститутка. — Ему и положено брать. Только в таких делах взятки не решают.
— Не решают, значит. Так что же, вы так и будете смотреть, как вашему другу отрубят голову?
— А что мы можем сделать? — пожал плечами Взломщик. — Никого не минует чаша сия. Ты мог бы это и уяснить уже. Давай-ка лучше выпьем, дружище.
— Да пропадите вы! — Прогрессор поднялся и потряс нелепым браслетом на левом запястье. — Олухи! «Что мы можем сделать?» — передразнил он Взломщика. — Нате, глядите, — вновь понес он привычную ахинею, — как жертвенный агнец, покорно блея, спешит на заклание. А это его друзья, вот они, все стадо. Тоже агнцы. Шарлатан, которого сожгут живьем, шлюха, уголовник, стихотворец-матершинник. Ах да, еще девушка. Для тех, кто не видел предыдущих серий и потому не в курсе — Старая Ведьма.
Прогрессор замолчал и некоторое время стоял, уставившись на нас — сутулый, неуклюжий и нескладный. Потом повернулся и двинулся на выход. Пнул ногой дверь и, выбравшись наружу, с грохотом захлопнул ее за собой.
***
У нас с Ведьмой растет маленькая Ведьмочка. Она родилась через год после того, как погиб старый Прогрессор. Его закололи во дворце при попытке покушения на Короля. А больше в Городе ничего не изменилось. Все так же ждет папашиной смерти Наследный Принц. Все также спит с Молочницей Стражник, и брешет на прохожих шелудивая Каждая Собака. По-прежнему обносит богачей Взломщик, слагает пошлые стишки Поэт и ищет философский камень Алхимик. Заморский Принц оказался действительно курносым, и Проститутка получила отсрочку. Так мы все и собираемся на прежнем месте, в «Притоне». Все наши, только без Принца-бастарда.
— Напрасно он это сделал, — в который раз говорит Взломщик. — Хотя, возможно, ему было положено, только мы об этом не знали.
— Возможно, — соглашается Алхимик. — Очень возможно, что Прогрессорам положено быть заколотыми при покушениях. А ты как считаешь, Прогрессор?
Я тоже не знаю, что положено Прогрессорам, кроме дурацкого браслета, который ношу на левом запястье неизвестно зачем. Браслет я унаследовал от покойного вместе с прогрессорством, законным путем, по завещанию. Которое он составил накануне смерти, в тот день, когда мы в «Притоне» справляли мою отвальную. Браслет, как положено Прогрессорам, я ношу, не снимая.
© М. Гелприн
