Нет, это не обида. Не досада. Не горе. Не пустота. Это ничто. Только музыка в голове и какой-то шепот.
Кто-то считает любовь сказкой иль там мистикой, неподвластной логике и воле. А кто-то наоборот видит в ней лишь гормональную составляющую. Я же нихуя не вижу, не слышу и не понимаю. Весь разум заняла страшная, бескомпромиссная пустота. И в ней отражение её глаз - лисьих, шаловливых, грустных и близких как смерть.
Это было время первой листвы и сумасшедших птиц. Это было время, когда пахнет неведомым костром и солнце смотрит прямо в душу, сука.
Это было время после того, как мы подрались с хачами возле бильярдной «Джо» и буйствовали с прибывшим нарядом милиции.
Мне повезло больше всех. Я попал в «травматологию».
Мне просто сломали руку.
Витьке проломили башку, но и арам досталось. Один так и повис на капельнице.
Глупость это всё считаю я сейчас, а тогда думал геройство и понт.
Хуй его знает, как это понимать, но в больнице я ходил с перевязанной рукой и битой рожей словно воин-победитель. И думал по иному.
Вот только когда увидел, как она отвлечённо читала какую-то сентиментальную дрянь, я вдруг перестал думать вообще.
Кругом были девчонки и получше. Задастые, сисястые и главное доступные как Википедия.
Наверное, мне по башке тоже досталось неслабо, ибо я так и смотрел на эту маленькую тварь в зелёном, цветастом халатике и с чертовой книжкой.
Ещё мокрая от растаявшего снега земля только покрывалась зеленью, а на полосатой лавочке сидел ангел и никого не трогал.
Блядь, да как же так не трогал, а я, а в сердце моём кто копался нежными бледными пальчиками?
Я проходил раз пять мимо неё, пока она не подняла голову и не спросила:
- Ты так и будешь кружить с этим гипсом?
Я грубо остановился и так же грубо ответил:
- Да, так и буду.
- Ну и ходи – ответила она, уткнувшись в книгу.
Не так я представлял наше знакомство. Как угодно, но только не так. Ведь есть ещё всякие «Девушка, а девушка, а что вы читаете?»
Согласен глупо, но срабатывает, а тут…
- А книжка про индейцев? – всё же спросил я.
- Не совсем, но… да я и сама не знаю о чем она – последовал ответ.
- А для важности, бывает, я иногда ботинки чищу, прикольно.
- Не, я так плачу, над книгой, никто не видит, думают читаю…
- Опа, и с какого ху… чёрта рыдать на скамейке? – неподдельно удивился я.
- Жить хочется – тихо ответила она.
- Ну, так живи – разрешил я и присел на скамейку.
- Спасибо, теперь буду, тебя как звать?
- Bespyatkin, а тебя?
- Рита
- Ты Рита брось эту книжку, давай просто посидим без причины.
Она швырнула книжку в кусты и посмотрела мне в глаза.
О сколько жизни было в них, сколько вопросов и ответов, сияния и тьмы. Я даже вздрогнул.
- Ты чего? – спросила она.
- Глаза у тебя объёмные как воздушные шары – шепотом ответил я.
- Согласна, а у тебя глаза на приближающийся поезд похожи.
- Ну, конечно, а я то думал! – воскликнул я.
Потом мы сидели молча, не зная о чем говорить. Мне кажется, что у каждого второго была подобная ситуация. Но у всех она разная и географически и в плане нюансов сюжета.
Потом мы ходили под тополями с липкими листьями, и я трепался о всякой дряни из своей, хулиганской жизни.
Её же всё это либо веселило, либо вгоняло в неясную тоску.
Мы были классово различны и по историям болезни не равнозначны. Но что самое интересное – нам было похуй. практически на всё, исключая только послеобеденные процедуры.
Да процедуры. У меня их практически не было, кроме какого-то укола в жопу и осмотра руки.
А у неё? А что у неё, я и до сих пор не знаю.
Только вот эти, чёртовы процедуры разгоняли нас по разным этажам. А в остальное время мы встречались у окна на втором этаже и гуляли в парке.
Как и сегодня. Только на этот раз мы дошли до липовой рощи.
- Почему, ты думаешь, что фортепьяно для пидарасов, а гитара для пацанов? – спрашивала она.
- Я видел одного за роялем в розовых очках сука такая низкорослая, всё время лыбится как Санта Клаус – доказывал я.
- Элтон Джон этот, я согласна, но песни красивые.
- Вот этими песнями они и козыряют гады, а на гитаре Высоцкий играл и Хой.
- Убедил!- воскликнула Рита и поцеловала меня неожиданно и предательски.
Поцелуи бывают разные. Теплые материнские, засосно-блядские в кустах сирени, прощальные похоронные, первые и последние, сладкие и горькие, с болью и без.
Но это поцелуй был наглым вторжением в мою жизнь, нелепым, неправильным и смазанным, похожим на удар током от свечи зажигания.
- Ты чего? – спросила она.
- Да ничего, ты такая необычная и непредсказуемая – глупо ответил я.
- А ты наоборот, совсем наоборот я влюбилась в тебя – просто сказала она.
- Ну да…
- Да, да – зашептала она.
И тогда я схватил её необременительно худое тело словно собственное счастье. Крепко так схватил и принялся целовать её лицо, грубо, торопливо и ненасытно.
Она отвечала тем же, ну в смысле жажды и ненасытности. А, впрочем, я и сам не понимал, чем она мне отвечала.
Блядь, сколько же написано про эти внезапные вспышки страсти. Сколько словесных оборотов придумано писателями или там поэтами.
А я и двух слов связать не могу. Просто не знаю, что это было? Как это было и когда это было?
Влюблённость двух существ, стоящих под липами - что может быть банальнее и проще?
Да ничего, кроме этой самой влюблённости. Ничего кроме…
И потом, ночью, когда я валялся на скрипучей, металлической кровати в голове кружились листья, её глаза, губы, зеленый, цветастый халат и нервный импульс прикосновения к чужой плоти.
Я ворочался на матрасе как перед казнью. Это была ужасная ночь.
Я чувствовал, что всё не так, не по людски как-то.
Мне не хотелось тащить Риту в дальнюю беседку и по дворовому выебать там, как того требовали законы моей улицы. Меня даже тошнило от таких мыслей.
Те законы, в которых я рос и познавал жизнь, были нарушены какой-то худой, бледной сучкой из отделения гематологии.
Но я был счастлив этим. Я вдруг понял, что могу мечтать о чем-то большем, чем цветмет и футбольные драки. Я даже думал о золотых кольцах.
Пиздец, о чем только я не думал?
А утром врач без предисловий выгнал меня их больнички долечиваться дома.
- Нехуй тебе здесь делать - сказал он:
- У нас тяжелобольных много, а ты пацан крепкий и посему пиздуй домой, вот направление в поликлинику.
Да оно и верно, конечно. Хуле тут киснуть? Дома и жрачка получше и товарищи с пивком всегда во дворе и карты новые купили. Я эти больницы с детства не люблю, там смертью пахнет и хлоркой.
Потому я, без «базара», собрался по быстрому и покинул «травматологию» с пачкой каких то бумажек.
Вот только Рита. Надо встретится и поговорить. Иначе я сдохну от недосказанности.
Мне бы только уверить её, что я не какой то там отмороженный ублюдок, не способный к любви и трепету сердца.
Я если честно, хотел сказать ей то же что и она мне – я люблю её люблю, и буду приходить сюда, пока её тоже не выпишут. Хоть целый год буду приходить.
Я поднялся на второй этаж, и было сунулся в отделение.
- Куда ты лезешь? – преградила мне путь медсестра, более похожая на медбрата.
- Мне надо пару слов сказать, в седьмой палате, Рита в зеленом халатике… – выплеснул я правдивую скороговорку.
- Из седьмой? – спросила сестра:
- У неё родители сейчас, позже зайдёшь и бахилы надо надевать, на дверях написано, не видел?
Она упёрла руки в бока и я понял, что иногда слабый пол может быть очень даже сильным.
Пришлось уйти.
Родители, блядь! Не могли позже прийти, жди вот теперь.
Впрочем, пока можно метнутся домой, приодеться, деньжат прихватить и голову помыть. Хуле, делать важное для сердца признание с такими волосами и небритостью плохо. Можно сказать отвратительно.
Вскоре подбежала маршрутка и я влез в неё, преисполненный каких-то радостных чувств и планов. Блядь, пока я был в больнице проезд подорожал до 10 рублей. И хуй с ним.
…………………………………………………………………………………………………
На посту две медсестры пили кофе.
Одна седая, почти пенсионерка мешала ложечкой сахар, другая, высокая с широкими плечами молодуха раскладывала печенье.
- Родители у неё не бедные, отец адвокат вроде, а вот как оно – вздохнула молодая сестра.
- У меня таких случаев за 30 лет с полсотни будет – ответила седая.
- Там и попа важного пригласили с книгами, интересно сколько он запросил?
- Да уж не за копейки, а девку жаль, тихая такая, всё книжку читала и поди с парнями толком не гуляла ещё – макая печенье в кружку сказала старая медсестра.
- Да нет, гуляла по парку с одним из «травмы», шпана конечно, но вроде не наглый, недавно приходил пару слов сказать – ответила напарница.
- Не пустила?
- А то
- Ну и правильно, пуская домой едет, зачем ему знать?
- Ваша правда, а скажите где вы такой кофе вкусный берёте, прямо как в ресторане?
— Bespyatkin
