Тишина. В воздухе не слышно никаких громких звуков, лишь легкий шелест ветра и ленивое жужжание многочисленных насекомых. На заброшенной железнодорожной станции ни души. Рядом с разрушенным станционным зданием, на остатках проржавевших рельс застыло пару десятков выпотрошенных вагонов. Впереди рельсы сильно искривляются и уходят в густые заросли дикой травы. Вдоль всего железнодорожного полотна лежат грязные пластиковые бутылки, ржавые детали и большие комья мусорного тряпья, в которых без устали копошатся мелкие молчаливые птицы. Повсюду, вдоль рельс в беспорядке разбросаны высушенные солнцем черепа и скелеты разных животных, кое-где средь высокой травы можно увидеть выгнутые дугой ребра то ли лошадей, то ли коров.
В одном из развороченных вагонов с наполовину открытыми дверями, на куче полусгнившей соломы, облепленные ленивыми мухами, замерли два неподвижных тела –двухметрового пожилого мужчины и юноши-подростка. Мужчина лежит на спине – лицо его искажено какой-то невероятной гримасой, голова с остатками седых волос запрокинута назад, желтый кадык выпирает вперед, подобно клюву хищной птицы. Потрескавшиеся подошвы ног покрыты черными язвами гниения, которые проникли до самых костей, жилистые длинные пальцы торчат в открытую дверь вагона. Юноша лежит на боку, а голова неестественно вывернута назад - его шея наверняка сломана .
Между слипшихся комьев грязных волос движется червяк, чем-то потревоженное создание спешит в свою норку-убежище – пустую глазницу. В другой глазнице частично сохранился покрытый пленкой глаз, даже виден край зрачка, но все это бесполезно плавает в зеленовато-желтом гное. Оба лежащих в вагоне выглядят абсолютно мертвыми - ни единого движения грудной клетки, ни малейшего движения полуоткрытых ртов.
Рядом с вагоном стоит дырявая бочка, частично заполненная грязной дождевой водой в смеси с мазутом. Вода хранит практически полное спокойствие, лишь изредка тревожимое маленьким паучком, устроившим себе беззаботную паутину в углу бочки.
Внезапно вода в бочке приходит в движение и покрывается мелкими расходящимися кругами. Эти вибрации - предвестники звуков, источник которых пока еще не виден, но он уже где-то совсем близко.
Вскоре звук появляется. Издалека слышится ржавый скрип колес и заунывный звук цирковой шарманки. Звучание механической музыки врывается в самое сердце, заполняя собою всю тишину, в воздухе повисает предчувствие какого-то действа.
Вдруг на звук шарманки наслаивается какой-то другой, странный, напоминающий гул пчел или низколетящего самолета. Низкий звук начинает переходить в более высокий и внезапно превращается в подобие тихого свиста и приглушенный вопль множества чудовищных глоток. Кучи мусорного тряпья начинают шевелиться, из них показываются ужасные конечности, со скрюченными судорогой пальцами, а сами лохмотья оказываются истлевшей от времени одеждой. Сквозь дыры просовываются искалеченные головы с выклеванными падальщиками кусками плоти. Казавшиеся доселе мертвыми, открываются залепленные плесенью ороговевшие веки, отовсюду слышен отвратительный хруст разгибаемых суставов . Странно изворачиваясь и подергиваясь в судорогах, один за другим, поднимаются с земли тела и каждое такое поднятие сопровождается криком неописуемой боли возвращения в бытие.
Мужчина в вагоне, еще минуту назад лежавший неподвижно, тоже зашевелился –покрытые известковой коркой морщинистые ноги захрустели, со звуком переломанной ветки согнулись залежавшиеся суставы, он с огромным трудом сел и осмотрелся. Юноша тоже очнулся, его подернутый бельмом глаз совершил несколько движений, сомкнулся рот с порванными губами, однако руки и ноги остались неподвижными.
Отовсюду вокруг из дикой полуметровой травы начали подниматься существа, отдаленно напоминающие человеческие, они возникали отовсюду – то, что еще раньше можно было принять за бесформенную груду тряпья, вдруг становилось чем-то способным двигаться и издавать нечленораздельные звуки. Было заметно что все восставшие стремились на звук механической шарманки, являвшимся для них неким условным сигналом.
Из-за полосы кривых чахлых деревьев, медленно, как во сне, показалась тяжелая самоходная телега на педальном ходу – печальный монотонный скрип вращаемых педалей слышен даже сквозь громкий плач цирковой шарманки.
Бесконечно нелепым выглядит полуоторванный логотип “Газель”, красующаяся на капоте рядом с кривой надписью краской “Продаем Счастье”. В увеличенном кузове “Газели” находится немалых размеров аппарат, похожий на странный гибрид “однорукого бандита”, мясорубки и автомата для продажи сладкой воды. На боку аппарата находится внушительная блестящая воронка.
За рулем самоходной тележки сидит отвратительного вида красномордый толстяк в грязном медицинском халате и в покрытом бурыми пятнами крови переднике. Все лицо толстяка усеяно пятнами и прыщами, бесполезно замазанными слоем театрального грима. На голове толстяка, резко контрастирующая с прочим нарядом, веселая цирковая фуражка, обклеенная серебристой фольгой. Толстяк тяжело крутит невидимые педали, орет какую-то зазывную песенку и периодически давит на клаксон.
Отовсюду, к "Газеле", привлеченный звуком шарманки и клаксона, начинает медленно стекаться странный народ. Кто-то ползет, кто-то шкутыльгает, опираясь на толстую палку, кто-то, странно выворачивая ноги и качаясь из стороны в сторону, пытается идти на двух ногах. Существа окружают машину, они нелепо мычат и тянут руки.
- По одному, не толкаться, - контролирует ситуацию толстяк, – на всех хватит, если будем соблюдать очередь.
Вперед прорвалась кривобокая, перекошенная гниением женщина, ее полуоторванная челюсть свисает до плеча, а единственный глаз распирает изнутри какой-то гигантский зеленый гнойник. Она протягивает искалеченную руку, на которой осталось не более трех вывернутых и поломанных пальцев.
Толстяк делает какие-то знаки – женщина со скрипом кивает. С омерзительной улыбкой толстяк тянет ее за руку, быстро всовывает ту в квадратную воронку, выступающую сбоку автомата. Аппарат отвратительно чмокает и хрустит, а потом отхватывает мертвую конечность по самый локоть, после чего гул мотора стихает. Из обрубка лениво вытекает черная жидкость, похожая на смолу, которая тут же застывает. Вновь раздаются звуки механической шарманки – музыка теперь быстрая и веселая, начинает крутиться цифровое колесо. Циферки мигают и меняются, завораживающе сходятся и расходятся цветные полосы. Блымают забавные мордочки сказочных зверюшек на передней панели, вскоре музыка начинает замедляться, вместе с ней замедляется цифровое колесо. Посредине панели замирает цифра 4.
В лоток высыпаются четыре разноцветных шарика, чуть меньше жевательной конфеты по размеру.
Оставшейся рукой женщина жадно отправляет в порванный рот сразу два. истошный вопль внезапного наслаждения оглашает окрестности. Фигура женщины вдруг выпрямляется, обретая твердость и какой-то внутренний стержень, она начинает двигаться быстро и уверенно. Метров через сто ее шаги все же замедляются, она навзничь падает в лужу мазута, но продолжает вращать головой, издавая звуки неописуемого удовольствия. Еще некоторое время ее судорожно дергает и колбасит, после чего она замирает с довольной улыбкой квазимоды.
Впереди стоящий бородатый старик, с неестественно выпяченными глазными яблоками без зрачков, протягивает свою только что вырванную черную печень. Старик пускает сопли и как-то беспомощно, по-детски гукает. Толстяк отрицательно машет руками.
- Ливера и потрошки сегодня не берем! Да не суй, говорю, не суй, слышишь!
У старика уже давно оторваны уши, а зашитыми дырками он ничего не слышит и продолжает совать свой никчемный орган Толстяк багровеет от ярости, а потом изо всех сил пинает печень ногой. Та, кувыркаясь в воздухе, отлетает далеко и падает в пыль. Старик, рухнув на колени, начинает пронзительно выть и страшно биться лбом об землю — его отчаянию нет предела.
Разобщенная толпа вдруг приобретает цельность и начинает недовольно роптать – многие заранее вынули из себя мертвые, но неплохо сохранившиеся органы: почки, сердце, кто-то держал распухшее сизое легкое.
Внезапно накалившуюся ситуацию разрядил бодренький мужичонка с проломленным черепом. Сильно вихляя тазом он протиснулся вперед на самодельных костылях.
Его ненужные ноги неестественно вывернуты коленями назад, сквозь прорехи в штанах видны грязно-белые коленные чашечки.
- Г-ззы, г-зззы! - по-дебильному вопит мужичонка и чертит костылем линию чуть пониже пояса.
Толстяк критическим взглядом мясника осматривает предложенное и неуверенно кивает головой. Через полминуты аппарат надсадно взвывает, снова играет музыка, крутится цифровое колесо, сзади что-то бодро и радостно хлюпает. Бешено вращающиеся цифры в середине цифрового колеса начинают замедляться и наконец останавливаются с надписью 10.
Еще через минуту половина мужичка, с высолопленным от радости языком, начинает стремительно отползать, сжимая в крючковатых пальцах увесистый сверток с конфетками счастья. По пути он, давясь, запихивает в рот несколько штук.
- У-да-У, у-у-да... У... У-уда... Ух-ух! — слышится радостный вопль. Ловко работая локтями, мужичонка доползает до линии кустов, начинает зарываться в них головой и жевать грязную траву. При этом остатки его тела судорожно, оргаистически подергиваются - всем своим видом он выражает апогей неописуемой радости.
Внезапно сзади слышится повелительный гортанный звук, и толпа послушно расступается.
Двухметровый седой вожак с громадным торчащим кадыком, держит на руках обмякшее тело юноши. Тот лишь тихо чмокает и жалобно скулит, понимая абсолютную безысходность ситуации.
Мужчина торжественно несет тело, с грустным мычанием он протягивает его толстяку –юноша очень вял и совсем не сопротивляется. Толстяк пожимает плечами. Вдвоем они целиком запихивают несчастного в мясорубку. Двигатель взвывает на предельной мощности, внутри слышен звук чего-то треснувшего - тело винтом начинает вкручиваться внутрь аппарата. Проходит несколько секунд – передняя панель аппарата оживает и начинают бешено крутиться цифровые круги, так продолжается около двух минут, значительно дольше положенного, потом колесо прекращает движение и замирает на цифре 0.
Двухметровый вожак с сурово ожидает еще несколько секунд, а затем переводит на продавца непонимающий мертвый взор. Он ждет заветного стука конфеток счастья об дно лотка, однако в ответ тишина. Проходит минута. Тишина. Автомат ничего не выдает, а вместе с тем сзади аппарата то-то смачно, ,длинно тянется и хлюпает.
-Ну, что ж, сегодня не повезло - повезет в следующий раз, – как-то неуверенно говорит толстяк и автоматически втягивает голову в плечи. Он словно чувствует, что где-то перегнул палку, однако уже поздно сдавать назад. Повисает недобрая молчаливая пауза –все поворачивают головы к вожаку.
Мужчина выходит вперед и беззубым ртом тягуче произносит только одно единственное:
- Гг-дай, гг-дайй!
- В следующий… – толстяк бледнеет под гримом и начинает пятиться, - попробуешь в следующий раз...
- Гг-дай, гг-дай! - в нотках голоса чувствуется угрожающая, страшная перемена.
Толстяк пытается втиснуться за металлическое туловище аппарата.
- Гг-ддай, гг-дай! – слышны отовсюду мертвые голоса, пустые глазницы и глазницы заполненные гноем взывают к ответу, отовсюду к педальной телеге начинают тянуться скрюченные конечности.
Толстяк громко, по-поросячьи взвизгивает – наиболее смышленые существа забрались в кузов сзади и столкнули его вниз, толстую тушу тут же подхватили другие. Тело продавца начинают раскачивать, хлещут его по лицу палками и торчащими костями. Тут снова слышится повелительный гортанный звук вожака. Толстяка роняют на землю, он становится на карачки и пытается отползти, теперь без фуражки виден его отвратительный плешивый затылок Двухметровый гигант, бесполезно утративший юношу, хромая, подошел к ползущему продавцу счастья и бережно сдавил ему ладонями череп.
Через несколько секунд тот поддался и треснул, на твердые руки выплеснулись жирные глупые мозги. Толпа радостно загалдела – зомби почуяли запах крови.
Бородатый старик, у которого не приняли печень, взобравшись в кузов "Газели", перевернул металлический контейнер, стоящий позади аппарата. Непонимающим взором он смотрит на толстые батоны вареной колбасы лежащие в металлическом лотке: “Детская”, “Молочная”, “Докторская особая”. В его полусгнивших мозгах всплывают какие-то далекие воспоминания, связанные с тем временем, когда еще были свиньи, коровы, овцы и прочая домашняя живность.
Существа на руках снова подняли полураздавленного толстяка и головой вперед загрузили его в жерло промышленной мясорубки. Тело последнего начинает дергаться и еще пару секунд живет, как у курицы, которой только что срубили голову. Вскоре, ноги полностью исчезают в воронке, а красноватый фонтан перестает бить и стихает, сзади аппарата слышны звуки мощного и сочного хлюпанья.
Бородатый старик в кузове удивленно наблюдает, как из отверстия медленно выползает крупный розовый батон колбасы с надписью “Отдельная. Высший Сорт”.
Автомат на это раз исправно срабатывает - весело кружатся цифры, в лоток вовсю брызжут разноцветные конфетки. Окрыленные успехом, зомби, начинают отрывать друг у друга различные части и куски и бросать в мясорубку. Все танцуют, воздух пропитан ароматом гноя и вселенского счастья. Когда конфетки заканчиваются начинается бурный пир бесконечного счастья. Разноцветные шарики глотают горстями, давясь и не разжевывая , все тормоза сорваны, утрачены все ограничители. Некоторое время кайфующие весело елозят по траве, после чего, шатаясь и раскачиваясь, начинают медленно подниматься. Тела обретают необходимую твердость и способность к длительному перемещению. Укрепленное лошадиными дозами неведомого препарата, вихляя и приплясывая, шкутылгая и подергиваясь, огромное разношерстное войско двинулось на город…
TNT
