Почти каждое воскресенье Андрей вместе с друзьями ходил в баню. Это была городская общественная баня, с виду совсем старинная и обветшалая. Она занимала ядовито-красный кирпичный двухэтажный дом, похожий больше на развалины церкви или тюрьмы, и располагалась в центре сумрачной узкой улочки, завешанной тополями, дохлыми березками и кленами. Нередко прохожие видели, как у этих красных стен стояли голые мужики, укрытые только мокрыми простынями, и курили, болтали между собой. Особенно странное впечатление голые мужики на улице производили зимой, когда, например, какая-нибудь молодая мама проходила мимо с ребенком за ручку, и ребенок, долго оглядываясь, спотыкаясь и падая, смотрел на этих мужиков. «А что это, мама? – спрашивал ребенок, обращая к ней свое розовое удивленное лицо, закутанное в шарф. – Что это такое?» – «Не видишь, что ли? – нервно отвечала мама. – Голые мужики!..»
Друзья расположились в свободной кабинке – в это время баня еще не успевала наполниться и многие кабины пустовали. Внутри кабинки вдоль стен крепились две мягкие темно-красные скамьи, между ними стоял столик темного дерева, обтертый тысячами локтей и исцарапанный тысячами ножей. Вообще в бане почти все было обтерто и исцарапано, но, несмотря на небогатый вид, в помещениях царил уют и проглядывали следы заботливого хозяйского отношения.
Раздевшись догола, нацепив банные тапочки и взяв войлочные шапки, друзья направились в пропитанный влагой белокафельный предбанник, где шумели душевые, плескался ледяной бассейн и на гранитных скамьях стояли шайки, а в шайках мокли дубовые и березовые веники. Перед входом в парилку уже выстроилась небольшая очередь, потому что Сергеич, главный воскресный парильщик, готовил пар. Ему помогали несколько человек, за долгие годы своим усердием заслужившие его доверие, им он поручал протирать полы тряпками, сжать пар простыней, таскать воду в шайках и прочие мелочи. За это помощники Сергеича имели право заходить в парную раньше других, чтобы занять лучшие места. Также они запросто обращались к нему на «ты», хлопали его по плечу и, почти не заискивая, смотрели ему в глаза. Андрею с друзьями повезло, очередь еще не успела вырасти, и они встали почти у самой двери. Сквозь щели деревянной двери, ведущей в парилку, временами вырывались с шипением струи молочного пара – это Сергеич бросал кипяток шайками в горнило печи.
Через несколько минут красный распаренный Сергеич вышел из парилки и направился в душ, мужики почтительно расступились. Проходя мимо Андрея, он мельком взглянул на него и бросил: «Привет». Впервые он поздоровался с ним, хотя в этой бане они встречались каждое воскресенье уже не первый год, и Андрей так от этого растерялся, что даже не ответил.
У двери в парилку возросло волнение, раз главный пошел в душ, значит, скоро заходить. Очередь стала плотнее, все готовились рвануть внутрь, чтобы успеть лечь наверху, иначе придется всю пропарку стоять внизу. Наконец из душа послышался раскатистый голос Сергеича: «Пошли!» – и мужики, суетясь и толкаясь, бросились в парилку. Придавленные раскаленным паром, они торопливо карабкались на четвереньках по ступенькам и падали на дощатый пол. Андрей успел найти свободный участок и торопливо распластался на нем во весь рост, чтобы никто не успел пристроиться в его ногах. Вскоре весь пол в верхней части парилки был завален телами, остальные, не такие быстрые, остались стоять внизу или расселись на ступеньках. Парилку тускло освещали две свисающие с низкого закопченного потолка старинные лампы в толстых стеклянных колбах. В верхней части парная была обшита досками, почерневшими от влаги и времени, а внизу, у двери, на высоте полутора метров от кафельного пола, располагалась огромная круглая печь с тяжелой чугунной крышкой. Вернувшись, Сергеич сделал два шага в направлении лежащих тел и поднял большую волосатую руку, чтобы определить количество пара. Он всегда так делал по возвращении из душа – два шага вперед и поднимал руку. После этого он всегда открывал крышку печи и начинал бросать туда кипяток длинным металлическим черпаком. Многие вслед за ним тоже поднимали руки и, ошпаренные, быстро их опускали. И Андрей поднял руку – на высоте в полметра скопился обжигающий пар. Бросал Сергеич долго, и лежащие наверху начинали роптать, потому что жар и так стоял уже невыносимый. Однако он не реагировал и вбрасывал в печь положенное количество черпачков. Закончив, он взял длинную палку с примотанной к ней наподобие знамени простыней и поднялся по ступенькам к ожидающим его мужикам. Они, коротая время, болтали о том о сем, шутили, поэтому в парилке стоял гул голосов. Усевшись на свободном пятачке посередине, Сергеич спокойно сказал: «Мужики, не пи-еть!» И все немедленно стихло. Тогда он принялся плавными движениями водить знаменем по кругу, обдавая лежащих волнами горячего пара, а пар ласкал и гладил их тела не хуже опытной падшей женщины. Как виртуозный дирижер руководит оркестром, он мановением палки с простыней заставлял мужиков издавать стоны, вздохи и бормотания. «Ооооо! Ааааа! Мммм… Ой, спасибо, ах, уважил, Сергеич, ай, спасибо!» – причитали мужики, млея под знаменем и уверяя друг друга, что с этим удовольствием никакой секс не пойдет в сравнение. А иные, те, кто не успел разместиться наверху и остались стоять внизу, то ли из зависти, то ли просто так начинали беседовать о чем-то постороннем. «Не пи-еть!» – вновь увесисто скажет кто-то, и опять в парилке тишина, лишь стоны да вздохи. Но вот Сергеич поднялся и взмахнул знаменем под потолком, чтобы забрать верхний слой пара. Со словами «Начинаем работать!» он набирает темп, и знамя в его руках развевается над разомлевшими телами. Потоки обжигающего пара шпарят кожу, и мужики начинают вертеться, кто со спины на живот, кто с живота на спину, и некоторые, кто послабее духом, робко просят: «Потише, Сергеич, спалишь же!» Но он лишь сверкает глазами с высоты и не сбавляет обороты.
Андрей, растирая ладонями обожженные места, тихо молился, чтобы все это побыстрее закончилось и он мог бы побежать в бассейн, погрузиться в его ледяную воду с головой. Но время как будто остановилось, каждая минута растягивалась на тысячи секунд, а Сергеич по-прежнему стремительно вращал знаменем. Андрей утратил отчетливость мысли, он уже не мог ни о чем думать ясно, лишь повторял про себя, обращаясь к какому-то смутному божеству в воображаемой вышине: «Надо держаться! Надо держаться!» Новички, впервые столкнувшиеся с технологией Сергеича, уже повскакали со своих мест и сбежали под неодобрительное мычание опытных мужиков. Андрей не мог позволить себе такого позора, его бы уважать перестали, и он, как мог, делал вид, что наслаждается. «Оооо, – шептал он со слезами на глазах, – хорошо!» Некоторые, особенно бывалые лицемеры, даже просили Сергеича: «Махни-ка сюда посильнее!» И Сергеич взмахивал пожестче специально над просящим, а тот, багровый, отвечал на это сквозь стиснутые зубы: «Ох, уважил, спасибо!» Андрей однажды тоже так поступил, попросил и в его край махнуть посильнее и чуть не умер от боли и ужаса, когда Сергеич исполнил его просьбу. Но сегодня ему казалось, что тот и так постоянно уделяет ему особое внимание, обдавая паром больше других. И все же конец наступил, Сергеич объявил: «Все!» – и мужики захлопали в ладоши и застучали по полу в знак благодарности. Андрей вскочил и бросился по скользким ступеням прочь из парилки, не помня себя, как в тумане, миновал душевое отделение и очутился в ледяном бассейне.
Спустя пару минут друзья пили горячий чай в предбаннике, дивно расслабленные и умиротворенные. Из холла, где стоял телевизор и куда мужики выходили покурить, доносились вскрики и недовольные голоса. Наверно, показывали футбол. Минуя холл еще по приходе в баню, Андрей заметил, что идет последний тайм матча между российской командой и зарубежной с позорным счетом 0:3. Накинув халат, Андрей направился туда, чтобы посмотреть, чем все закончилось. По телевизору показывали не футбол, а экстренный выпуск новостей. Послушать его собралась вся команда Сергеича – он сам и его помощники. Красивая девушка на фоне фотографии Млечного Пути рассказывала о каком-то печальном событии в мире космонавтики.
– …столкновениями с мелкими осколками астероидов (есть версия, что это космический мусор искусственного происхождения) на орбите Марса система пилотирования грузовым шаттлом серьезно повреждена, и высадку, по всей видимости, невозможно будет осуществить. Есть и другая проблема – астронавты также не смогут вернуться. Учитывая расстояние до Красной планеты и техническую неготовность землян к новому такому путешествию, на помощь с Земли рассчитывать не приходится. Очевидно, что основание колонии на поверхности Красной планеты теперь может задержаться на десятилетия. Послушаем мнения экспертов, вот Виктор Самуилович Скобейда, руководитель центра…
– Ну дела, – выругавшись, сказал один из зрителей и заглянул вопросительно Сергеичу в глаза. – Ну дела, а?
– Что скажешь, председатель? – почесывая бороду в раздумье, обратился к Сергеичу другой.
– Да, – спокойно кивнув головой, ответил Сергеич, – непорядок. Жалко ребят. И колонии теперь не быть. Ладно, мужики, за дело! Идем опять парилку готовить.
– За дело, за дело, – заголосили все остальные, мигом забыв о шаттле, и дружно заторопились в парную.
– А тебе что, – вдруг, оглянувшись на Андрея, сказал Сергеич, строго, но с намеком на улыбку из-под усов, – особое приглашение требуется? Помогать идешь?
– Конечно, – просиял Андрей, – иду!
Вдохновленный приглашением Сергеича готовить пар, Андрей гордо и весело шел среди его помощников, чувствуя себя с ними одной командой. Желая завязать разговор, он спросил мужика рядом:
– А как футбол-то наши сыграли, какой счет? Проиграли вчистую?
Тот посмотрел на него с некоторым удивлением, но ответил:
– Ясно какой, 4:3 в нашу пользу. А ты какой думал?
«Вот это да, – поразился про себя Андрей, – ну и чудеса, за десять минут до конца игры забить в ворота соперника четыре мяча… И откуда я мог это знать, я же в парилке был в это время…»
Андрею как новичку сразу же поручили таскать шайки с кипятком в парилку. Едва он расставил их на гранитной скамье перед печью, ему вручили швабру и велели вытирать насухо деревянный пол в верхней части парилки. Другие уже подмели там и собрали листья, оставшиеся после веников. Пока он торопливо тер пол, все двери и окошки были открыты, и свежий воздух заполнял парную. Когда он закончил, Сергеич вручил ему несколько связок какой-то ароматной травы и велел закрепить их в щелях между досками по периметру парной. Затем Сергеич принялся шайками забрасывать воду в печь. После каждого броска из чугунной дыры, забитой огромными раскаленными брусками, с ревом вырывался столб пара. Закончив, он смахнул пот со лба, схватил простыню с перил и протянул ее Андрею:
– Помашешь?
Андрей взял простыню, намотал один ее конец на локоть, а другой завил наподобие каната. Затем, пригнувшись, он поднялся по ступенькам на самый верх, где пар стоял невыносимый, и стал быстро вращать над головой простыней наподобие пропеллера. Перемещаясь по парилке на полусогнутых ногах, он охватывал все ее уголки. Почти сразу затруднилось дыхание и иссякли силы, в безвоздушной жаре он мгновенно ослабел, но, преодолевая боль и немощь, продолжал описывать круги по парной. Во время этой работы он невольно представлял себя со стороны. Мужик, который обычно этим занимался в команде Сергеича, во время размахивания свободной рукой держался за яйца, вероятно, опасаясь их обжечь. Помня, как тот выглядел, Андрей ни за что не держался.
По окончании, тяжело дыша и обливаясь потом, он пошел в душ. Тем временем все двери и окошки закрыли, и Сергеич, взяв свой длинный стальной черпачок, приступил к самому ответственному этапу. Когда Андрей вернулся из душа, его впустили внутрь (все кто принадлежал команде Сергеича, оставались в парной до конца), и теперь он сам мог наблюдать за обрядом, о котором столько слышал, но никогда не видел. Зачерпнув кипяток из шайки, Сергеич резко отводил руку с черпаком назад, так, что чуть кипятка выплескивалось на пол, и затем быстро бросал оставшееся в глубину печи. Он кидал метко – в самую раскаленную сердцевину, и кипяток, взорвавшись, возвращался оттуда свистящей струей пара. Вскоре от пучков неизвестной травы, которые Андрей закрепил по периметру парной, повеял сильный терпкий аромат, и у него слегка закружилась голова. Запах был в целом незнакомый, хотя отдельные его оттенки напоминали мелиссу и полынь. Сергеич, плеснув в черпак из какого-то маленького черного пузырька, опрокинул его в печь, и тотчас по парилке понесло вонью сгоревших поганок и насекомых. Но спустя пару секунд неприятный запах исчез, снова уступив место полыни с мелиссой. Все время, пока Сергеич бросал в печь, а делал он это минут пять, он негромко что-то бормотал, как будто причитая или напевая. Как Андрей ни прислушивался, ничего разобрать не мог, то ли говорил тот слишком тихо, то ли язык был незнакомым. А один из его подручных, забравшись в самую жару наверху, занимался в это время странной гимнастикой, как-то удивительно выворачивая руки и ноги в такт напеву Сергеича. Подмигнув Андрею, он объяснил, не прерываясь:
– Танец астронавта. Понимаю, не точно, но практики такой еще не было, первый случай. Или ты думал, что мне еще бубен нужен?
Андрея слегка замутило, и он торопливо покинул парилку, чтобы постоять под холодными струями в душе. В голове раздавались странные шумы, как будто в ней поскрипывало реликтовое излучение. Он стоял, упершись руками в белую кафельную стенку, и вода понемногу приводила его в чувство. В какой-то момент реликтовое излучение прекратилось – так бывает, когда радио наконец настроено и поймана волна радиостанции, и Андрей стал различать в голове смутные и далекие голоса.
«Проклятые …ды, – вроде бы слышал он нечеткую, прерывающуюся шумами и треском речь, – как быть? Может по… Как ты его посадишь, мать… Нам здесь конец, так веди себя хотя бы …ойно будь …ной. …хватит на …елю. ...мли нам может помогут? Когда доле… бу… уже …миями».
Ледяной водопад сделал свое дело, и спустя несколько секунд голоса и прочие потусторонние звуки исчезли, уступив место привычной тишине. Покинув душ, он вновь направился к парилке, и его пропустили к самому входу, как полноправного помощника Сергеича. Через пару минут раздалась долгожданная команда: «Пошли!» – и толпа ворвалась в парную. Андрею на этот раз достались отличные два метра пола в самом престижном секторе – там, где знамя размахивающего набирало наибольшие обороты и жгло сильнее всего. Он тихонечко перекрестился.
В дверном проеме появился Сергеич, сделал два шага вперед и привычным жестом вскинул руку в тяжелой варежке, непроницаемо глядя куда-то в пространство сквозь обшивку парной и парильщиков. Слева от Андрея кто-то тоже поднял руку. Затем еще несколько человек сделали то же самое. Помедлив, и Андрей вытянул свою руку вверх, ощутил болезненное жжение и быстро опустил ее.
– Молодец! – сказал сосед, тот, что недавно вытворял странные шаманские танцы, и похлопал его по мокрому плечу. – Правильный выбор!
Накидывая в своей кабинке халат, Андрей еще нетвердо стоял на ногах – в этот раз Сергеич особенно постарался, и едва хватило сил выдержать его пар. Но он был счастлив, что все это закончилось и он живым выбрался из этого ада. Расслабленный, неуверенно переставляя ноги, он направился в холл, чтобы беспомощно развалиться в креслах и смотреть телевизор.
По телевизору опять шли новости. Красивая ведущая с приятной сдержанной улыбкой рассказывала о последних событиях на орбите Марса. Андрей опустился в кресло и прислушался.
– …это, безусловно, чудо! Случилось нечто невероятное. Несмотря на повреждения в системе навигации и жизнеобеспечения шаттла, наши астронавты сумели взять его под контроль и повести на посадку. Делать выводы об успехе колонизации пока преждевременно, но, по подсчетам специалистов, наши шансы равняются девяносто восьми из ста. И еще раз повторю – это чудо! Этот день будет вписан в страницы истории Земли как начало новой эры, новой эпохи в жизни человечества! Поздравим же наших отважных астронавтов, которые вопреки всему сумели подчинить своей воле сломанный летающий самовар!
Сергеич, сидящий напротив, добродушно подмигнул Андрею.
Живем мы себе, паримся и не знаем, что влияем на космические чудеса.
Михай Зичи. Падающие звезды. Дом-музей Зичи, Зала.
– Свой человек! Считай, они тебе обязаны, как раз твоего голоса не хватало. И молодец, что не сбежал, выдержал, а ведь дело сложное было… Там еще за футбол когда голосовали, многие побежали, а ты остался, молодец.
Андрей не понял, о чем это толкует Сергеич, но улыбнулся и кивнул, довольный тем, что к нему обращается главный.
Мужик, который лежал рядом с ним в парилке, толкнул его в бок и рассмеялся:
– А ты ведь еще сомневался что-то, ручку-то не сразу поднял, мы уж думали конец астронавтам нашим, а тут ты раз, и ручку-то поднял! Ну, слава богу, все обошлось… Считай, ты теперь член правительства, прошел проверочку. Только смотри не пропускай, а то Сергеич-то в топку тебя бросит. А, Сергеич? И, подмигнув Сергеичу, он снова расхохотался.
Писатель Иван Гобзев – кандидат философских наук
