За время, прошедшее со смерти Джона Леннона, нашлось много охотников развенчать его почти божественный ореол – или хотя бы показать, что Леннон был не более чем таким же человеком, как его почитатели. Эти статьи и книги особого успеха не имели. Единственным исключением является книга Альберта Голдмана «Жизни Джона Леннона» – действительно талантливая и с блеском написанная книга. В 2000 году она вышла на русском языке в серии «Жизнь замечательных людей».
Описывать бурную историю «Битлз» или культурные и музыкальные вехи, установленные Джоном Ленноном, значило бы изобретать велосипед. Большая часть человечества знает, что Леннон был духовным лидером «Битлз», пока те, несмотря на колоссальную популярность и влияние в 60-е, не разругались в 1970-м. Некоторые поклонники обвиняют в развале группы Йоко Оно, японку и вторую жену Леннона, – она-де возымела над Джоном непомерную власть. В 1975 году Ленноны стали недоступны для прессы, но, несмотря на пересуды, вновь появились, чтобы развеять слухи, записали новый альбом.
Это интервью – самое длинное из всех, какие он давал когда-либо, стало его отдушиной.
Нью-Йорк, мрачные посты и досмотры в штаб-квартире Леннонов, знаменитом Дакота-хаузе, где проживает чета и где Йоко Оно с восьми утра устраивает приемы. Оно – одна из самых непонятных женщин в глазах общественности. Ее загадочный имидж зиждется на порою точных, порою туманных пересказах ее воззрений об искусстве. То, что она никогда не улыбается, – факт. Помимо этого раздражает ее будто бы безграничный контроль над Ленноном. Такой имидж сохраняется годами, с тех пор как они с Джоном познакомились, – прежде всего потому, что она не желала его исправить, равно как и улыбаться. «Почему люди не верят, когда мы говорим, что просто любим друг друга?» – жаловался Леннон. Остальное, как любит саркастически повторять Джон, поп-история.
Саморазрушение
Известно, что после ссоры с Йоко Леннон сильно пил, стараясь скрыть свои чувства в бутылке.
Я просто сошел с ума. Это был потерянный уик-энд в полтора года длиной. Пытался утопить себя в алкоголе и окружил себя самыми забубенными пьяницами. Харри Нильсен, Бобби Кис, Кит Мун. Мы не выходили из запоя, пытаясь себя убить. Кому-то суждено было умереть. Умер Кит. Это саморазрушение – от разлуки. Я не мог терпеть. У ребят имелись свои причины, и мы решили утопится вместе. Прикончить себя, но сделать это, как Эрол Флинн, по-мужски.
Период был не из лучших, зато урок на всю жизнь. Тогда я написал «Nobody Loves You When You'll Down And Out». Я чувствовал себя бомжем с деньгами. Песня точно передает, до чего я докатился.
С 22 лет до 30 с лишним я был связан контрактом, был несвободен. Втиснут в ящик. Физически жизнь по контракту была тюремным заключением. Стало важнее посмотреть в лицо себе и реальности. Поднимаясь и падая в зависимости от капризов собственного творчества либо того, как к нему относится публика. Рок-н-ролл перестал забавлять. Я решил не идти стандартной дорожкой своего ремесла – в Лас-Вегас, чтобы распевать там свои «Greatest Hits», если повезет, или куда пошел Элвис – в ад.
Утратив изначальную свободу артиста, будучи порабощенным имиджем, шёл по пути многих художников, загубивших себя из-за этого, кто через пьянство, как Дилан Томас, кто через помешательство, как Ван-Гог, кто через сифилис, как Гоген.
Джордж
Меня обидела книга Джорджа «I, Me, Mine», пусть знает. Он выпустил книгу о своей жизни, где мое влияние на него равно нулю, zilch, как говорят в Америке, что является вопиющей несправедливостью. Из ее содержания явствует, что он четко видит свою роль в создании каждой песни, он ясно помнит, какие гитаристы, какие саксофонисты где играли, с кем он познакомился в дальнейшем. А обо мне ни строчки.
Джордж относился ко мне как более молодой последователь к старшему. Он младше меня на три или четыре года. Это любовь-ненависть, и, по-моему, Джордж все еще обижается на меня за то, что папа ушел из дома. Он бы с этим не согласился, но я чувствую, что это так. Меня обидели, меня просто оставили, как будто меня не существовало. Не сочтите меня эгоманьяком, но, когда мы начинали, Джордж был при мне кем-то вроде апостола. Пол и Джордж были еще старшеклассниками, а я уже студент. Между школой и колледжем большая разница, студенты пьют, имеют половые связи и тому подобное. Когда Джордж был малышом, он всюду ходил за мной и Синтией, моей первой подружкой, которая стала моей женой. Мы выходим из школы, а он тут как тут, уже крутится, вроде тех ребят у ворот Дакота-хауза (дом в Нью-Йорке, где на одной площадке жили Леннон и Рудольф Нуриев).
Не забуду тот день, когда он позвонил и попросил помочь с «Тэксменом», одной из его сильнейших песен. Я подбросил ему кое-какие строчки, чтобы песня продвинулась, потому что он об этом попросил. Он пришел ко мне, потому что к Полу пойти не мог, Пол в тот момент не смог бы ему помочь. Да и мне не хотелось этим заниматься. «О нет, – подумал я, – не говорите мне, что я должен работать над материалом Джорджа. Мне хватает своего и того, что мы делаем с Полом». Но потому, что я его любил и не хотел обижать, когда он мне позвонил с просьбой о помощи, я просто прикусил язык и сказал ОК.
Всю дорогу были Джон и Пол, а он в стороне, потому что недотягивал как автор. Как певец, он получал от нас одну песню на альбом. Если ты послушаешь первые альбомы «Битлз» английского издания, там будет одна его вещь на весь диск. Ринго и он сперва пели те песни, что были частью его репертуара на танцах, те, что петь полегче. Поэтому я с легким пренебрежением отношусь к тому, что пишет Джордж. Не подумайте плохого, я все еще люблю этих ребят. «Битлз» закончились, а Джон, Пол, Джордж и Ринго продолжают.
Ринго
Перейдем к Ринго. Ринго был звездой Ливерпуля задолго до нашего знакомства. Он был профессиональным ударником в известной за пределами нашего города группе, пел и выступал. Рано или поздно он бы прославился и без «Битлз». Ринго чертовски хороший барабанщик. Он хорош не в смысле техники, но, на мой взгляд, манеру игры Ринго на барабанах недооценивают, равно как и стиль игры Пола на бас-гитаре.
Пол
Пол был одним из самых изобретательных басистов. Половина сегодняшнего материала сдирается с музыки периода «Битлз». Мания величия Пола простирается на все, кроме себя, и он всегда несколько стеснялся своей игры на басу. Я считаю, Пол и Ринго ничем не уступают остальным рок-музыкантам. Они не блещут техникой – а кто из нас блещет? Никто из нас не умеет читать ноты. Никто не умеет писать ноты. Но чисто как музыканты, как вдохновенные творцы грохота, они не хуже других, нет.
Ни одной нормальной песни
«Битлз» не существуют и никогда не возродятся. Джон Леннон, Пол Маккартни, Джордж Харрисон и Ричард Старки могли бы устроить концерт, однако это никогда уже не будут «Битлз», певшие «Strawberry Fields» или «Морж – это я», потому что нам далеко не за 20 лет. Теми мы уже не станем, равно как и слушавшие нас тогда люди.
Я не удовлетворен ни одной сделанной битлами записью. Среди них нет песни, которая не требовала бы переделки, включая все записи группы и мои, отдельные. Так что я, пожалуй, не могу дать оценку, каковы «Битлз», и т.д. Когда я был битлом, я тоже думал, мы, черт побери, лучшая группа в этом проклятом мире. Эта уверенность сделала нас тем, кем мы были – лучшей рок-группой, поп-группой или чем там еще... Но поставь мне те песни сегодня, и я захочу, к чертям, переделать каждую из них. Ну ни одной нормальной... Вчера вечером слушал по радио «Lucy In The Sky With Diamonds». Чудовищно, слушай, сам вариант ужасен. То есть песня великая, но сделана она неправильно. Мой ответ таков: есть сильный материал, есть слабый.
«In My Life»
Это первая песня, сознательно написанная мною о собственной жизни. До нее мы просто сочиняли песни а-ля Бадди Холли, Everly Brothers и поп-песенки, и смысла в них было столько же, не больше. Слова почти не имели значения. «In My Life» начиналась, как поездка автобусом от моего дома (250, Менлав Авеню) до города, с упоминанием всех мест, какие я мог припомнить. Я это записал, получилось скучно. Тогда я забыл о них, расслабился, и потекли стихи о друзьях и любовницах прошлого. С переходом в середине помог Пол.
«I Feel Fine»
Это я. Включая гитарный ход с первым в истории звукозаписи «фидбэком». Пусть кто-нибудь попробует отыскать более раннюю пластинку – если только это, конечно, не будет какой-нибудь блюзовый диск 20-х годов.
«When I'm 64»
Пол от начала до конца. Мне бы никогда не пришло в голову петь об этом. Пол, целиком Пол. Чтобы я сочинял такие песни – никогда. Есть сферы, о которых я не задумываюсь, это одна из них.
«Help!»
Когда фильм «Help!» вышел на экраны в 65-м году, я действительно готов был кричать «караул». Многие думают, это быстрый, рок-н-ролльный номер. Позднее понял, что в ней я вправду зову на помощь. Это был мой период толстого Элвиса. Видели, какой я в этом фильме – толстый, очень толстый и тревожный, полностью потерявший себя. И я пою о том, какой я был молодой и все такое, насколько все было легче. Это теперь я такой положительный, но я пережил такие депрессии, что готов был выпрыгнуть из окна. Вся эта история с «Битлз» вышла за пределы понимания. Мы курили марихуану на завтрак. Мы курили так сильно, что никто не мог с нами контактировать, – мы смотрели стеклянными глазами и поминутно хихикали. В своем мире. Вот откуда песня «Help!» Мне думается, все, о чем говорит песня, даже теперешние песни Пола, которые явно ни о чем, – сообщает что-то о тебе самом.
«Because»
Леннон сидел и слушал, как Йоко играет на пианино «Лунную сонату» Бетховена. Внезапно спросил: «Можешь сыграть эти же аккорды задом наперед?» Она сыграла, и он положил на них «Because». Песня звучит прямо как «Лунная соната». Текст ясный, без вздора, образности, никаких туманных ассоциаций.
«Across The Universe»
«Битлз» сделали неудачную запись этой песни. Мне кажется, подсознательно мы, вернее Пол, как мне казалось, подсознательно пытается угробить мои отличные вещи. Мы экспериментировали, забавлялись с моими произведениями, как в случае с «Strawberry Fields», которую, я всегда считал, мы записали скверно. Она удалась, но не стала тем, чем могла бы стать. Я не стал спорить, пусть.
Не повторится это никогда
Всякая музыка вторична. Есть несколько нот. Остальное вариации. Попробуй доказать детям 70-х, балдевшим от «Би Джиз», что их музыка просто переделанный «Битлз». Нет, с «Би Джиз» все в порядке. Они чертовски хорошо работают. «Битлз» были интеллектуальнее, такими они выглядели хотя бы на своем уровне. Но в основном привлекала не их интеллигентность, а музыка.
Не повторится это никогда! Кругом только и разговоров, что пришел конец хорошему делу, будто жизнь закончилась. Но когда появится это интервью, мне будет только 40. Полу – 38. Элтон Джон, Боб Дилан – все мы относительно молодые люди. Игра не кончена. Все почему-то говорят только о последнем совместном альбоме, только о последнем совместном концерте. Но если Господь сподобит, впереди еще лет 40 творческой деятельности. Не мне судить, что хуже или лучше. «I'm The Walrus» или «Imagine». Пусть судят другие. Я их создаю.
Моя позиция: с глаз долой – из сердца вон. Таково мое отношение к жизни. Поэтому я не питаю романтических чувств к какой-либо части моего прошлого. Я думаю о нем только тогда, когда это доставляет мне удовольствие или помогает психологическому росту. Это все, что интересует меня во вчерашнем дне. Я не верю ни в какое «йестердэй». Меня интересует лишь то, чем я занят сейчас.
На пороге неведомого
Делай свою мечту. Собственную. Разве не в этом суть «Битлз»-стори? Это также история Йоко. Вот что я говорю сейчас. Воплощай свой проект. Хочешь спасти Перу, спасай Перу. Нет ничего невозможного. Все можно сделать, если не перекладывать это на руководителей. Не ждите, что Джимми Картер, Рональд Рейган, Джон Леннон, Йоко Оно или Боб Дилан придут и сделают это за вас. Вы должны сделать это сами. Так советуют все великие учителя мира сего. Они могут указать путь, оставить указатели и немного инструкций в различных книгах, которые ныне названы святыми, которым поклоняются ради обложки, а не ради того, что в них говорится, но там все указано, и это было, есть и будет доходить по-любому. Ничто не ново под солнцем. Все дороги ведут в Рим. Я не могу всех пробудить. Вы должны пробудить себя сами. Я не могу вас исцелить. Но вы можете исцелить себя сами.
Люди стоят на пороге неведомого. И боясь изведать, что оно такое, суетятся в погоне за мечтой, иллюзией, войной, миром, любовью, чем угодно – все это обман зрения. Признайте неизведанное, и попутного ветра. Когда есть что-то неизвестное, вам и карты в руки. Все еще впереди. Правда? И стремиться к этому – надо.
Джон Леннон в цитатах
Цитаты из песен
Дайте миру шанс!
Всё, что тебе нужно, — это любовь.
Жизнь — это то, что происходит с тобой, пока ты оживлённо строишь другие планы.
Жить легко с закрытыми глазами, не понимая, что ты видишь.
Из интервью
Репортёр: Вам не надоедает то, что на ваших концертах вы сами не слышите своей музыки из-за воплей зрителей?
Леннон: Нам это неважно, у нас есть записи дома.
Христианство уйдет. Оно исчезнет и усохнет. Не нужно спорить; я прав и будущее это докажет. Сейчас мы более популярны, чем Иисус; я не знаю, что исчезнет раньше - рок-н-ролл или христианство. Иисус был ничего, но его последователи тупы и заурядны. И именно их извращение губит христианство во мне.
До Элвиса не было ничего.
О рок-н-ролле
Рок-н-ролл вечен, потому что он прост, в нем нет ничего лишнего. Его ритм проникает сквозь все преграды. Я читал книгу Элриджа Кливера — он пишет о том, как негры помогли своей музыкой белому человеку обрести себя, осознать свое тело. Их музыка проникла в нас навсегда. Уже в пятнадцать лет для меня ничего, кроме рок-н-ролла, в этой жизни уже не существовало. Сила его в каком-то особенном реализме. Поразительная естественность рока поражает уже при самом первом знакомстве с ним. Одним словом, это истинное искусство.
Конечно, рок-н-ролл уже не повернет мою жизнь вспять. Но такие вещи, как «Tutti Frutti» и «Long Tall Sally» по сей день представляются мне разновидностью авангарда. Сегодня под этим термином разумеют нечто иное. Недавно в Гринвич-виллидж повстречал одного знакомого Йоко, который об одной-единственной ноте рассуждал так, будто сам открыл ее только что. Но никакой авангардист не сумеет доказать мне, что создаваемое им — действительно музыка. Рок-н-ролл — единственный вид музыкального искусства, имеющий сегодня право на существование. И значения своего он не утратит никогда.
О песнях The Beatles
«I Аm The Walrus». Написана персонально для Пола — нечто вроде посвящения. Рэй Коулмен подсказал мне преподнести подарок товарищу. Я же с Йоко пребывал в любовном дурмане — вот и подумал: почему бы, действительно, не сделать Полу приятное. В конце концов, кто, как не он в свое время группу удержал от распада… Мы однажды в Лос-Анжелесе посмотрели фильм, где Моржом звали толстого капиталиста, пожиравшего устриц. С тех пор он прочно засел у меня в воображении, что я не стал даже очень уж задумываться о смысле текста — слишком ярок сам по себе персонаж. Хотя, при этом — порядочная сволочь. Песня, конечно, была истолкована по-разному: многие возомнили, будто бы, наоборот, я заявил таким образом о собственном величии… Нет,
«Волрус» — прозвище, символизирующее совершенно определенный тип человека.
«Give Peace A Chance». По-моему, великолепная песня. Написана, правда, всего лишь по случаю — Дня Моратория. Сам я в Вашингтоне тогда не был, но слышал, как ее пела многотысячная толпа демонстрантов. Для меня это был незабываемый, великий момент: все ожило, наполнилось смыслом. Я ведь довольно-таки агрессивен, хотя при этом застенчив. С каждой своей новой песней связываю большие надежды, а потом вдруг наступает момент, когда начинает казаться, что во всем этом нет никакого смысла. Все равно ничего не изменится. В конце концов, к чему сегодня можно стремиться? Превзойти Бетховена, Шекспира? Долго мучался сомнениями, а потом решил: нужно создать такую вещь, которая сменила бы «We Shall Overcome» на боевом посту. Почему, действительно, никто сегодня не пишет песен, предназначенных для того, чтобы их пели люди? Услышать «Give Peace A Chance» в качестве массового гимна было для меня огромным счастьем.
«Working Class Herо». Думаю, это революционная песня. В том смысле, что написана для рабочих — настоящих рабочих, не для сентиментальных шлюх или мудрствующих извращенцев. В чем-то она сродни «Give peace A Chance», хоть, может быть, не всеми будет правильно понята. Песня обращена к «героям рабочего класса» вроде меня — выскочкам из низов, перебирающимся в средний класс. Я прошел этот путь и решил выпустить своего рода предупреждение всем, кто надеется на успех.
«Help». Это честная вещь. Она и сегодня остается для меня актуальной. Приятно осознавать, что даже в те годы, страдая от собственной чрезмерной ранимости, я все же прекрасно осознавал, что со мной происходит. Я кричал о помощи, которая была мне действительно необходима. Жаль только, что мы сделали «Help» в ускоренном темпе: тогда казалось, что это усилит ее коммерческий потенциал.
«Girl». Тут хорош текст. «Рассказали ли ей в детстве, что боль — путь к наслаждению? Смогла ли она тогда понять это правильно?» Строчка возникла неслучайно, я много думал об этом. И решил высказаться здесь о некоторых принципах христианства, которым уже тогда активно противостоял… Я с детства был воспитан в духе христианской морали. Позже меня не раз обвиняли в том, что я высмеиваю церковь, религию — казалось бы, нормальные вещи. Отчасти это справедливо — в книге «In His Own Write» я перебрал лишку. Но «Girl» — совсем другое дело. Речь в ней идет об основной христианской идее: нужно, мол, пострадать, чтобы прийти к счастью. Терпи, не сопротивляйся, пусть делают с тобой, что хотят — зато потом все будет чудесно. Я никогда в это не верил, не верю и сейчас.
«Revolution». Однажды все разъехались на какие-то праздники: не было ни Пола, ни Джорджа. Тогда-то я и написал: сначала «Revolution», потом «Revolution #9». Предложил выпустить ее синглом — все в один голос заявили, что такая авантюра не пройдет. Вместо нее вышла какая-то ерунда вроде «Hello Goodbye». Или нет, «Hey Jude» — эта песня была, конечно, получше. Но мне казалось, что «Hey Jude» и «Revolution» друг другу не помешали бы. То были дни, когда мы впервые решили, что не станем молчать о вьетнамской войне. Это был смелый шаг. Тут-то мне и пришло в голову высказаться, помимо всего прочего, и о революции. Первый вариант песни — мои мысли о насильственной революции. Противоречие тут налицо: я очень боюсь смерти. А
«Revolution #9» — о революции в представлении маоистов. Мне всегда хотелось понять, что они за ребята, очень уж странные у них идеи. Если прогресс действительно немыслим без перманентной революции, то есть без постоянного истребления одних людей другими, почему каждый из них первым не сделает шаг вперед и не попросит: «Пожалуйста, пристрелите меня, я маоист!»
