Почти каждый раз, гуляя с ребенком, спеша в магазин или ковыляя к метро, я натыкаюсь на них. Я напарываюсь на их выпуклые глаза, на их растерянные лица и на их ротики, будящие воспитания о мелких пресноводных рыбках. Они все, начиная с подростковых кофточек и заканчивая ноготками, с которых еще не слез розовый лак, являют собой знак вопроса. И вопрос этот - "что теперь"? Я иду, такой толстый и знающий. Каждую из них мне хочется прижать к сердцу и согреть. И рассказать, что будет.
Молодые мамы - им очень тяжело, стыдно и непонятно. Они совсем не подготовлены, они выпущены на ринг желторотыми канарейками, которые очень не. Молодые мамы - щурятся на осеннее солнце, смотрят по сторонам и не узнают родную улицу. Их одноклассники стали чужими и далекими, их работа отодвинулась куда-то за край горизонта, и их жизненный опыт рассыпался на черные точки-запятые. Взамен появились какие-то невозможные дела, какие-то непостижимые обязанности и несколько человек, которые помогают. Мамочка - слава тебе господи все простила и стала плечом к плечу, славная твоя помощница.
Справа неожиданно нарисовалась другая чужая с анекдотической кличкой - "свекровь", сильная властная и будто главная. И еще он. Он. Он, который отец ребенка. Из чьей пустяковой капельки (ты даже не помнишь точно этот злополучный раз) и закрутился этот невыносимый кошмар. Кошмар, от которого хочется проснуться, как в фильмах ужаса. С криком и облегчением. Он, этот мужчина - теперь такой по особенному далекий и особенно понятный тем, что ты вовсе не хотела, чтобы он был именно таким. Да вообще всерьез ты об этом не думала. О том как будет. До залета не думала, а после не успела. Вроде и декрет был, да чего там - спала почти все время. А вот теперь ой.
И вот еще беда какая страшная. Имя ей, собственно - дитя твое. Которое кровь от крови. Которое, рыча, теребит твою кошмарную чужую грудь и которое тебе совсем не нравится. Ни капли. Маленькое родное чудовище. Да и не родное никакое. Бросить бы его. Взмахнуть волшебной палочкой, послать нужное смс, чтоб забрали. Но нееееет. Но нееееет… Маленький розовый гоблин навсегда с тобой, чтоб сделать несчастной.
Молодая мама навсегда не высыпается, навсегда голодная и навсегда ненавидит своего дурака-мужа. Став необходимым он стал отвратительным. Теребит, дескать, давай уже приходи в себя, давай уже кино посмотрим. Медем снял новое. Бардем сыграл в новом. Зашибись кинцо. Музычка, друганы, походы. Он совсем не изменился, козел. Он, кстати, вторую неделю старается на тебя взгромоздиться, хотя хуже этого ничего сейчас придумать нельзя. Грудь болит, всякие спайки болят, в голове сплошное "мммммммммм", ребенок орет, пятнами пошел, сопли-кашель. Хочется спать, есть и чтобы снова назад. В тот момент, когда еще была красивой, независимой и беззаботной. Человеком была! Бабой была красивой! Грудь отличной формы, кожа - подмышки-щиколотки. Где это все теперь? Ради чего, ради кого? Плачешь ночами, плачешь днями и все сквозь сон. Сквозь жизнь.
Мне так хочется тебя прижать к себе, молодая ревущая дурочка. И крепко держать за руки, говоря тебе в лицо страшные слова. Слова про то, что в самом деле все закончилось. В самом деле, с первым криком ребенка твоя молодость и все, что ты называла счастьем, прокричали в последний раз. И что, чем раньше ты поймешь, что никто тебя больше не полюбит так, как любили, не захочет так как хотели - тем будет для тебя лучше. Ведь от нерожавших идут другие волны. Как от новеньких автомобилей. Как от только что купленной дорогой пудры. Чем раньше ты поймешь, что ты стала навсегда другой, не хуже, просто совершенно другой - тем легче тебе будет полюбить заново мужа и увидеть, наконец, своего ребенка - прекрасного вонючего и слюнявого карапуза. И успокоиться. Ощутить, что кроме весны есть еще три времени года. Что кроме эгоизма есть еще другие чувства. И что это тоже жизнь. Вернее может только теперь и началась жизнь. А что до остального... А что было-то?
Ты будешь вырываться из моих рук, кричать будто я вру, будто не смею и будто этот кошмар скоро закончится. Будто бы. А я буду терпеть твои удары и повторять, что не кончится. По крайне мере еще десять лет не кончится. И это не кошмар. И что однажды, скажем, минуя пять таких же дождливых октябрей, я случайно замечу тебя в кафе, где ты будешь сидеть совсем иная, сияющая и спокойная. А рядом с тобой будет сидеть волшебная дочка, вобравшая лучшее от тебя и мужа. Твои щеки, его глаза. Твой нос, его цвет волос. И вы будете есть с ней самое вкусное мороженое и будете такими пронзительно счастливыми, что никто не сможет отвести глаз. А ты никого не будешь видеть. Тебе это будет совсем и не надо.
Молодая мама - я нарисую тебя такой. И возьму звучный псевдоним. Например, Рафаэль.
Рубадуба
