Седьмого ноября у нас была демонстрация. Я нёс портрет Черненко по улице Кирова. Все остальные портреты несли дяди и тёти. Ну, Черненко тоже должен был нести дядя. Мой дядя Слава, но к тому времени он уже нарезался и передал переходящий портрет мне. Я шёл с тётей Таней, его женой, которая не любила, если дядя Слава нарезается и тем более носит в таком виде портреты Черненко. А самой ей не с руки было - у неё цветы из гофрированной бумаги были в руках. Поэтому я нёс.
А была слякоть и мокрый снег. А я в вязаной будённовке и сабля поверх пальто. Я - Будённый с портретом Черненко. Думаю, если бы увидели это - удивились бы оба. И вот мы идём с тётей Таней, а дядя Слава плетётся, как корзина, сзади. Тётя Таня его подгоняет, а он ни в какую. И вот мы выходим уже на Площадь Революции. И смотрим, там люди стоят, на Ленине. Ну, не на самом, но на памятнике. И там папа тёти Тани. Он был передовик и стахановец. Он ремонтировал станки на фабрике. И наверное, ремонтировал очень много, раз его на трибуну пустили. Хотя, я считаю, это показатель качества советских станков. Если их часто и много ремонтируют. Значит так себе станки.
Диктор в микрофон говорит: "Стройной колонной проходит Николай Бабулькин!"Это я щас приврал. Он там сказал про работников приготовительного цеха Московского Производственного Платочного Объединения. И работники ответили нестройным "ура", потому что среди них таких "дядь Слав" тоже было достаточно. Приготовительный цех приготовился к демонстрации основателльно. Поэтому когда диктор сказал "стройной колонной" - все засмеялись. Стройной там была только тётя Вера Синявская – экономист. Все остальные – кривые, как турецкая сабля (извините за мат – прим. автора). И вот диктор объявляет нас: "Дружными рядами шествуют рабочие Камвольного Комбината!"
Дядя Слава услышал про себя и поднял руку. Подняв руку, он потерял равновесие. Потеряв равновесие, он упал в жижу. Папа тёти Тани на трибуне ойкнул и закричал: "Танька! Я тебе говорил – разводись! Смотри, он опять с утра налакался уже!" А диктор был рядом и у него микрофон. И всё это было громко. Я потому и запомнил. У меня тогда память была – ого-го. Я "Бородино" наизусть знал и песню "Крейсер «Аврора»". Дядя Слава упал и барахтался. Тётя Таня от позора покраснела. На неё смотрел президиум, Ленин с постамента и Черненко с портрета. Тётя Таня схватила тогда Черненку и как давай бить им дядю Славу! По спине и ещё кой-куда! Все смеялись, а колонны продолжали идти стройными рядами…
Дядю Славу даже в милицию не забрали в честь Дня Революции 7 Ноября. А вот с работы чуть не уволили. Но в итоге просто «поставили на вид» и разбежались. А вот с тётей Таней они не разбежались, а могли бы. Тётя Таня тоже нервничала, потому что Черненкой била по попи мужа. А Черненко – это не скалка и не ремень. Черненок на всякие пьяные жопы не напасёшься… Все перенервничали, в общем. Не пострадал только Черненко. Он пострадал через полтора года, когда умер. А остальные – нормально, живы. И за Революцию выпивают.
Николай Иванович Бабулькин
