...А теперь попробуй ещё раз: «А-мне-не-до-недомогания»… И ещё: «В семеро саней семеро Семёнов с усами уселись в сани сами»…
Ничего страшного, это у многих бывает, только ты язык не прикусывай, ставь вот так, к зубам, и уголки губ чуть в стороны отводи: «С-с-симплекс, с-с-с…». Да ты встань, встань, так удобнее будет – видишь, насколько легче… Ну, вот, я же тебе говорила, я, кроме дикции, актёрское мастерство преподаю, а там без правильной постановки звук нормально в зал не пойдёт, всё зажуётся. У меня оба курса сразу и берут, - я на второй скидку даю: мальчишкам любая копейка важна, сколько им там после театрального училища платят – а продолжать учиться надо, иначе без профессии останешься…
Да не стесняйся, выпячивай подбородок, если тебе так легче. Если хочешь знать, самую лучшую дикцию я слышала вообще не у профессионала, а у секретарши ветклиники, когда Фильку своего туда привезла. Выдали мне Фильку, в одеяло замотанного, ничего, говорят, не могли поделать, почки, это у сиамцев не редкость, особенно если корм плохой – сиамцам надо натуральное, а откуда у меня тогда натуральному взяться, с работой плохо, у мужа с заказами не лучше, - вот и…
Ну вот, а секретарша та и говорит – мол, какое вам ещё захоронение, есть мусорка неподалёку, вот туда и вываливайте свою помершую тварь. И, главное, так она это сказала, у меня аж мурашки побежали по всему телу – у нас такой дикции годами учились, а она чётко и с чувством всё произнесла, будто со сцены. А какая же Филька «тварь» - он совсем ещё котёнок, он навсегда для меня котёнком и остался, хоть и вырос в зверя – симцы ведь сами себе на уме: ты к нему так просто не подойдёшь и не погладишь, на то соизволение нужно…
Ну я ей и сказала, - я сейчас повторить не смогу, но наговорила всякого, зря, конечно – мол, ты маму свою в мусорный бак выброси, льдина бездушная, тебе не то что с человеком разговаривать, тебе и животину доверить нельзя, куда ж в тебе человеческое-то подевалось… Ну, наговорила, наговорила –часть сама, часть из репертуара, это у нас профессиональное, уже и не поймёшь, где играешь, а где правда жизни. Выбежала в коридор, а там уборщик мне тихо говорит – мол, есть на другом берегу судмедэкспертиза, там у них маленький крематорий, вот с ними и договорись, там люди понимающие – хоть и неофициально всё будет, конечно.
В общем получилось тогда всё – и правда, никто не удивился, даже чаю предложили, успокоили, пообещали тут же, во дворике, прах захоронить, а дворик у них зелёный, просторный – приходите, говорят, у нас тут красиво и в одиночестве не будете, у нас и дети приходят – кто к своим, кто просто так, тут же вокруг одни новостройки, сплошной бетон, а у нас островок природы остался…
Дело было в конце весны, а к лету мы уже перебрались с мужем в тёплые края. Кто ж тогда знал, что с теми землями всё так будет и вообще – мы же о будущем ребёнке заботились, хотели, чтобы… А вышло всё – как в самых страшных снах не бывает: гнали меня по улице, простоволосую, плётками, а мужа прямо там забили, а за что – не сказали, просто враг он для них был, а что он такого сделал, рисовал себе картины, детишек учил, храм расписывал, - только храм тот недолго простоял, это я уж потом узнала…
Вот в чём я была, в том и вышла на вокзале в родном городе – хорошо, в дороге люди помогли, кто чем мог: кто в платок тёплый укутал, кто покормил – так мы втроём и доехали, я и двое чижиков моих в мамкином пузе. Это уж потом я узнала, что их двое, а тогда не до подсчётов было, не до УЗИ и прочего – первым делом приют надо было найти, да с жизнью определиться – нужна ли она мне теперь, после всего, что натерпелась. Ну, вот чижики и спасли меня от думок грешных, - раньше срока народились, а дальше мы уж как-то выплыли, справились – зиму в дачном домике перекантовались, пустили люди добрые, а там и весна пришла, всё повеселее и потеплее…
Вот весной-то я и обнаружила, пока с чижиками гуляла, что неподалёку то сооружение находится. Сначала-то морщилась, как и все местные, - крематорий, это же смерть и огонь, это даже с кладбищем привычным не сравнишь. А потом, как про зарплаты тамошние услышала – призадумалась. Ну и решилась однажды, пришла – а там отбор, будто в Гнесинку какую, - запись за неделю вперёд – и это только на пробную речь. Но как до речи дошло – на меня поглядели иначе чем на других: я и сыграла, как на каких-нибудь знаменитых московских подмостках, бывали мы там с гастролями, - и речь сама написала, никакими рекомендациями не пользовалась, зачитала то, что хотела бы сама услышать – вот на меня и обратили внимание.
Через неделю мне позвонили и предложили на пробный срок устроиться – там уже приглядимся друг к другу. Сначала обучение шло: про историю, крематорскую культуру, обычаи – вроде бы незачем, но интересно знать, даже просто так, для самой. Там уже и тонкости работы пошли. На том этапе многие не выдерживали, уходили: попробуй, законспектируй условия горения тел – мужского женского, детского… А ещё есть по онкологии отличия: здоровый человек будет гореть час, а больной – полтора, без малого. Ну и техника безопасности – разные, там, металлические предметы требуется убирать, алюминий, например, вовсе запрещён, а мягкие сплавы – те на выбор заказчика, никто золото не будет специально удалять, это уже мифы погребальные.
Про мифы у нас на обучении отдельная тема была – там и про одежду рассказывали, которую, якобы, в комиссионки сдавали из крематория, и про золотые зубы, и про многое другое. Но того, кто в мифы верит – его не переубедить даже объяснением про разрезанные на спине у покойников костюмы – иначе не приодеть. Ну и так далее, много у нас накручено вокруг погребальных дел, а писатели только потворствуют – потому, кстати, «упокойных» дел профессионалы не любят Веллера – врун, говорят, только людей запугивал.
Ну а потом уже и практика пошла. Сначала страшно было, потом пообвыкаешь, хоть и всё равно не по себе. Ну а кто себя хорошо показал – тем доверяют самое ответственное: церемонии с детьми. Там тяжелее всего даже не тот момент, когда в зале все плачут. Тяжелее, когда идёшь потом впереди процессии, а за тобой двое помощников катят большой лафет с крошечным гробиком – а присутствующие внезапно смолкают за спиной и слышно, как колёсики поскрипывают. Я, когда меня в первый раз на такое поставили, совсем голову потеряла и вышла из коридора на улицу, там у нас небольшой поминальный парк – и все за мной вышли, думая, что так полагается. Мне потом от начальства попало, но процедуру решили повторять и в других случаях – теперь можно перед окончанием всего процесса посидеть в парке. За деньги, конечно.
Про деньги вопрос особый. С одной стороны, для родственников крематорий гораздо дешевле традиционного погребения. Ты, попробуй, купи землю где-нибудь на кладбище – не просто так это, да и возьмут с тебя не меньше тысячи, а то и двух – и это не нашими! Плюс на месте каждому раздай, плюс за морозную землю и за всё остальное – в общем, столько тебе насчитают, что лучше бы не помирал.
А в крематории всё в разы дешевле – и понятнее при подсчёте: есть прейскурант – и никто с тебя лишнего не возьмёт.
Но… Как бы тебе сказать… Ты тамошний прейскурант видел? Вот и я в первый раз удивилась «кремации с просмотром» и «кремации без просмотра» - первое дороже второго. Да нет, всё понятно, ничего особенного – но как-то удивительно, что ли…
А ещё – за всякие штучки берут понемногу. Полочку к склепу привинтить – плати. Колечко металлическое для сухих цветов или кувшинчик к дверце ячейки приделать – изволь. И ведь – платят. А на полках в коридоре ещё и очередь скопилась, из тех, кто с ячейкой не определился: из сосудов с прахом очередь: вазы, вазочки, колбы и прочее, кто во что горазд. Одна ваза мне запомнилась: сколько я там работала, столько та ваза стояла и ждала чего-то, хоть и понятно было – чего. На вазе были выбиты только даты – с разницей между ними лет в пять – и одно слово, позолотой: «Не верю!». И инвентарный номер нашлёпнут где-то сбоку – пожелтевший уже.
Я, вот такого насмотрясь – за ограду убегала. Там машины шумят, люди в окнах машин смеются, пакеты выбрасывают – а мне там дышалось легче. А заодно и Фильку кормила. Это я так котёнка местного окрестила – приблудился с дач, но в парк не заходил, у нас с этим строго, никакой живности не позволялось бродить, кроме верблюда – но это отдельная песня, как-нибудь потом расскажу. Вот я в обед сниму с себя платье траурное, накину курточку – и туда, к ограде, Фильку моего кормить – а он уж знает и ждёт меня. Нет, не сиамец, простой дворовой – хотя, говорят, англичане эту нашу «дворовую» породу официально зарегистрировали в кошачьей ассоциации, - вот, до чего популярны наши «васьки» оказались.
Хотела я Фильку домой забрать – поначалу побаивалась оставлять с няней и близняшками (на няню-то хватало мне, да у нас там и недорого это было, даже удивительно, сколько людей с высшим педагогическим не у дел оказалось), а потом пришлось отдать котёнка в хорошие руки. Это я уж на работе сосвоевольничала, увидела, как один мужчина девочку лет пяти успокаивает – и решилась, поговорила с тем отцом, рассказала ему про котёнка. Маму он девочке не заменит конечно, говорю, но…
В общем, не знаю, что я там сказать хотела – но котёнка они взяли, сам на руки пошёл, и в доме с первого же дня место себе нашёл. А как отмыли и вычесали – так и вовсе прижился, спал у девочки в изголовье, даже отца к ней не подпускал, пока она спит – как распушится, как зыркнет – лучше и не трогать. Это мне уж после тот мужчина рассказал, приезжал он, через месяц и приехал, про дочку рассказывал, про котёнка, про жизнь свою военную – из бывших спецназовцев он, а теперь просто «безопасник» в одной солидной конторе. В тот раз он за документами какими-то приехал, да и позабыл их взять, я ему сама позвонила после, напомнила, а там и ещё встретились, и ещё…
Ну и теперь, вот, вместе живём, как-то сложилось, и Малина меня признала. Это Мариночка моя «р» всё никак не выговорит, но мы занимаемся, - ничего страшного, выправим картавость, ей самой интересно повторять все эти «кар-р-ркал вор-р-рон, - эй, Макар-р-р, в этом мир-р-ре всё на кар-р-р…» - недавно в зоопарк ходили, так она эти стишки даже верблюду рассказывала, пока он кивал и слушал. А теперь и чижики подтягиваются, повторяют за сестрёнкой, тоже в артисты пойдут, наверное – она-то у меня в театральный хочет поступать, ну да посмотрим, ещё столько лет впереди.
С работы-то я ушла. И муж настаивал, и не могла уже оставаться, особенно после одного случая…
Да нет, там ничего особенного, со стороны и не понять, наверное. Переделывали у нас рекламные проспекты: почти всё осталось прежним, только в конце добавили: «На вторую кремацию – скидка 15%». И так мне эти строки запали в душу, даже больше, чем всё остальное. Мне теперь даже муж говорит иногда, что ему на меня скидка полагается, если «определит» по месту прежей работы – это у нас внутренняя шутка такая, хоть и жутковатая, наверное.
Насчёт актёрских курсов – подумай, не торопись. Я же говорила – на эти курсы у меня скидка, если одновременно берёшь занятия по дикции.
А дома повтори несколько раз, прижимая язык: «С-сыльный с-сырник с-с-ильно прос-сит, с-скидку с-сольно не отно-ссит…»
На следующем занятии чтобы все эти «с-с-скидки» чётко произносил.
Спрашивать буду строго, не посмотрю, что лоб здоровый.
До вс-с-стречи!
© serafimm
