Здравствуйте, камрады!
Когда-то я учился в институте, зачетка уже «работала на меня», так что свободного времени хватало. Мне, в силу молодости, не доставало женского внимания и очень хотелось познакомиться с честной, ебливой, и в то же время верной только мне девушкой. Юношеский идеализм и максимализм, хуле. Поскольку я не видел порядка в обычном человеческом обществе, полном хулиганов и мошенников, я решил поискать девушку (let’s go find some chicks (Ц), Бивис и Баттхед) в группе исключительно порядочных людей, изучающих Священное Писание.
На собрания братьев и сестер во Христе я попал по рекомендации знакомого араба - иностранного студента, который, будучи «интернационалистом», сектантами очень высоко ценился. Вообще, у них высоко ценились люди, знающие английский язык.
Араб Низар, хорошо знающий «ребят из Хамаз», принял истинную веру после того как прочитал в своем контракте с российским ВУЗом, что тот «в случае смерти студента не берет на себя обязательств по обеспечению умершего гробом». Этот пункт договора заставил Низара всерьез задуматься о смысле жизни. И добрый Христос принял новообращенного хамазовца в свои объятия: братья по вере подарили ему компьютер, стали кормить, сделали заместителем своего начальника и казначеем по совместительству.
Сопровождал меня один друг - Владимир, брат которого сумел жениться на настоящей американке, да не старой и уродливой, а молодой и красивой, благополучно наплодил детей, счастливо жил в каком-то там штате и в свободное время охотился на оленей в собственном семейном лесу. Владимиру Священное Писание было неинтересно, он относился к тем людям, которые везде свои. Евреи считали его евреем, кавказцы – кавказцем, а для того чтобы расположить к себе «возродившихся» потомков дворян, он достал в какой-то церкви метрику, из которой следовало, что он является не больше, ни меньше - князем Долгоруким, ога. Сектанты к нему присматривались в надежде, что получат себе еще одного водителя и «интернационалиста», хотя английского Владимир не знал.
Началось представление. На сцену вышли девушки и стали петь песню о церковных куполах и быстротечности человеческой жизни. Странным показалось мне, что в тексте присутствуют эти самые «купола», поскольку никаких храмов сектанты не признавали. Я понял, что песня – некий «переходник», который должен расположить к сектантам человека «православной» культуры. Особенно трепетно пела красивая толстушка Инна. Инна работала библиотекарем. В секту ее привели маленькая зарплата и смертная скука.
Она нашла свою нишу, и сразу стала популярной среди мужчин. Новая женская особь в племени избранных («мирские» девушки идут лесом, ибо не кошерно).
-«А теперь, кто хочет выйти на сцену и покаяться?» - прозвучал призыв. Вышла какая-то тетка. Каялась она неинтересно. Я понял, что должен всё исправить, и пошел на сцену сам. Произнеся пламенную речь, которой позавидовал бы любой американский проповедник из любого американского Мухосранска, я был награжден аплодисментами и памятной открыткой.
Так я нашел средство от скуки. Я ходил на их собрания, сам не знаю, зачем. Если бы я был «устроен» в жизни, имел бы нормальную работу, был бы женат на девушке из нормальной семьи и регулярно занимался с ней сексом, мне эти собрания были бы не интересны. А тут, живя в общаге, без видимых перспектив, на более чем скромные средства, полученные от родителей, я охотно пошел к тем людям, которые меня приняли, к тому же под благим предлогом приближения к Богу. Мне туманно намекали, что, когда я стану окончательно своим, мне помогут устроиться на работу и найдут для меня невесту. Чтобы стать окончательно своим, нужно чаще приходить, общаться с братьями и сестрами.
Периодически сектанты одалживали друг у друга вещи и скидывались друг другу на разные нужды. Люди из внешнего мира считались «халдеями». Библия представлялась как инструкция для повседневной жизни. Если мы выходили на остановку, и сразу подъезжал троллейбус, сектанты говорили: «это Бог нам послал троллейбус, так Он нам благоволит». К несчастьям они относились тоже по-своему. Однажды, узнав, что какая-то девушка стала жертвой насильника, они сказали: «если бы она была во Христе, с нею бы этого не случилось». Все неверующие, богопротивные люди в их представлении умирали от рака в страшных мучениях, а все богоугодные, «святые и спасенные» должны были умереть от сердечного приступа мгновенно.
Я заметил, что среди моих новых друзей, кроме араба Низара, нет людей с высшим образованием. Рассматривая групповые фотографии, невозможно было не обратить внимания на очень «простые» выражения лиц этих людей, не искаженные мыслью.
На собраниях, когда пели песни, спокойно держались пожилые и состоящие в браке люди, а молодежь крутила головами и впадала в транс. Вполне объяснимое явление. Один так называемый врач назвал его «сублимацией».
Одно время, тем не менее, я сильно поддался влиянию секты. Я рассказывал своим родителям и своим соседям о том, что, наконец, разобрался, как правильно жить, что у меня есть братья и сестры, что мы изучаем Библию и в ней прописаны истины на каждый день.
Моему общению с «новыми друзьями» не суждено было долго продолжаться, однако.
Всё началось с того, что толстушку Инну забрал с собой толстый американец. Да, к сектантам приезжали «гости» из Америки. Вот, один из них Инну и засватал. Она вернулась через месяц забрать вещи и документы, чтобы навсегда расстаться со своей библиотекой, и переехать на ПМЖ в США. Наше общение было коротким. Она сказала, что я лузер, что я верю в какую-то непонятную святость, вместо того чтобы подтверждать свою веру делами, и толку от меня никакого; чтобы выживать, нужно занять активную жизненную позицию и бороться за собственное счастье. И уехала Инна в свою «землю обетованную».
После прибыла делегация из Москвы. Куда же без столицы? Как я понял, это были проверяющие. Среди них была хрупкая девушка Оля, медсестричка, страдающая от жуткого, злокачественного недоеба. Она, меняясь с лица, рассказывала всем без стеснения, что Сатана уже просто заебал искушать ее плоть. Сама того не желая, она своими взглядами и жестами флиртовала с мужчинами, в том числе и со мной. Страдающий аналогичным заболеванием, я не сводил с нее глаз. Это на уровне инстинкта.
Видеть, как она мучается, было невыносимо, но в то же время чрезвычайно увлекательно. Ее бдительно охраняли. Когда пришло время расставаться, я тоже поехал провожать эту делегацию на поезд, чтобы еще посмотреть на Олю.
Со мной захотел поговорить один москвич, молодой человек, мечтающий раскрутиться как предприниматель, и верящий, что Бог ему в этом поможет. Он с упоением рассказывал мне, что слово «капитал» произошло от латинского «капита» - «голова», и типа, по аналогии со старой поговоркой «хлеб – всему голова», на самом деле именно капитал является всему головой. –«Чего ты не платишь десятину?» - спросил будущий олигарх, - «это очень выгодное вложение денег, Бог тебе воздаст сторицей».
-«Я еще не зарабатываю, мне родители дают деньги на еду», - ответил я. –«Ты что, причем здесь родители. У тебя есть доход от них, вот ты десятину и плати, а то Богу не угоден тот, кто десятину не платит». Тут я уже не выдержал, и сказал ему, что думаю: «Знаешь, Богу не нужны деньги. У него и так всё есть. Если Богу и так принадлежит вся моя жизнь, и я родился по Его воле, и умру, когда Ему угодно, зачем ему от меня еще какие-то жалкие человеческие деньги? Ему - создателю всего сущего, тому, кто может создать или уничтожить целую вселенную? Он что, будет сидеть и пересчитывать мои копейки? С калькулятором и кассовым аппаратом?»
Сектанты решили набрать в дорогу лимонада. Естественно, это был «американский» напиток – соса-сола, ога. «Капиталист» пошел ее покупать. Он долго считал, как получится выгоднее: шесть маленьких бутылочек или три больших, или две очень больших. В это время к нам подошел какой-то парень потрепанного вида: - «Камрад, дай, пожалуйста, десять рублей, надо кореша выручать из вытрезвителя». Москвич не дал. Я тоже обычно шпане ничего не давал. Но вдруг, именно сейчас, именно при всех этих сектантах, мне нарочно захотелось «помочь» этому пацану, от которого при других обстоятельствах я бы шарахнулся как от огня. Я демонстративно дал ему мятую десятку. - «Спасибо, камрад» - сказал тот, с укоризной взглянув на мордатого москвича.
Я больше не ходил на их собрания. Они подсылали ко мне своих, уговаривали вернуться. А мне казалось смешным, когда учащийся техникума рассказывал, как Бог ему помог забросить баскетбольный мяч в корзину на уроке физкультуры, или как он вымолил себе хорошую оценку. Я просто перестал этим интересоваться, так как настоящих друзей и настоящей любви я у них не нашел.
С уважением,
Хью Моржоуи.
