Переговорщик

1987-й год, высокогорная точка ПВО.
Мы, девять дембелей, живем маниловско – обломовской жизнью, получая удовольствие от заслуженного по сроку службы покоя и мечтая о том, как мужественные и красивые небрежно постучим в дверь родного дома...
«Дембельский аккорд» только что завершен, осталось просто ждать первой партии домой.
К нашим услугам южное солнце, прогулки в лес за грибами, бильярд и еще много самых разных солдатских ценностей.
(Заиграли гусли)
Вдруг, как снег на наши «седы головы»,
Беда страшная приключилася.
Налетели на сторонку родимую
люты вороги, черной тучею.
И числом их было видимо - не видимо,
были это злые стройбатовцы,
а они –то хуже поганых половцев...

В прозе выглядело это еще страшнее: взвод голодных стройбатовцев, которых забросили к нам на точку, для рытья какой-то-то там канавы.
Их нравы были просты - отсутствие всяких нравов.
Почти все из них прошли через тюрьму, и задачи у них были первобытные: отобрать силой все, что можно отобрать.
В первый же день мы про этих ребятишек все поняли: когда прапорщик, который их привез делал им строгое внушение: «Если я узнаю, что кто-то из вас, не то что набил морду здешнему офицеру, а хоть пальцем его тронул, тот будет иметь дело со мной !!!»

Нас аборигенов было всего девять человек, а стройбатовских «фашистских оккупантов» - тридцать рыл, мечтающих найти повод и раздавить нас в ближайшее время.
В воздухе пахло кровью.
Ни сегодня, завтра должна назреть решающая битва стенка на стенку и, честно говоря, наши шансы были не ахти: семеро и так и сяк, восьмой - высокий худой очкарик, по кличке «Циркуль», девятый – маленький, большеголовый метр пятьдесят ростом по кличке «Батя». Вот и все наше войско.
Вечерком, на второй день оккупации сидели мы в курилке, пытаясь отогнать грустные мысли.
Вдруг из темноты выходит Батя, с ошалевшими глазами и печальным лицом:
- Мужики, тут такое дело: я смотрел телевизор, в казарму пришли стройбатовцы и переключили мое кино, я сказал, что это невежливо и их самый здоровый по кличке Литовец, к-а-а-а-к зарядил мне ладошкой в ухо.
...Я поднялся с пола, но не буду же я кидаться на него, Литовец же вдвое выше...
Ну вот. Что будем делать мужики?

Мы поняли – началось...
Я засуетился и сказал:
- Давайте срочно вооружаться! Там в дизельной были арматурины, так хоть по началу будет, чем отбиваться, а там посмотрим.

Среди нас был один парень из Ростова-на-Дону, по кличке «Соловей». В армию он пошел довольно поздно – в 25 лет, но по своей воле, хотел поправить анкету, ведь до службы, он успел отсидеть два срока в тюрьме...
Мужик он был очень «четкий» во всех четких смыслах этого слова.
За два года службы ни разу ни перед кем не «прогнулся», за что и бывал «стариками» серьезно бит, аж пока однажды Соловей не засунул в драке одному «деду» автоматный патрон в глотку (того беднягу потом комиссовали)
Одним словом, для нас был он как старший брат, и мы все его очень любили.
Царство ему небесное.
Через десять лет после армии на его дом напали, и Соловей, защищая семью, погиб от ножа, но двоих забрал с собой...

Соловей:
- Батя, а они знают, где мы?
- Ну да, я как получил плюху, сразу к вам и пошел, они еще смеялись мне в спину, типа - иди к своим, они тебя пожалеют...
Соловей:
-Ясно, значит так, через минут десять, от силы полчаса, эти черти придут к нам на разборки.
Давайте сразу все «добазаримся», говорить буду только я.
Вы сидите и молчите, как будто это все вас не касается. Грубас, и никаких арматурин. Просто поверьте мне, и ничему не удивляйтесь, я все разрулю. Добренько?

Мы все согласились, хотя не понимали, как без грубой «арматурной» силы можно противостоять лютой стройбатовской кодле?
Ну, сидел допустим Соловей, но ведь и они в основном все сидели, чем же их можно удивить и заболтать?
Так и есть: не прошло и десяти минут, идут.
Молча окружили нашу курилку, и только Литовец набрал воздух, собираясь что-то сказать, как его на долю секунды опередил Соловей:
- Литовец, это ты ударил нашего Батю?
Литовец с вызовом:
Я, а что?
Соловей:
-Да нет ничего, просто смешно как-то. Посмотри какой ты высокий и мощный, и какой наш Батя мелкий и задрипанный, ты же мог его убить перед дембелем...Представь, пришел бы гроб на родину героя и правительственная телеграмма: «Ваш сын геройски погиб от плюхи в ухо...»
Все стройбатовцы заржали, а мы сидели оплеванные недоумевая, чего же это наш Соловей несет всякую хрень прогибаясь под стройбат? Неужели он хочет перекинуться к ним и спокойно дожить до дембеля без всяких войн?
Когда Соловей пообещал врагам подогнать последний ящик нашей тушенки, то мы и совсем разозлились, не ожидали от него такой подлянки...
Соловей продолжал:
-Батя, Литовец, давайте вы не будете ссориться, пожмите друг другу руки.

Потерянный Батя протянул Литовцу руку, тот по ней звонко хлопнул ладошкой.
Соловей:
Ну, вот и хорошо. Литовец, если наш Батя, тебя опять будет обижать, то не бей его сразу, нам скажи, мы сами его накажем.
Стройбатовцы захихикали, а Соловей приблизив голову к Литовцу, стал тихо, чтоб ни кто не слышал «втирать» ему что-то интересное. Литовец довольно кивал.
Стройбатовцы осознали, что мы сдались без борьбы, поднялись с лавочек и зевая, потихоньку потянулись обратно в казарму.
Из их толпы слышны были смешки и реплики типа «Чуханы», «уроды», «чмошники». «Дождемся их в казарме». Кого они имели в виду, у нас сомнений не было.

Соловей все шептался с заинтересованным Литовцем, но когда в курилке остались только наши, вдруг отпрянул и миролюбиво сказал:
-Батя, ну так ты простил Литовца?
Запутавшийся в происходящем Батя, грустно ответил:
-Ну да, простил...
Соловей тем же спокойным негромким голосом:
-А я вот не простил, и если ты Литовец еще хоть пальцем нашего Батю тронешь, то я тебе и второе ухо оторву...
Одновременно с этими словами Соловей быстро и уверенно - с корнем оторвал ухо у Литовца (до сих пор как вспоминаю этот резиновый звук, аж зубы сводит)
Несчастный гигант от неожиданности даже не дернулся.
Соловей взял его руку, вложил в ладошку ухо и сказал:
Ладно Литовец, иди уже к своим, а то ты всех нас кровью перепачкаешь...и не обижайся, ты же первый начал.
Давай брат, спокойной ночи...

Как только мы отошли от первого шока, обрадовались, что Соловей не «прогнулся», а все еще с нами.
Я опять засуетился:
- Побежали за арматурами, чтоб четко встретить, когда они вернутся!
Соловей:
- Успокойся уже со своими арматурами, разборки кончились, ничего больше не будет. Не видели вы серьезных разборок...а эти так – урки подшконочные.
- Как же не будет!? Они сейчас выскочат мстить за Литовца!
- Не знаете вы жизни... Никуда они не выскочат.
Литовец сейчас в усмерть перепугает их своим оторванным «пельменем», да еще и наедет на них, типа бросили вы меня на разборках и убежали.
Те скажут: «Какие разборки? Не было же ничего...»
Литовец скажет: «Какого хрена не было? Мне вот ухо оторвали...»
Примерно такие сейчас там у них идут терки, зуб даю...

Когда мы с опаской вернулись в казарму, было заметно, как стройбатовцы старались не встречаться с нами глазами.

Соловей был опытным тюремным психологом и оказался прав: когда Литовец вернулся без уха в казарму, он сходу сломал носы двоим своим товарищам, и только потом с сердечным приступом рухнул на пол.
Через пару дней стройбатовцы захотели жить в своих полевых палатках отдельно от нас.
Больше мы их не видели.