Любопытное, все-таки состояние, эта старость. Смотришь на лавочку во дворе, а там сидят рядышком бывшие директора заводов, инженеры и сантехники и нет между ними никакого чинопочитания. Ну, может, кого по имени-отчеству зовут, так то больше по возрасту. Выход на пенсию стирает ненужную гордость и вот уже плачет бывший "Василий Игнатьевич" прижавшись к грязным дверям поликлиники, став простым "Ивановым", в пустую отстояв четыре часа в очереди к терапевту, забыв взять талончик. Достав аккуратно отглаженный платочек из кармана пиджака от чехословацкого костюма, он вытирает с шершавых щек слезы. Чем старше он будет, тем меньше будет оставаться от гордого и независимого "Василия Игнатьевича", у которого в кабинете стоял телефон без диска, но с гербом уже павшей империи. Все больше в нем будет покорного и забывчивого "Иванова", на которого будут орать секретарши в ЖЭКе и медсестры в поликлинике. Пройдет пару лет, и вот уже Василий Игнатьевич азартно режется в "козла" с теми, кто в прошлой жизни не мог даже помыслить о том, чтобы зайти к нему в кабинет.
Сухие, в почечных бляшках и мозолях руки держат замусоленные, подклеенные скотчем карты. Кто-то аккуратно подкладывает их на доски стола, попутно смахивая облупившуюся краску, кто-то резко сбрасывает, провожая "валета", или "даму" нецензурной поговоркой. Попутно идут разговоры - политика и поликлиника вне конкуренции. Затем воспоминания и ссоры, ну и на "десерт" - подсчет тех, кто уже никогда не сядет рядом за стол.
Тут начинается битва атеистов и недавно верующих. Состав команд постоянно меняется. Все зависит от самочувствия присутствующих. При отсутствии магнитных бурь и перепадов атмосферного давления лагерь атеистов многочислен и грозен. Всякий, посмевший усомниться в словах какого-нибудь Жореса Алферова и осторожно сказав о жизни после, безжалостно высмеивается. Но стоит "просвещенным" увидеть на дороге примятые гвоздики и табуретки возле подъезда, как рука сама поднимается ко лбу, а губы шепчут "Господи прости". К счастью, все быстро забывается. Словно дети в песочнице, старики за столом выдумывают себе развлечения. Разница лишь в том, что малышня еще только выдумывает свою взрослую жизнь наперед, а старики ее старательно забывают.
Тот день запомнили многие. Еще неделю спустя, во дворе кипели жаркие дискуссии, а еще через десять дней обоих участников того события проводили в последний путь, закоптив похоронными ПАЗиками маленький двор. Итак, во второй половине дня, за вкопанным посреди двора столом из многократно крашенных досок встретились двое. Один был в прошлом кандидатом каких-то наук и даже имел орден, второй всю жизнь проработал архитектором, но никаких званий не имел. Первого за столом называли "Кандидатом", а второго "художником",ибо рисовал он значительно лучше, чем проектировал типовые многоэтажки. Подтянувшиеся пенсионеры застали как раз самое начало спора, но рассказать, с чего все началось, так никто и не смог.
Кандидат держал перед собой газету с фотографией жертв цунами и кричал на художника - "И это тоже твой бог сделал?"
-Ну, наверное. -пожал плечами художник
-И где его любовь тогда? -кричал кандидат
-Ну, на том свете воздастся. -неуверенно ответил бывший архитектор.
Подоспевшие почувствовали, что будет жарко и расселись вокруг спорщиков.
- Ты мне просто скажи, чего тебе твоя вера дает? - чуть успокоившись от неуверенности архитектора, спросил кандидат. - Вот мораль, да, понимаю, нельзя без нее. Но ведь у нас она тоже была. Даже насаждалась. Помнишь, "друг, товарищ и брат" и все такое? Пионеры, октябрята - всех подгоняли.
- Каждому свое - ответил архитектор-художник. - Если говорить упрощенно, то ты плывешь на лодке с веслами, а я с парусом. Чтобы плыть верно, не отклоняясь, ты бросаешь весла и оглядываешься. Видишь через спину. Тратишь все силы на то, чтобы просто плыть. Для меня вера, как парус. Я смотрю вперед, лишь отклоняясь от водоворотов и коряг. Кому проще, рабам на галерах, грести, неизвестно куда, или морякам на каком-нибудь фрегате?
Кандидат усмехнулся. -Чего тогда вы все в церкви ходите?
-Чтобы за весла не браться! -художник рассмеялся. -"Просто нравится ходить. Кому, часа два на коленях постоять помогает, чтобы ошибки свои осознать, кто на лавочке орган слушает. Рекомендую, кстати!". Он достал карандашик и начал что-то рисовать на столе -"Пойми, я знаю, зачем живу и это не гребля против течения и не борьба с водоворотами."
Кандидат кивнул, словно соглашаясь. Старики оживились. И вдруг спросил:
-А кресты зачем, с иконами?
-Ну а значок партийный тебе зачем?! Наглядный пример!
Все рассмеялись. Кто-то принес термос с чашками. Разговор, вроде бы, затих. Загорелись фонари, из открытых окон мамы начали звать детей по домам. Под древними тополями, доросшими до крыш кирпичных пятиэтажек стало прохладнее. Старички сыграли две партии в "козла", прижимая руки к горячим эмалированным кружкам с черным и несладким чаем.
-Все равно треп. Чего ваше бытие стоит!- Вдруг завелся Кандидат.
-А что не так? -вдруг улыбнулся архитектор
-Ну там, слово, шесть дней, небесная твердь - опровергнешь?!
Архитектор расслабился, откинулся на спинку скамейки и уперся руками в край стола. -Попробую.
"Итак, как я это все понимаю. Слово, это мысль, идея. Информация, одним словом. Идея воплотилась в энергию, которая, в свою очередь, преобразовалась в материю. Что непонятно о "небесной тверди"? Что, космос пуст? Нет планет, звезд, темного вещества наконец?!" - архитектор вдруг перегнулся через стол к "кандидату" и заговорщически подмигнул -"Занимающей двадцать два процента вселенной!".
Кандидат буквально взорвался. -Ты хоть можешь представить, сколько энергии должно уйти на все это!
-Для Большого взрыва хватило бы! - улыбнулся архитектор.
Кандидат выскочил из-за стола, расплескав чай на карты и, матерясь, ушел домой.
К архитектору подсел Иванов.
-Слушай, а как, по-твоему, там, на том свете?
-Представь себе, Василий Игнатьевич, что ты наконец-то выходишь из поезда. Здорово было и было плохо. Не всегда везло с попутчиками и проводниками, но вот вышел ты из своего вагона и понимаешь - ты дома. Можешь встречать другие поезда, с теми, кто тебе был близок. Так или иначе, но ни грести, ни следить за ветром уже не надо.
Художник-архитектор встал с лавочки, взял тросточку и ушел домой, оставив на столе нацарапанный карандашом кораблик.
http://greatgonchar.livejournal.com/25774.html
