- Срёте? – спросил я двух молодых орлов, Витьку и Серегу, рассевшихся на краю скалы и поливающих расположенную внизу долину еще непереваренными семенами эдельвейсов и склеванным недавно ягненком. Серега нахохлился и отвернулся, что, в общем-то, было абсолютно нормальной реакцией для птенца, выращенного в интеллигентном гнезде. Витька же, напротив, сверкнул угольками глаз, приподнял хвост, клокотнул и, явно задираясь, ответил:
- А чо делать, дядь Саш?
- Эх вы, молодежь! Сколько раз вам говорили, не пейте воды из нижнего ручья… Говорили? Ну, то-то же, - мне все труднее было удерживать восходящий поток воздуха, крылья начинали ощутимо уставать и я, не долго думая, присоседился рядом с двумя оболтусами.
Над Восточной Грядой во всей своей ослепительной красоте, уже роняя острые капли света на самое дно долины, всходило солнце. Тени становились короче, расползались по лощинам остатки утреннего тумана и первый пастух уже выгонял на изумрудные пастбища достойный любого орла завтрак – жирное, пахнущее молоком и курдючным салом, стадо кудрявых баранов.
Серега поднатужился, вязкая струя его помета тут же была подхвачена попутным ветерком, распласталась, подобно парашюту, на теплом воздушном потоке, и медленно полетела вниз, благополучно приземлившись на крыше желтой туристической палатки.
- Смотри, Витька, я, все таки попал! – счастливый орленок подтолкнул крылом своего хмурого друга и гордо встрепенулся,- Проспорил, значит с тебя два червяка!
Витя нахохлился еще сильнее, и, окончательно осознав всю несправедливость устройства этого мира, обиженным голосом произнес:
- Мы на одного забивались!
- Второй - это бонус!- сверкая матовыми перьями, не унимался Сергей, - Посмотри, как легло, аккурат по центру мишени.
Из палатки вылупился бородатый очкастый человек, в военном, цвета хаки, нательном белье, и медленно, постоянно оглядывая небо, обошел свое жилище, скользнул рукой по черно-бурому пятну, растер в ладонях собранную массу, и принялся задумчиво нюхать ее, при этом внимательно разглядывая компоненты Серегиного говна. Покончив с анализами, человек вернулся в палатку и вылез из нее с огромным биноклем, после чего снова стал изучать синее, безоблачное небо и склоны близлежащих гор, теперь уже вооруженным глазом.
- Я в вашем возрасте не так развлекался, - влез в перебранку молодняка я, - Можно было, например, за зайцами погоняться, или волков попугать. А вы? Эх… Пропащий вы бездуховный выводок!
-Да ладно, дядь Саш! – Серега обрадовался дополнительной возможности еще немного побычить, - Мы тоже сами с усами, только где эти зайцы и волки? Ушастых я вообще никогда не видел, а последнего серого в этих краях, мне отец рассказывал, еще лет двадцать назад какой-то приезжий Охотник из пулемета вальнул.
-Да уж!- я тщательно, когтями, растер на камне и аккуратно подклюнул ароматную, чуть горьковатую и пряную смесь из листьев конопли и земляники, - Теперь, конечно, кроме как таскать овец из под носа Чабана, да гадить на меткость по головам туристов, других развлечений то и не осталось…. Ухффффф… Хорошая, забористая…. Клюнете?
- Я нет!- по выражению клюва Виктора было видно, что он не прочь, - Мне еще курсовую по аэродинамике делать.
- Спасибо, я тоже не буду,- Серега явно не очень расстроился тому, что упустил возможность уже с утра, а потом и весь день, парить под кайфом, - сегодня с отцом на охоту еще вылетать. Он меня штурмовому пикированию обещал научить, а я после земляники тормозить начинаю, как двухнедельное яйцо. Интересный перец! – орленок кивнул головой в сторону палатки, - Не знаешь, дядь Саш, кто таков? Вчера его вроде еще не было…
- Это - Орнитолог. Дня три еще на этой высоте обвыкаться будет, а потом дальше в горы полезет. Нас изучать. Ловить нас будет и кольца всякие на лапы одевать. Ты б, Витек, мать предупредил, а то ваше гнездо очень удобно для этого архаровца распложено.
- Угу, будет ему гнездо, - Витек злобно посмотрел вниз, - слышь, Серега, полетели, дело одно есть…
Я с удовольствием наблюдал за тем, как два стальных, четко очерченных их силуэта, превратились сначала в две крошечные точки, и, наконец, совсем исчезли, растворившись в ярком диске уже высоко поднявшегося светила. День полностью вступил в свои права.
***
К вечеру над долиной стали все чаще проплывать облака, сперва небольшие и легкие, они постепенно набирали массу, темнели, укрупнялись и увеличивали скорость. Ветер свежел, и в воздухе все отчетливее стало пахнуть близкой грозой.
Чертыхаясь, Орнитолог собирал разбросанное вокруг палатки оборудование. С первыми, засверкавшими над Восточной Грядой, молниями он упаковал остатки своего имущества, проверил натяжение палаточного каркаса, и, наглухо застегнув выход, укрылся внутри, в компании душистого, сваренного на портативном примусе, кофе, бутылки ямайского рома, банки консервированных оливок и прошлогоднего номера «Playboy».
Разбудил его неимоверной силы раскат грома. С трудом открыв слипающиеся глаза, он был удивлен внезапной тишине, наступившей, по-видимому, в результате симбиоза только что полученного шумового удара совместно с низким атмосферным давлением на высоте три тысячи метров над уровнем моря. Несколько раз, судорожно сглотнув отсутствующую в пересохшем горле слюну, он частично вернул утраченный слух, и тут же почувствовал присутствие еще кого-то рядом, явственные шорохи, доносившиеся снаружи палатки, лишь усилили его тревогу.
- Quién está aquí,* …? – вопрос этот он задал скорее самому себе, пытаясь вернуть собственную уверенность и оттолкнуть прочь внезапно накативший на него первобытный страх, который мог бы испытать любой человек, очутившийся однажды в темном безлюдном месте, один на один с дикой и вовсе не дружелюбной природой.
Порыв сильного ветра заглушил окончание его громкого возгласа, в тот же момент над долиной полыхнула ярчайшая молния, и в этой ослепительной вспышке увидел он за стенами палатки огромную тень, похожую своими контурами на русский герб: две орлиные головы, растущие из одного туловища, растопырившего крылья и когти.
- Сachica!**- сделав из не допитой бутылки основательный глоток, Орнитолог еще раз громко выругался, пожалев, что не взял с собой никого оружия, зажал в кулаке подвернувшийся под руку массивный стеклянный термометр, и, решительно расстегнув клапан палаточной двери, на четвереньках высунулся в ночь.
Снова сверкнула молния и на долину, вслед за новым, еще более оглушительным громовым раскатом, обрушился ливень. Теперь уже никто бы не услышал криков жертвы, в первую же секунду лишившейся обоих глаз, выклеванных свирепыми, твердыми, как кремень, клювами хищников. Ни кто бы уже не разглядел в магниевых небесных всполохах, как разрывают эти клювы еще живую плоть, вытягивая из нутра страдальца перламутровые, с блестками жира, кишки, как корчится он в предсмертной агонии, цепляясь скрюченными пальцами за горло, из которого хлещет черная кровь и вываливаются ошметки располосованного бритвенными лезвиями когтей языка.
К утру ливень доделал свое дело, смыв в нижний ручей последние остатки кровавой сцены. К восходу солнца палатка была совершенно пуста и лишь перед ее входом термометр, как будто в спешке оставленный кем то, одинокий и заброшенный, задорно поблескивал в сырой траве.
***
Как обычно бывает по утрам, моя орлица начала ворковать, что неплохо было бы, хотя бы на этой неделе, слетать на Вершину, что бы позаботиться о следующей кладке.
- Ну, помнишь, как было хорошо в прошлый раз? – уговаривала она меня, игриво распушая свое оперение.
Ночь прошла для меня беспокойно, младший из выводка все время просыпался, пугаясь грозы, и мне приходилось постоянно прикрывать его своим крылом. Ленка, конечно, преспокойно отоспалась, ведь следить за птенцами в темное время суток -исключительно мои право и обязанность. Нет нужды говорить, что я проснулся в тяжелом расположении духа.
Я решил еще немного подремать, и, что бы меня оставили в покое, выдвинул несколько реабилитационных тезисов:
- Дорогая! - сказал я, - Может быть, я пролетаю тернистый путь кризиса среднего возраста, когда ломаются жизненные ценности, утрачивают свою значимость навязанные западными трендами стереотипы поведения... Секс, наркотики и рок-н-ролл - уже не совсем актуально. Хочется простого покоя на холке любимой... Хочется редких нежных топтаний под лаской ночного неба... Ты же каждый раз предлагаешь мне высокогорный экстрим, где за каждой покоренной вершиной таится опасность лавины или клыков снежного барса, где каждая вспышка восходящего над заснеженными пиками солнца - это риск потерять остроту зрения... А ведь я уже не птенец....
К моему временному спасению в гнездо впорхнул средний.
- Папка, смотри, что я нашел, там, внизу! Я знаю, ты собираешь такие блестящие штуки.
В его довольном клюве, на тонкой, скованной из металлических шариков, цепочке, переливались отражением радуги два обтянутых черной резинкой серебряных прямоугольника.
- А ну к, дай посмотреть! - в плоскости жестянки, рядом с группой крови, было выдавлено: Alex. Morales. Tank Division of Cuban Republic,- поразмышляв некоторое время над смыслом увиденного, я сказал, - Ты знаешь дорогая, пожалуй ты права, собирай детей, и полетим на Вершину. Сдается мне, что какое то время на этих высотах будет неспокойно…
* Quién está aquí? – Кто здесь? (исп).
**Сachica – Дьявол (исп., употребл. на Кубе)
Автор: тихийфон
