Я родилась в обыкновенной картонной коробке, под крыльцом. Всего нас было восемь, но двое умерли почти сразу после рождения, и я так и не узнала, как они выглядели и какого пола были. Впрочем, и не могла узнать – ведь мы, кошки, рождаемся на свет слепыми, так уж заведено, хехе, то есть мяу. Мать поочередно вылизала нас, мы напились ее молока и уснули… Так банально началась моя кошачья жизнь.
Впрочем, не буду утомлять вас описаниями своего детства. Представлюсь – меня зовут Симона. Я полусиамка, и соответственно у меня желтовато-белая шерстка, спина светло-коричневая, а хвост и уши – сероватые. До последнего времени я жила в обычной трехкомнатной квартире, куда меня принесли еще совсем маленькой (кстати, тоже в картонной коробке).
Наивные хозяева поначалу думали, что я – кот, и назвали Семёном. Ну, а когда выяснилось, что это, мягко говоря, не совсем так, мне пришлось стать Симоной. Глуповатое имя, но мне вообще-то нравится.
Кроме меня, в доме живут….то есть, жили, трое. Хозяин, хозяйка и их дочь – худенькая бледная девочка со смешными косичками. Каждое утро они уходили – родители на работу, девочка – в школу, и я оставалась совершенно одна. Перекусив тем, что мне оставили на кухне, я слонялась по квартире, исследуя ее закоулки, порой от скуки бродила по клавишам пианино, удивляясь получавшимся звукам, спала, зарывшись в подушки в хозяйской спальне, но в основном неподвижно сидела на подоконнике и смотрела в окно.
Когда девочка приходила из школы, я всегда ждала ее у дверей. Девочка брала меня на руки, гладила, ласкала, поила свежим молоком. Когда она делала свои уроки, сидела за компьютером или смотрела мультфильмы – я всегда была рядом, а когда наступала темнота, и девочка ложилась спать – я пристраивалась рядом с ней, свернувшись клубочком, и мы засыпали вместе.
К сожалению, хозяин и хозяйка жили совсем не так, как хотелось бы девочке и мне. И каждый вечер нам приходилось прятаться в спальне, стараясь не слышать криков и ругательств, доносившихся из-за двери.
А в один из дней хозяйка просто собрала вещи и ушла вместе с девочкой. Я ждала их, сидя у двери, но ни девочки, ни ее матери, все не было…не было.
А хозяин с того времени стал сам не свой. Днями и ночами он пил водку, почти не выходил из дома и очень часто забывал меня покормить. Я не обижалась. Я терпеливо ждала у двери, когда же наконец вернется моя девочка со смешными косичками.
Как-то он, пошатываясь, подошел, неуклюже присел на корточки рядом и заплетающимся языком сказал:
- Все ждешь? Я тоже…жду…. Только вот они не придут больше…никогда не придут, одни мы тут теперь, одни…ууууууухухуууу
Он взял меня на руки, прижал к себе, и я почувствовала, как на мою мордочку одна за другой падают теплые соленые капли
Однажды вечером он вдруг встал из-за стола, пробормотал «Заебло…пора», молча оделся, сунул в карман недопитую бутылку. У двери он вдруг остановился, обернулся. Быстрым шагом прошел по всем комнатам, оглядываясь по сторонам, словно что-то запоминая. В спальне девочки он долго глядел на ее игрушки, перебирал стопку детских рисунков и плакал навзрыд. Наконец, я услышала, как за ним захлопнулась дверь. Я осталась одна. За окном мела жуткая метель.
Его нет уже третью неделю. За это время я съела все, что было в моей миске и рядом с ней, все, что было на кухонном столе, обглодала все засохшие куски, найденные по углам. Я выпила всю воду, что была в грязной посуде, скопившейся в раковине. Больше ничего нету.
И теперь я сижу и неотрывно смотрю на дверь. Я жду. Я верю, я знаю – они придут, зашевелится ключ в замке….. мне дадут много-много вкусного молока… и я усну, свернувшись клубком на груди девочки с косичками, и редкими взмахами хвоста буду отгонять прочь от нее дурные сны….
Господи…. Как же хочется есть и пить…мяу….
Херасука Пиздаябаси
