хоть и баян но паржал ахуенна))
Однажды осенью из мест заключения вернулся друг князевский Вова. И жизнь стала несколько разнообразнее и остросюжетнее. Хотя была такой и не долго.
Не дольше даже, чем просидел Вова в тюряге. А просидел он там круглый год. Да и то сказать: чуть ли не половину этого срока Вова изъебнулся проваландаться на воле, одновременно как бы отсиживая свой срок в тюрьме. Можно было бы сказать, что этот хитрый выебон достался Вове волей случая, но на самом деле не так все просто - тут надо немного знать Вову. Человек этот являлся носителем польской фамилии и - чрезвычайно русскоязычной распиздяйской натуры. Водку и прочую отраву пил тоже как местный. К тому же его натура была героической, и, как водится - с криминальным оттенком. Из таких в войну получались самые пиздатые партизаны: попадется стопудово, но объебет любое гестапо, да еще спиздит на прощание со стола секретные карты или главного немца застрелит в сортире на очке.
Аллергии на работу у Вовы не было. Он работал с охотой в совершенно разных учреждениях, от конторы по сколачиванию гробов, до типографии и кабака. Была одна особенность: каждое учреждение, каждую фирму, на которую он некоторое время гнул спину, Вова непременно обкрадывал. Что-то пиздил в процессе, что-то - по увольнению. Как правило, он даже не попадал под подозрение, он и сел то по хулиганке - пьяный начистил ебосос своему бывшему однокласснику и даже сослуживцу, а ныне сотруднику ППС Паше Лысу. Но с присвоением чужого проколы тоже случались.
Так однажды Вовина сожительница Нина купила квартиру. Отмечая это знаменательное событие вместе с товарищем, алкоголиком Сидором, пьяный Вова вышел на лестничную площадку - ему с какого то хуя вздумалось послушать, как звонит в новой квартире дверной звонок. Однако на площадке его больше заинтересовала соседская дверь. Она была хлипкой, фанерной, и при этом - заколочена гвоздями. То ли кто-то купил квартиру, и еще не заселился, то ли наоборот - съехал. Вова на минуточку вернулся к себе, прихватил фомку, вскрыл соседскую дверь и приступил к исследованию. Счетчик был отключен, но и пламени зажигалки было достаточно, чтобы обнаружить в пустой квартире на кухне накрытые заляпанной известкой полотнами холодильник "Самсунг" и микроволновую печь. И стол, набитый банками с вареньем и солеными грибами. Вова вернул дверь на место и отправился бухать дальше. Той же ночью они с Сидором вывезли все богатство, включая грибы, на саночках в безопасное, по их мнению, место - на квартиру Князева. Сам он в это время находился в горячечном запое и ночевал, где застанет приход и ночь, а Вове успел оставить запасные ключи.
Спустя неделю подельники уже посылали на хуй алкашей-соседей из соседнего с Нинкой подъезда, которые их и сдали. Происходило это мероприятие на очной ставке в кабинете следователя Дедушкина. До кучи выяснилось, что вещи принадлежат какому-то еблану из спортивных кругов, и еблан натравил на Вову и Сидора целую ораву каких-то греко-римских борцов, тупых и угрюмых. По утрам друзья торчали на допросах, вечерами ездили на стрелки в Детско-юношескую спортивную школу. Следак требовал признательных показаний, ебучие гладиаторы - балабасов в сумме, эквивалентой стоимости пяти холодильников "Самсунг", или 15 микроволновок, или хуй знает скольких тысяч банок соленых грибов. Бить в ебло еще не начинали, но уже примеривались. Все было хуево, алкогольик Сидор с досады собирался даже бросать пить, но тут фальшивой золотой фиксой улыбнулась Вове фортуна.
Еблан терпила, сообразивший, что на такую хуеву гору грибов в тюрьме заработаешь не скоро, а бабок хочется сейчас, забрал из милиции заявление и при помощи нескольких стольников вразумил следователя Дедушкина, что свершилось недоразумение. Тем временем Вова так успел засрать уши недоделанных чемпионов, что они почему-то решили, что их потерпевший друган готовится их же и кинуть, и присвоить все холодильниково-грибные балабасы единолично. Начались нудные разборки, в процессе которых про Вову с Сидором почти забыли. А после забыли и о деньгах, тем более что никаких денег в природе не существовало. В финале истории Вова всего лишь огреб по ебальничку, а Сидору не досталось и того - он был родственником какого-то запойного криминального авторитета местного разлива и на разбитие его ебальника было наложено вето. Впрочем, Сидор и сам преуспевал в этом деле по причине профессионального увлечения бухлом и патологий вестибулярного аппарата.
Забавно еще, что холодильник и печка вернулись к хозяину, а о грибах он как-то не вспомнил, и долго потом эта криминальная закуска радовала Князева и компанию. А из варенья интеллигент Сидор заебенил такую пиздатую брагу, что князевский унитаз даже изменил цвет, покрасившись в фиолетовый от блевоты.
Чувствуется, что в рассказе про Князева уже что-то слишком до хуя Вовы. Но так уж вышло, что Князев - все таки не самый центральный персонаж. Впрочем, история еще впереди, и Князев еще даст просрацца. Но нельзя же, в самом деле, не узнать, как же это так хитро отмыкал Вова свой славный годишник - это тоже, кстати, была фиксатая улыбка фортуны. Но для начала - маленький экскурс в новую историю тюремной Колымы.
Многие до сих пор ошибочно считают Колымский край перемотанной колючкой страшной столицей лагерей. Это не так. Многочисленные и многолюдные когда-то здешние зоны давно стали памятниками истории и культуры. Колоний на Колыме всего две (в Приморье, например, их 18) плюс две тюрьмы - магаданский Дом Васькова и СИЗО в культурной столице Колымы городе Сусумане. Плюс ИВСы в райцентрах. Месяца два своей отсидки Вова как раз и чалился в местном ИВС - катался маслом в колбасе и прочей бацилле, курил "Винстон" и анашу. Потом довыебывался и его этапировали в следственный изолятор Сусумана.
Был год, не спиздеть, 96-й, и в этом самом прославленном году весенние паводки достигли такой невъебической вольной силы, что затопило полгорода, в том числе и СИЗО, два этажа которого оказались скрытыми под водой. Арестантов спешно попересаживали на верхние этажи, но так как тюрьма и прежде была перенаселена, никакой трамбовкой дубаки не могли добиться размещения полного комплекта. Лишних арестантов, кто потяжелее, этапировали в Магадан, прочих же, в том числе и Вову, определили в родной ИВС. Но и в ИВС к лету обычно набит под завязку. И тогда мудрое местное начальство приняло решение: хулиганов-суточников и разную поебонь, которая сидит год-полтора до суда, а после суда, как правило, выходит на волю - на время ликвидации последствий стихийного бедствия на эту самую волю временно и отпустить. Строго-настрого наказав волкам позорным ежедневно являться на отметку, ночами ни в коем случае не проявляться, и уж тем более, падлам, не выебываться и новых преступлений не совершать.
Ну хули, делов-то. Вова и еще два десятка обормотов отправились на летний выпас, ухудшать и без того уебищную криминогенную обстановку. Лето Вова беспечно пробухал в компании Князева и Сидора, в сентябре вернулся за решетку, а черз пару недель был выпущен из зала суда.
Он еще месячишко побухал, празднуя свободу, а потом пришла пора задуматься о хлебе насущном, и, оглянувшись вокруг, Вова мигом срастил себе добрую работу - ночным сторожем на торговую базу. База, некогда мощное предприятие, ныне влачила жалкое существование, получая доходы лишь от аренды своих складов всевозможным крупным и мелким торговцам. Впрочем, все были довольны: начальству бабла хватало, а грузчики и остальная шелупонь компенсировали недоплаченное тотальным обкрадыванием арендаторов. Арендаторы тоже не страдали: их было много, и пиздили у всех по чуть-чуть, так что никто в обиде не был - ну а хули, если таковы традиции.
Единственными, кого такое положение не устраивало, были сотрудники вневедомственной охраны, которых начальство базы послало на хуй, предпочитая платить зарплату троим сторожам (в лице Вовы и еще парочки подобных гавайцев), нежели кормить два десятка и без того зажравшихся ментов. Менты требовали бабла за охрану и сигнализацию, начальники в ответ продемонстрировали босый хуй, и в итоге сигнализация на складах осталась локальной: ебнешь по ней или начнешь вскрывать помещение - звенит, но сигнала на 02 не поступает, и спасать товары - дело одного только сторожа. Ну заебись. Тот же сторож имеет ключи от большинства помещений и возможность вообще к ебеням отключить сигнализацию. Ну пиздато. Вова работу полюбил всей душой.
Красть требовалось толково и изобретательно, дабы не нервировать торговцев. Обламывало только, что ключи от помещений с самым ценным и стратегическим начальство все же сторожам не доверяло. Приходилось довольствоваться не таким уж и пиздатым содержимым холодных складов - в основном это была засоленная горбуша безвременного хранения или просроченная тушенка. Впрочем и за это дерьмо жители окраинных горняцких поселков били друг другу ебальники в кровь и платили Вове и друзьям приличные вполне деньги. К тому же иногда в склады помещались мешки с мукой, сахаром или каким-нибудь рисом. Это был вообще расклад ласковый.
Так как одному несподручно, Вова брал на операции друганов. Те охотно помогали, только Сидор, однажды вместо муки пизданувший случайно мешок комбикорма и заебавшийся потом его пропивать, обломался. Князев же с воодушевлением согласился, вроде бы справедливо рассудив, что воровать - не работать, а значит и никакая аллергия, падучая, трясучая и прочее его не ебанет. Однако - он ошибся.
Произошло это в октябре, по первым морозам - Вова и Князев благополучно вынесли с территории базы по мешку сахара, взвалили на плечи и отправились к месту новой дислокации товара - на князевскую квартиру. Примерно на половине пути просевший под мешком Князев подумал, что воровство некоторым образом стало напоминать работу, и слегка встревожился. Последствия не заставили себя ждать. Дорогу к дому подельникам преграждала глубокая канава с развороченными трубами и вонючей подмерзшей жижей на дне. Через канаву был переброшен символический мостик - узкий квадратный брус, навроде шпалы. Собственно, не нужно было обладать мастерством эквилибриста, чтобы сделать три шага по этой убогой переправе. Вова справился легко, Князеву повезло гораздо меньше. Покачиваясь под тяжестью сладкой поклажи, он ступил на брус, сделал первый шаг, начал крениться в сторону, попытался сохранить равновесие, ноги его разъехались на скользком дереве - и он рухнул вниз, влепившись в проклятое бревно промежностью и гениталиями. А так же поймав ягодицей торчащий конец ржавой скобы, достойную глубину проникновения которой обеспечил 60-килограммовый мешок, припечатавший Князева сверху.
Услышавший шум за спиной Вова обернулся, увидел сидящего верхом на бревне подельника, с шипением кренящегося на бок, он швырнул свой мешок и сам упал с ним рядом - ржать. Он уже отсмеялся, уже оттащил домой свою поклажу, уже вернулся и забрал мешок Князева - а тот все шипел и мычал, валяясь на дне канавы и в муках пальпируя детородные органы и ягодицы. Так что Вове пришлось тащить на закорках и подельника.
Следующие две недели Князев лечил задницу, мошонку и член. Первая зажила довольно быстро благодаря зловоняющей мази Вишневского, спижженой в какой-то богадельне сопереживающим Вовой, со второй и третьим было тревожнее. Князев обильно мазал посиневшее достоинство своей любимой боксерской мазью "Спорт", но синяк сходил медленно и лишь на пятые сутки зацвел, так что со стороны можно было подумать, будто экстремист Князев покрыл свой хуй кислотной цветной татуировкой. Но все же к концу первой недели тревога пропала, потому что Князев опытным путем установил, что детопроизводящая система функционирует исправно. Было больно, но все сложилось как надо.
На этой оптимистической ноте мы и завершим затянувшееся уже слегка повествование, заметив, однако, что история о самом громком преступлении банды Князева еще впереди. И эта история не заставит долго ждать своего появления.
