Трудно было достать курицу.
В 1974 – или 1975 - году, куры в воображении четырёх московских школьников, то есть Энди Н., Миши Ш., Вали М., и вашего покорного слуги продавались частным гражданам лишь в трупном состоянии – венгерские трупы кур в яркой полиэтиленовой упаковке, со вложенными в распоротые пузики кишками в отдельном пакетике и отечественные мёртвенькие хохлатки – без упаковки, постыдно-голые, со сведенными агонией голенастыми когтистыми лапами.
Но нам вовсе не нужен был труп. Нам была необходима живая курица белого цвета.
Свойственник Юры Г. держал под Нарофоминском коммерческое куроводство – очевидно, нелегальное. Нам дали план прохода к участку, кодовые слова для первого контакта и настоятельное напутствие не светиться. Смелость, смелость, и снова смелость – мы сели в электричку и двинули на станцию Нара, выпив портвейна с отходом поезда, за удачу.
Если бы мы искали по плану, история эта не случилась бы совсем или пошла как-то по другому, но в Наре мы добавили плодово-ягодного и перепутали стороны света, то есть сориентировали план по нарисованной стрелке к Москве, а не от Москвы, и двинулись искать куру по другую сторону железной дороги. Но нашли. Пусть Юра Г. напутал – нарочно или случайно, но плодово-ягодное устранило картографическую девиацию, и мы попали к свойственнику.
Морщинистый, крепкий мужик выслушал кодовые фразы, просьбу и неожиданно пустился в сельскохозяйственные премудрости:
- Несушку не продам – твёрдо сказал он.
Я подобрался и с бесшабашным отчаянием выдохнул ему в лицо:
- Нам живую. Белую. И чтобы бегала.
Куровод внимательно посмотрел на меня и ответил:
- Ясно.
Хлопотно вести курицу в мешке из Нарофоминска в Москву на электричке. Когда зажимаешь горловину мешка, птица тиха, но подымаются тревоги – а вдруг задохнется? Если открыть горловину, тревоги уходят, но курица начинает биться, трепыхаться, квохтать, навлекать нежелательное любопытство. Энди Н., владелец попугайчика рассудил, что дело тут в куриной слепоте. Мы согласились с авторитетным мнением натуралиста.
В метро удалось пройти троим с курицей; Мишу Ш. сочли нетрезвым и нечистым (он споткнулся в грязь по пути к куроводу). Но от вокзала можно было доехать и на троллейбусе; так мы соединились, вошли в подъезд, поднялись на этаж выше нужной квартиры, разложили на подоконнике принадлежности – пузырёк синих чернил «Радуга», упаковку медицинской стерильной ваты – и приступили.
Этажом ниже проживала Майя И, волоокая и прелестная; папа Майи И., низенький мягкий и робкий; Мама Майи И., мягкая и грушевидная. Мы, четверо, вожделели Майю и задумали подарить ей Синюю Птицу Счастья. На день рождения.
Элегантная задумка – лазурная птица должна была нежно квохча легко пробежать от двери в девичью светёлку, а мы – сказав проникновенное и подобающее – удостоиться всполоха коровьих очей именинницы. Именно так. План был хорош и не мог дать осечки.
Скажи, любезный читатель, приходилось ли тебе красить живую курицу чернилами «Радуга» ватным тампоном в подъезде на подоконнике? Не приходилось?
Он стал крутить свой длинный ус
И начал: "Молвить без обиды,
Ты, хлопец, может быть, не трус,
Да глуп, а мы видали виды.
Она вырывалась, била крыльями и когтями, выскальзывала, срала на нас, истошно орала. Перья этой птицы легко выпадали из крыл; а те, что держались на пернатом тельце, оказались покрыты слоем какой-то несмачиваемой, водоотталкивающей субстанции. Чернила «Радуга» не ложились ровным слоем, но собирались в капли и капли летели в нас веером, с каждой куриной конвульсией. Мы быстро покрылись дерьмом и чернилами. Мы тяжело дышали. Дело шло как-то не так, совсем не так.
Мы ненавидели эту тварь. Мы боролись с ней. Пухленькая Майя И., всякие опасения, всякие сомнения отлетели прочь. Мы бились в холодной ярости. Мы знали цель – извести всю «Радугу» - спуститься на этаж – позвонить – выпустить. Всё. Это приказ, сэр.
Чернила легли ровным слоем на нас и многими каплями на птицу. Склянка опустела. Валя М. и Миша Ш. держали дар. Энди шёл спереди. Я – позади.
Если бы нам не открыли дверь, мы выломали бы её. Но дверь открыли.
Синяя Птица Счастья попыталась ушмыгнуть в подъезд, но Валя М. направил её к цели пинком и Птица пошла лётать по коридору зигзагом, биясь в папу, стены, шкафы, Майю И,, маму; она, разумеется, кудахтала, роняла перья, гадила чернилами и просто калом; затем забилась под вешалку и стихла.
Пришло время поговорить.
- Синяя Птица – начал Энди Н.
- Счастья – влез я. – Тебе.
- Майка, тебе. Бля. – добавил Валя М. Последнее вырвалось у него помимо воли. Горячка боя спала, и мы уже начали считать своих мертвецов.
- Сууууки – орал папа Майи И., низенький мягкий и робкий; - Воооон!– трубила мама Майи И., мягкая и грушевидная. А из коровьих очей именинницы текли не детские крупные слёзы.
Что-ж. Приказ выполнен, сэр. Спасённых нет. Мы ушли; мы выпили, мы отчистились от чернил «Радуга» изгваздав мне всю ванну. На следующий день наша четвёрка стяжали восторги и похвалы друзей; по всему, выходило так, что мы сделали лучше, чем задумали. Одно дело какая-то деликатная Синяя Птица Счастья; совсем иное – кураж и гусарство. Неравноценные вещи в глазах мужского содружества.
Через немного дней Майя И. пригласила нас на примирение. Мы, четверо, сидели в гостях у Майи И, волоокой и прелестной; были тут и папа Майи И., низенький мягкий и робкий; и Мама Майи И., мягкая и грушевидная. Говорили любезности, ели рагу из Синей Птицы.
Но мы больше не вожделели Майю И. Она оказалась отыграна, развоплотилась из пухлого женского существа в сюжет изрядной шутки. Мы вожделели теперь Таню Б.
http://crusoe.livejournal.com/154319.html
