Однажды муж Евы Адамовны, Кирилл Мефодиевич, принес домой вместо картошки, за которой и был послан часом ранее на базар, поломанные счеты. За что был послан еще раз, но уже не на базар.
- Есечка… Ну, Есечка же… - он растерянно смотрел на жену, прижимая к груди счеты. – Они же волшебные!
- Какие в… к черту волшебные?! А жрать мы что будем? – Ева Адамовна была настолько возмущена и даже разгневана безалаберностью мужа, что, казалось, и бигуди на ее завитой голове раскалились и покраснели.
- Мне по большому секрету сказали и продали, потому что я человек хороший. Да, так и сказали, хороший, мол, человек, можно мне эти счеты продать. – Кирилл Мефодиевич зарделся, видимо вспоминая еще раз тот момент, когда ему говорились такие приятные и такие редкие для него слова. – Эти счеты, если на них правильно косточки передвигать, желания исполняют.
Он протянул счеты жене, как бы предлагая ей взять в руки эти счеты и почувствовать какое же от них волшебство исходит.
Но, понимания со стороны жены он не встретил. Ева Адамовна стремительно развернулась и ушла на кухню, громко хлопнув за собой дверью.
Кирилл Мефодиевич вздохнул, разулся и, так же бережно прижимая к себе волшебные счеты, пошел в комнату.
Там, включив настольную лампу, он принялся рассматривать приобретение, нарушившее мир в их с Евой Адамовной, скромной квартирке.
Лак на их деревяных боках слегка потрескался, но не облупился. Мелкие трещины, вобравшие в себя пыль и грязь, сплетались в причудливую, словно бы арабскую, вязь. Глаз цеплялся за них и, казалось, что на них что-то написано. Деревяные же косточки, желтые и черные, расположенные рядами на стальных проволках, несли на себе больше отпечатков времени. Некоторые из них были даже уже с трещинкой, но небольшой. Вообще, по виду, счеты напоминали Кириллу Мефодиевичу его самого – такие же слегка потрепанные, но все еще крепкие и на многое способные.
Он покрутил их в руках. Положил перед собой.
«Дыши ровно. Держи их прямо перед собой, слегка расфокусировав зрение. Подумай мысленно о том, что тебе очень и очень хочется и, придерживая их правой рукой, левой отними столько косточек сколько нужно. А сколько нужно, ты сам почувствуешь».
Кирилл Мефодиевич как будто снова услышал того странного человека, в черной как безлунная ночь рубашке с серебряной брошью в виде розы на воротнике. Того, кто продал ему эти счеты.
- Что ж… Надо попробовать. – тихонько произнес он себе под нос и огляделся. Откинулся на спинку стула и задумался. Поерзал, сел поудобнее.
- Ах ты ж… - с досадой пробормотал он и снова поерзал. Стул бы старый, жутко неудобный, казалось он всей свой спинкой вогнут так, чтобы сидеть на нем было максимально неудобно.
И тут Кирилла Мефодиевича осенило. Стул! Именно на нем он попробует волшебные счеты.
Он сделал все, как сказал человек с серебряной розой. Мысленно пожелав себе, чтобы стул перестал быть таким неудобным, он положил перед собой счеты и, протянув руку над ними замер…
Секунду-другую ничего не происходило, потом косточки замерцали, теряя свой цвет и начали переливаться всеми цветами радуги. Заиграла еле слышимая музыка. Руку Кирилла Мефодиевича потянуло вперед и он, сам не понимая как это делает, передвинул одну белую костяшку в сторону. Она тихонько клацнула о борт, музыка тут же стихла и переливчатый цвет косточек пропал.
- Ах ты ж, елки-палки – тихо ругнулся Кирилл Мефодиевич, поднимаясь с пола.
Старый стул, которым он был так недоволен, треснул и сломался. Его спинка, такая неудобная, теперь почти отделилась от сиденья.
«Н-да. Не получилось» – подумал Кирилл Мефодиевич, - «Видимо, что-то не так сделал».
На шум его падения в комнату вошел их кот Тузик. Наглая и нахальная животинка, появившаяся в их квартире месяц назад усилиями горячо любимой тещи Аглаи Степановны. Тузик ел как два ротвейлера, гадил под ванной и метил все, что ни попадалось на его пути. Вот и сейчас, он подошел к почившему в бозе стулу и, развернувшись кормой, объявил стул своей собственностью.
- С-с-скотина – зашипел на него Кирилл Мефодиевич и замахнулся счетами, которые, как оказалось, держал в руке.
Тут он загадочно хмыкнул, улыбнулся и, положив счеты прямо перед собой на пол, посмотрел на кота.
- Хочу, чтобы эта скотина перестала метить все у нас.
Он протянул руку к счетам, и все снова повторилось – музыка, цвет косточек.
После этого он поднял глаза и посмотрел на Тузика. Тот посмотрел на него своими пронзительно зелеными глазами. Пожалуй, только глаза не изменились в Тузике. Сам он весь оплыл и значительно укрупнился в своих объемах. Горестно и пронзительно мявкнув, кот вразвалку вышел из комнаты.
«Ну… Метить не будет и ладно…» - подумал Кирилл Мефодиевич и, кряхтя, поднялся с пола и пересел на диван, положив счеты рядом с их домашним телефоном.
Он сидел и думал о том, что же ему хочется больше всего в жизни. На кухне громыхала посудой все еще злая на него жена, Ева Адамовна. Он знал, что будет дальше. Есечка сейчас таки приготовит им ужин, придумает из чего и как. Потом позовет его, будет кричать, ворчать и ругаться, жаловаться неизвестно кому на то, какой же непутевый муж ей достался. Как всегда, из года в год одно и то же.
«А может, пожелать, чтобы Есечка никогда на меня больше не ругалась и не кричала?» - Кирилл Мефодиевич улыбнулся своей идее.- «Точно, так и сделаю»
Он пододвинул к себе счеты, взялся за них правой рукой, расфокусировал зрение.
Тихая музыка снова коснулась его ушей, косточки снова заиграли разными цветами. Его руку потянуло вперед и он начал отсчитывать косточки. Одна. Вторая. Третья. Четвертая.
«Как-то много на этот раз» - удивился Кирилл Мефодиевич.
И тут… Зазвонил стоявший на столе телефон. Зазвонил отчаянно, требовательно, как крик о помощи.
Кирилл Мефодиевич с трудом оторвал левую руку от косточек и снял трубку.
- Алло! Кирилл? Ты слышишь? – в трубке раздался громкий и требовательный голос его тещи Аглаи Степановны. – Кирилл, сегодня твоя очередь ехать к Есечке. Не забудь купить цветы. Врач сказал, что обязателньо надо приносить цветы, не сомтря ни на что. Кирилл? Алло? Ты слышишь меня? То, что Есечка в коме, еще не значит, что она перестала быть твоей женой, слышишь?
Голос Аглаи Степановны стал срываться на крик.
- Какая больница, какие цветы? – удивился он. – Есечка на кухне, готовит ужин.
В трубке помолчали.
- Ты пьян? Скажи, Кирилл, ты выпил?
Он не ответил. Повернув голову, он посмотрел на счеты. В его голове все так же играла ТА музыка, а косточки все так же переливались разными цветами.
Он все понял.
- Есечка… - тихо-тихо произнес он.
Положив трубку, он потянулся к косточкам и стал передвигать их обратно. Каждое движение давалось ему с трудом, казалось, что косточки весят минимум по полтонны каждая,а проволока, на которой они крепились, сделана из его собственных нервов и малейшее их движение отзывалось в нем дикой, нестерпимой болью.
Он пока не знал, что он будет делать со счетами. Он пока лишь изо всех сил пытался передвинуть косточки обратно, а перед его внутренним взором предстало лицо человека с серебряной брошью в виде розы.
Продавший счеты улыбался.
© Ammok
