Собрались как-то мы с пацыками страшно забухать. А тут ещо и повод появился – у Пашы Примата бабка дуба врезала. Ну, хуле, обычное дело. То бабка, то отчим, то дед, то вапще какой-нибудь кислотный диджей. Экология все-таки…
Решили мы не выдумывать и тупо завалиться на помины. Помины – это вообще, кто не знает, пиздатое месиво. Если их правильно организовать, можно массу удовольствия получить и духовно обогатить свой внутренний мир. Еще можно вкусно и бесплатно закинуться замолодями с поминального стола, и, если повезет, какую-нибудь пьяную телку за лисицу подергать. К тому же мне, как творческому человеку беспезды полезно наблюдать за тем, как траур по безвременно ушедшим плавно перетекает в сатанинскую вакханалию. Для вдохновения хорошо, знаете ли.
Договорились мы возле пивного ларька встретиться. Примат нам трагичным шепотом в телефон шипел чо-то, чтоб мы оделись поприличнее, помины все ж таки, а не хуй там, но все равно Гнус таки свою футболку с зомбаками надел.
- Я ж на похороны – говорит - иду, а не на свадьбу. Если б на свадьбу, тогда другое дело, а тут все логично. Не буду выпадать я из общей атмосферы готичного застолья.
И брюхо так выпятил, чтобы нам с Вахой его скелетированных упырей лучше было видно.
Постояли мы немного возле ентого ебучего киоска. Я пивком развеялся, Ваха пилюли какие-то быстро достал и проглотил, а Гнуса и так нормально таращило, потому что он каждый день какую-то микстуру от кашля принимал натощак. Микстура, наверно, хорошая была, помогала – Гнус-то совсем не кашлял. Тут и Паша вышел нас встречать. Мы так сразу лица грустные сделали для приличия, трагедия ведь у человека, не каждый день бабушки превращаются в мертвецов, а он ничего. Спокойно довольно так выглядел. Как Путин перед выборами.
- Ты как? - спрашиваем.
- Да ништяк – отвечает – бабулю только жалко. Нихуевая бабуля была. Правда, приколисткой, сука, оказалась. Врачи говорили – жить будет, а она всех нас наебала. Только вот закопали.
- Ладно – Ваха говорит – похороны похоронами, а жрать-то хочется. Пойдемте уже за стол. Не люблю я эту демагогию.
Прошли мы по улице к Пашиной усадьбе. У него столы стояли прямо во дворе, чтобы в доме никто ничего не спиздил, а то гостей-то уйма навалила! Ну, тянет на халяву пожрать убытков, что ты будешь делать… Долбоебическая традицыя – человек помер какой-никакой, а у него на костях целая улица поплясать пришла. Тетки с химической завивкой, какие-то, блядь, мутанты в шлепанцах, местная гопота, цыгане. Хорошо что еще медведя не было, епт. Сучий карнавал из смерти потомственной пролетарки устроили, короче!
Стали мы за столами рассаживаться. Хотели было вместе сесть, чтобы уж как следует поглумиться, да Паша Примат, хоть и йебоклак, а наш замысел в миг разгадал и рассадил нас через одного с какими-то фриками, нахуй. Рядом со мной дед, падла, оказался с клешней гниющей! Фубля! Я шепчу Примату через стол:
- Ты че, сука, делаешь! С кем меня посадил? Сифозный какой-то здесь, ещо язву моровую от него схвачу.
А Примат типо морозится, состроил рожу скорбную и делает вид, что не слышит.
«Ага» - думаю – «Тебе помины, а мне сифак чтоле? Ладно бы еще от телки какой, а тут старикан драный. Тьфу, пакость!»
И так на другую сторону голову поворачиваю. А тут сюрприз! Как раз женского полу. Приятное. Сидит в сером платьице, вилкой задумчиво тычет в пустоглазую рыбину.
Я немного духом воспрял так. А то ведь думал, что опять придется на поминках дрочить. Не люблю я этого!
Ваха сразу за дедом гниющим сидел. Я ему глазами показываю на чувиху, он лыбится в ответ. Скотина. Тоже видать, захотел партизана загнать. Нет уж, думаю, я своего не упущу.
Ну, пока вокруг меня зомби всякие ложками по тарелкам стучали да причитали фальшиво об умершем, я стал адски заливать в жало. Чтоб Ваха, говноед, мою чувиху не перехватил, пока я трезвый. Когда последнюю опрокинул, глаза поднял так, гляжу, а на меня Примат осуждающе смотрит. Щас, думаю, тебе будет Йожын из болот!
Тем временем гости понемногу стали отрабатывать халявное бырло. Начали слова всякие хорошие в адрес покойницы произносить. Дед с клешней тоже встал, пиздел что-то. Даже Гнус посмешил апчественность косноязычием своим.
Я же тем временем на некрофилию сил не тратил, а к девужке повернулся опять.
- Как зовут тебя? – реву - Меня, вот, Саша. Ну, можешь, Пичугой называть.
- А, – отвечает – а я Оксанка.
И улыбается так…
Хуле, думаю, ты улыбаешься! У людей траур.
Водяры плеснул ей. Продолжаю:
- Че, местная, наверно?
- Не – говорит – из Челябы.
- Из Челябы? – переспрашиваю. И писюняра у меня так тоже вопросительно привстал.
- Ага – отвечает.
Ну, думаю, поговорили, и хватит. Пора уже Аршавина на поле выпускать, а то скоро так начнет плющить, что мама не горюй!
И только я об этом подумал, как кто-то за локоть меня – хвать. Я уж думал, что это тот самый дед-разложенец. Хотел вломить ему для профилактики, чтоб этот сыч ко мне не лез, да оказалось, что это Гнус подобрался.
- Пойдем – говорит - дело есть, на миллион. Не пожалеешь, верняк беспезды!
- Ты чо – говорю – рванина? Мне тут сейчас сарделину форшмачить будут, а ты опять в какие-то авантюры меня втянуть хочешь. Нет уж. Дай спокойно потараканить. Как человека прошу, блиа!
Но Гнус, он на то и Гнус, что так просто не оставит в покое.
- Пошли – тянет – потом потараканиш. Сейчас нужно спешить, пока земля не слежалась.
Вот, думаю, кашалот! Какая земля, к чертовой матери! У меня рог такой реальный в штанах пропадает, а он какое-то баловство придумал, блять! Хотел было раз и навсегда ему высказать решительное несогласие, а тут как назло Ваха еще появился, онанист-затейник! Стали они вдвоем меня тащить. Телко в ахуе, конечно, но куда ей с двумя наркоманами справиться. Утащили, короче, меня.
Я иду, плююсь, ругаюсь.
- Нахуй – говорю – вы мне всю тягу наломали? Че там у вас за дрочево опять?
А Ваха и отвечает:
- Сейчас бабку Пашкину будем из могилы выкапывать. Зайдем вот только к корешу одному за лопатами и прямиком на кладбище.
- А-а – говорю – ну раз бабку из могилы выкапывать тогда другое дело. А я то уж подумал, что вы меня на собрание евангелистов вытащили. Так бы сразу и сказали, что мы на кладбище.
Ну, это я так типа свое возмущение высказывал, издевался.
А Гнус, чорт тупоголовый, сука, не понял моего сарказма. Радостно так ржать начал:
- Сейчас – орет - проведем эксгумацию! Вот это да! Прямо как в кино про ебучего Тутанхамона!
И Ваха так довольно языком прицокивает, как конь.
Я помолчал немного, да как заору:
- Да вы что, охуели бля! За каким хером ее выкапывать? Это ж часа два пыхтеть в темноте, в грязище возиться!
А Гнус мне в ответ реветь начал и руками размахивать:
- Как это? У нее же двенадцать золотых зубов во рту! Женщина умерла, а к ней неуважение такое – даже коронки не посымали. Это ж сколько пропадает драгоценного металла!
Тут и Ваха поддакивать стал.
- К тому же – говорит – это для нас очень правильно и полезно. Все дет-металлеры обязательно должны что-нибуть такое делать, черные мессы, там, проводить, всячески подтверждать свое реноме. Ну, как проводить черные мессы я не ебу, а мешок с костями раскопать – это как раз для нас.
Тут у меня чото аргументы иссякли. Вот, думаю, пацаны все-таки умеют переговоры вести. Вроде как и неохота мне соглашаться с ними, а крыть нечем.
Зашли мы за инвентарем садово-огородным. Две лопаты взяли и цапку. Спросите, нахуй она нужна? Третьей лопаты не было просто, и Гнус, чтоб с пустыми руками не идти, захватил этот стремный инструмент.
Докандыбали мы, короче, до погоста и призадумались. Кладбище-то велико, а где эта плесень похоронена неизвестно.
- Пошли побродим средь свежих могил, почитаем надписи на венках – предложил Ваха.
Стали мы ходить и искать. А хуй там. Темно, ни хера не видно, могилы все на вид одинаковые, бредятина везде нацарапана одна и та же. Гнус даже с психу вырвал из земли какой-то крест с пришпиленной фотографией лысого мужчины и зашвырнул куда-то в кусты. Совсем, было, уж отчаялись мы с ним, когда Ваха вдруг кричит:
- Э, ебана, нашел, нашел, каргу чортову! Вот же где притаилась, Марья Федоровна!
Кинулись мы на зов. И точно! Холмик свежий, цветы привялые, фотография бабкина. С самого краешку лепится участок к кладбищу.
Обрадовались мы, да чтоб дело в долгий ящик не откладывать, принялись копать.
Землица рыхлая хорошо шла. Ваха себе в карман червей всяких попутно собирал для рыбалки. Гнус цапкой аккуратно почву в горку подгребал. За веселыми прибаутками и не заметили, как штык лопатный в крышку ящика угодил.
- Урра! Склад! – закричал я, как кот Матроскин прям, но Ваха с Гнусом чото включили утюгов и нихуя не поддержали моего восторга.
- Вот я даун – Гнус так досадно ногой притопнул – забыл ту хуевину взять, которая крышки с гробов сдирает.
- То что ты даун, это мы и без тебя знаем - говорю – а трупака все равно нужно нам доставать. Так что давайте как-нибудь проломим крышу этого теремка.
Поскольку других вариантов все равно никто не предложил, стали мы прямо по гробу все втроем прыгать. Прыгали, прыгали – проломили. А хули! Не рассчитаны крышки гробов на то, чтобы такую вакханалию терпеть. Несколько другое у них предназначение.
Проломили мы, значит, купол, и чуть в трясину какую-то не провалились ебучую. Натурально, как в болото.
- Вот хуйня – Гнус орет – чо там за дерьмище, ебана!
А это, оказывается, бабушка мертвая предательски так вздулась, как бычки в томате прямо, от трупных газов, и колыхалась. Мы поспешно с нее сошли, чтоб она не лопнула вдруг, и нас не забрызгала дрянью какой-нибудь. Ну и давай старушку из гроба вытаскивать.
Тянем, кряхтим, она сука не лезет. Тут еще Гнус себя по лбу ка-ак хлопнет.
- Бля, пацаны, я и клещи забыл.
- Правильно – говорю – что забыл. Нахуя они в самом деле, клещи ебучие эти ночью на кладбище сдались, фантазер, бля?
- Затем – отвечает – чтоб зубы рвать. А что без клещей делать – не вкурю нихуя. Тащить чтоле домой тухлятину эту?
Тут мы с Вахой взвыли сука как два оборотня. Стали Гнуса всячески хуесосить, дали профилактической пизды, рылом в гробешник потыкали. А когда успокоились малехо, стали дальше решать, чо к чему.
Гнус, желая реабилитации, предложил тупо выбить старушке резцы.
- А чо – говорит – Мите Светофору же выбил! А тут бабка какая-то, еще, к тому же, и не живая. Пару ударов – и привет.
Подумали мы немного. Согласились. В конце-концов, почему нет? Его бочина, ему и выправлять, а как – это уже нас не касается.
- Только вы – сипит – бабку в вертикальное положение приведите и подержите так, чтоб не падала, а то я лежачих не бью.
Хуясе, думаю, гардемарин. Лежачих он не бьет.
- А покойных старушек бьешь? – спрашиваю. Но Гнус типа сделал вид, что не услышал, и стал пальцы разминать на руках.
Взяли мы Марью Федоровну под руки негнущиеся и кое-как на ноги установили. Неприятно, зловонно - ну да что делать? Законы природы. Труп этот весь вспучило, так что он уже чуть ли в небеса не улетал дирижаблем, блядь.
- Хуярь – Ваха командует – тока быстрее нахуй, а то блевать охота уже.
Я рукой лицо прикрыл от брызг. А Гнус размахнулся, да как зарядит апперкотом, и сразу же еще серию прямых. Прямо как сраный Джонни Кэйдж!
Смотрю – хоть бы хер. Один клычара выпал, остальное ходором ходит, но держится.
- Еще – говорю – еще приложись. Топчи грушу!
Гнус на шаг отступил, примерился и с ноги рубанул. Творческий, бля, чилавек! Из пасти вывалилось чото на землю, мы уж обрадовались, было, но оказалось – голяк, просто гнилушка какая-то кариозная, а то, что в фиксах – на местах торчит.
- Сука! – Ваха бормочет – Так мы до утра тут плясать будем. Этот тренажор с минуты на минуту лопнет, а у нас ничего.
- А давайте – говорю – этой перечнице голову отрубим. Голова-то у нее компактная, заберем ее с собой в самый раз, а тушу, типа, назад прикопаем для конспирации.
Гнус аж просиял!
- Точно – кричит – мы эту гребанную балдень дома в тисках закрепим и все коронки аккуратненько выдерем. Вот так Пичуга, молодец!
- А голову чем рубить-то? – Ваха так недоверчиво спрашивает.
- Лопатой! Лопатой! – отвечаю.
Гнус лопату схватил, радостный, глаз один по-снайперски прищурил, и в шею трупаку ткнул. А трупак, сука, с секретом оказался. Из разреза миазмы сжиженные пошли, да так сильно, что усопшую нахуй разорвало от перепада давления, прямо как в тарантиновском фильме. Нам, конечно, неприятно стало, Ваха даже чуток порыгал, но потом мы все-таки собрались, взяли отрубленный кочан и назад двинулись, в поселок.
Не помню уж кароче как там да чо, но в пути мы слегонца заговорились, там, за «дом-2» начали пиздеть, за политику, ну и незаметно для себя опять на помины пришли. Прямо с лопатами и некоторыми запчастями виновницы торжества. Но там до этого уже никому дела не было, потому что во дворе творился ебаный зверинец. Все дедушки и бабушки куда-то делись, а вместо них за столами гасились какие-то кащениты.
Тут и Примат нам навстречу выскочил. Пьяный уже в хламину.
- Хорошо что вы вернулись, - говорит – тут как раз одна моя знакомая в оргии собирается участвовать, а людей не хватает. Давайте в дом заходите, короче, бросайте эту свою хуйню.
Ну хули, оргия так оргия. У кого в самом деле поминки без нее проходят?
Побросали мы инструменты в прихожей, подкрадули поскидывали и в обитель разврата ввалились. Только мешок с балдой я чото застремался просто так в коридоре оставлять и решил его припрятать понадежнее, чтобы какой-нибудь алчный гандон нашу добычу случайно не обнаружил.
В комнату Примата зашли, а там уже стоны, крики, смотрю - телко то самое, с которой я за столом за жизнь пиздел, уже на спине лежит, рогатку раскинула и ревет:
- Ищщо! Иищщо! Давай, зая, сильней сильней!
А на ней дрыгается какой-то прямо, сука, Рокко Сифферди.
- И чо – спрашиваю – это и вся оргия штоле? Хуевая какая-то оргия. У меня такая оргия каждый день происходит, когда я дрочу.
- Погоди – Примат говорит – сейчас еще народец подвалит. А вы пока кости свои куда-нибудь бросайте, можете всякой хуйней позаниматься, только ничего здесь не разносите, бля!
Врубили мы «Anal Nosorog» для веселья. Я голову бабкину аккуратненько так у тумбочки на пол положил и стал вместе с пацыками рубиться. Оргия же все-таки, не светский раут! А тут еще Ваха предложил в слона играть…
Пока мы мясом трясли, подтянулась обещанная толпа – какая-то несовершеннолетняя чайка и два адских птеродактиля. Стали нам щупальца свои протягивать, мол, здрасьте.
- Что-то у вас тут воняет как-то стремно. – телка новенькая носом повела так осторожно - Какой-то хуйней, короче. Фу!
- Ну, хули, - говорю - ты ж у Паши Примата в комнате. Это все равно, что в хлеву. Я тут однажды по пьяни под кроватью насрал, так обнаружили только через год, когда полы мыли.
А сам думаю – во, сука, спалились, это ж от головы несет. На улице еще чувствовалось, а как в закрытое помещение вошли – так и совсем стало выедать глазницы.
И чайка, падла, не унимается. Воняет ей, и хоть ты тресни!
- Не могу – говорит – сейчас блевать буду. Мне и так хуево, от «бухарина», а тут еще сдох кто-то в этой ебаной пещере. Всякое было, но чтобы, блядь, такая вонища – это, мать вашу, извините!
Тут Паша Примат вошел.
- Что за шум? – бодро спрашивает так – выясняете кто кого ебет?
- Да нет – говорю, а сам мешочек ногой подальше задвигаю – так, пустяки…
- Ни хуя себе пустяки! – телка говорит – Ебала я в рот пустяки такие! Вы варвары, блядь, а не пацаны, чтоб свою берлогу до такого состояния доводить!
- Чото правда как-то не свежо – Примат, сука, поморщился – Мертвечиной откуда-то несет. Может мышь сдохла?
- Давайте форточку откроем – Гнус мычит – да и ебись оно конем! Паадумаешь, какие неудобства! Носки постирай, чучело, тогда и в квартире вонять не будет!
Тут я и правда заметил на полу какие-то носки, скрученные в заскорузлое месиво. Ногой их буцнул.
- Вот он, корень зла – говорю – а вы – мертвечина, мертвечина… Откуда ей взяться-то здесь?
Ну, все типо ржать стали, а Примат на середину комнаты выскочил и стал какую-то хуйню вытворять, типа брейк-данса. Тут и Оксанка присоединилась, прямо без труселей, с раздраконенной пизденью, и ебучий Рокко Сифферди, и ящеры эти со своей блядищей.
Только малолетку эту сраную штормило уже штопесдец. Стала она на всех по очереди валицца, а потом и вовсе на пол ебнулась и давай харч метать, как пенный огнетушытель, бля!
Я подумал, Примат щас начнет бунтовать, а он ничо, по блевотине скользить весело продолжал как ни в чем ни бывало.
И только я уж было совсем на волну беспредельного отжига настроился, как тут, сука, самое страшное и произошло.
Желая отлить, я отлучился в парашу, где долго поливал мочой кафель и корыто для использованной бумаги, а когда вернулся, участники карнавала уже радостно пинали по комнате какую-то непонятную хуйню в мешковине.
Ебать-копать! – думаю – все, теперь пиздец точно.
Какое-то урючило, на хуй, все же натолкнулось на мою заначку. Голова, правда, упругая оказалась, ништяково при ударах отскакивала, так что никто пока не догадался, что это за девайс.
Гнус с Вахой вапще ни хуя уже не соображали и футболяли кочан со всеми за компанию, как ни в чем ни бывало. Один из долбоящеров пытался выделывать с башкой всякие футбольные трюки. Мешок весь вывалялся в блевотине и мокро шлепал по обоям, как, сцуко, какой-нибудь гигантский слизняк из фильма про космос.
- Надо – думаю - нахуй эту гниль выбить отседова, чтобы скандалу не получилось.
Да только собрался я уже приложить копытом по бабкиной голове, как тут до Примата наконец дошло, что какое-то бычево происходит. Поднял он мешок так осторожно, понюхал, отшатнулся.
- Чо это за хуйня? – говорит – у меня дома вроде не было такого…
Ну, тут и до Вахи с Гнусом дошло наконец, в чем дело. Кто-то даже музыку выключил.
- Вот зараза, – думаю – неудобно как получилось с Марьей Федоровной!
Паша руку в мешок запустил и за волосы на свет балдень вытащил. Страшную, блядь, балдень! Она итак не слишком хорошо выглядела после естественных биологических изменений, а тут еще футбол этот… Короче, достал Паша уже и не голову вовсе, а какой-то пиздец фиолетовый с выпученными рачьими глазищами.
- Ну и чо это? – говорит – Смешно по-вашему, да?
Я смотрю – Оксанка в обморок ебнулась. В комнате тишина зловещая повисла, Гнус с Вахой виновато головы опустили.
- Ты, Паш, это… извини нас… бес попутал… - Гнус бормочет – сам не знаю, как решились мы твою бабушку эксгумировать…
- Чего? – Примата аж перекособочило – какую еще в пизду бабушку? Вы еще и бабушку мою, что ли, тревожили?
- Ну… - Гнус еще тише бормочет – это ведь, у тебя в руках… это ведь она…
Я ждал, что сейчас пиздец какой-то начнется нечеловеческий, но Примат внимательно на мертвечину поглядел так и вдруг ржать по доброму стал.
- Ты че – говорит – ебанашка, я свою бабушку пока еще в лицо хорошо помню, ее только третий день как нет с нами. У меня бабушка была совсем не такая. Думаете, блядь, если я слегка пьяный, то и старушку свою от монстра этого не отличу?! Это же пиздец какой-то! Признавайтесь, нахуя вы эту дохлятину притащили?
Я думаю: раз не признает, то и нехуй убеждать его в своей правоте.
- Пошутить хотели – говорю – так по пацански, по своему. Чтоб было смешно.
- Ахаха! – Примат заливается – ну прям как в «Живой мертвечине», да? Эх, ребзя, чтоб я делал-то без вас! Ну-у-у, спасибо!
- Да незошто – отвечаю – давай теперь выбросим и продолжим наше гасилово.
- Выбросим? – Примат аж подавился – Ну, нет! Щас во двор выпадем, у меня там в сарае клюшки стоят. Будем в хоккей на траве играть. Ииихааа!!!!!!!!
