1.
Я с самого начала знал, что мы не доплывём на этой ржавой калоше. Я даже пытался отговорить Кларенса, но разве с ним можно спорить? Капитан назвал цену почти в два раза ниже, чем у остальных и это решило всё. Пассажиров было человек тридцать, в основном местные жители. Для них протелепаться трое суток в океане, всё равно, что мне выбежать в лавку за сигаретами. Суровые обветренные лица мужчин, уставшие сухопарые женщины и пара печальных детей, пялившихся всё время на волны.
В общем, в первую же ночь корабль практически переломился пополам. То ли напоролся на подводную скалу, то ли просто от старости – этого уже никто не узнает. Он ушёл на дно в течение считанных минут. Меня чудом не затянуло в воронку, я успел отплыть достаточно далеко, чтобы миновать этой страшной участи. Небо затянуто тучами, рассмотреть что – либо не удалось, на мои крики никто не отозвался. Я остался один посреди бескрайнего чёрного пространства океана, который поглотит меня, даже не заметив этого. Я лёг на спину и, пытаясь беречь силы, поплыл. Где-то была земля. Где – то далеко. И я знал, что день убьёт меня палящим солнцем и жаждой.
2.
Не знаю, как я оказался на этом острове. То, что это остров, выяснилось в первый же день. Я обошёл его по периметру часа за два. Скалы, редкая растительность, чайки и крабы. И вряд ли здесь модно найти родник, чтобы утолить жажду. Но, странно, пить мне не хотелось, так же, как и есть. Я очнулся на огромном валуне в нескольких метрах от воды. Как меня не разбило о прибрежные камни, для меня осталось загадкой, так как берег весь был из больших скользких камней, и проскользнуть мимо них даже моё худое тело не смогло бы. Разве что, меня принесло приливом и, когда начался отлив, меня мягко уложило на каменное ложе.
И чувствовал я себя просто великолепно, словно проснулся после долгого сна в своей мягкой постели с хрустящим накрахмаленным бельём.
Помнил я всё, как меня качали волны, как лямка спасательного жилета натёрла мне плечо, как началось утро, а затем белое солнце слепило глаза, как губы моментально потрескались горло горело огнём, прося хоть каплю воды. А ещё лучше – колы, ледяной, с испариной на бутылке. Морскую воду пить нельзя. Это я знал ещё с детства, поэтому даже не пытался. Потом я потерял сознание.
Обойдя остров, я сел на камень и смотрел на горизонт, в надежде увидеть проплывающее судно. Хотя я сознавал, что, даже увидев его, ничего не смогу изменить, так как мне нужно было, чтобы увидели меня. А это разные вещи. Совершенно разные. Жара разморила меня и я задремал.
3.
Проснулся я, когда солнце уже склонялось к горизонту, заливая водную гладь золотой глазурью. Чайки скакали по берегу, выуживая добычу в лужицах между камней.
Я скорее почувствовал, чем увидел, что я здесь не один. Оглянувшись, я увидел в нескольких метрах от меня человека. Он тоже сидел на валуне, обхватив руками колени, и смотрел на море. Меня он словно не замечал, хотя сидел почти прямо перед ним. Я узнал его – это был матрос с того самого злосчастного корабля. Значит, я спасся не один.
— Эй! – радостно крикнул я. – Привет!!!
Я помахал рукой. Но он даже не пошевелился. Ни одна мышца не дрогнула на его лице. Может, он глухой, — решил я, встал с камня и пошёл к собрату по несчастью. Вдвоём, думалось мне, будет намного легче выжить. Парень сидел, не двигаясь, даже когда я подошёл в плотную. Только пробежал беглым взглядом, глядя даже не на меня, а как бы сквозь меня, как будто, почувствовал что – то. Он меня не замечал. Он меня не видел. Глаза не были слепыми, но я для него словно не существовал.
— Эй, парень, ты меня видишь? – я хотел потрогать его за плечо, но не решился. Что –то мешало мне.
Матрос опять рассеяно повёл взглядом, знаете, как бывает, когда “послышалось”.
— Я здесь!!! – пощёлкал пальцами перед лицом. Реакции – ноль.
Я понял — он сошёл с ума. Океан и солнце выпили его разум. Бедолага. Оказалось, есть вещи хуже, чем остаться одному на необитаемом острове. Страшнее, когда твой сосед – псих, непредсказуемый и неконтролируемый. Может, у него просто шок и к утру всё станет на место.
Солнце скользнуло за кромку облаков над горизонтом. Сразу поднялся ветерок, и заметно похолодало, парень встал и побрёл вглубь острова.
4.
Утро началось с того, что вернулся матрос. Я позвал его. Он меня снова не заметил и стал собирать крабов, дробить камнем панцири и клешни и высасывать содержимое. Крабы были мелкие, но их было много, поэтому дело у него шло споро. Но, видимо, голод этой мелочью утолить было проблематично, и он стал бросать камни в чаек. И ему, после многих попыток, удалось подбить одну, покалечив ей крыло. Чайка взлетела и плюхнулась в воду, судорожно хлопая сломанным крылом по воде. Матрос бросился к ней, споткнулся на скользких камнях, долго гонялся за обезумевшей птицей. Наконец, ему удалось схватить её и разбить ей голову об камень. Мне совсем было не интересно, как он будет есть сырое мясо, вперемешку с перьями и я пошёл прогуляться по берегу.
Вернулся я под вечер, парень лежал на берегу, скрючившись и постанывая. Я подошёл, склонился над ним и опять позвал. Он опять посмотрел сквозь меня и заскулил. Он был плох, у него, наверное, был жар, и учитывая обстоятельства, вряд ли кто-то смог бы оказать ему помощь. Смерть почти нашла его. Спасшись от океана, он попал в лапы солнца, голода и жажды. Что ж, подумал я, может это к лучшему. Лучше труп, чем сумасшедший. От трупа точно не будет никаких неприятностей. Я снова побрёл вдоль лини берега, чтоб найти себе местечко поуютнее.
5.
Мне снился сон, что в меня бросает камни мёртвый матрос, со слезшей кожей, мясо, сварившееся на солнце, висит лохмотьями, яблоки глаз кажутся огромными из-за того, что веки обглоданы крабами. Я – чайка, у меня сломано крыло, и я не могу убежать. Ноги вязнут в песке. Он всё ближе и ближе. Очередной камень попадает мне в голову. Матрос настигает меня, хватает за запястье и впивается зубами в мою руку. Он мерзок, гниющая плоть смердит, а он откусывает от меня кусок за куском…
Просыпаюсь и замираю в ужасе. Он стоит надо мной. Просто стоит и смотрит на меня. Не сквозь меня, как раньше, а НА меня. Холодный, спокойный взгляд. Ни намёка на безумие, страдание или безысходность.
— Привет, — говорит он мне, увидев, что я проснулся.
— Привет, — отвечаю я, — ты как?
Что-то с ним не так. Ах, да, он голый. Совсем. Но это не то. Мне страшно. От него веет чем – то чужим. Это не он. Это кто угодно, только не тот отчаявшийся свихнувшийся парень. Такая метаморфоза ужасает. Неизвестно, что лучше, проблеск сумасшествия в нормальном человеке, либо внезапное прозрение хладнокровного разума у сумасшедшего.
Пытаясь не делать резких движений, отползаю немного и встаю.
— Ты меня помнишь? – спрашиваю его.
— Да, ты плыл на корабле.
— Как тебя зовут?
— Не знаю, — отвечает он, — у меня теперь нет имени.
— Что тебе нужно? – я отступаю, медленно, мелкими шажками, готовый броситься наутёк. Только куда бежать? Куда я могу от него убежать на острове размером с небольшой квартал?
Он так же медленно идёт ко мне, готовый схватить меня и впиться в мою плоть.
— Я не знаю, что мне нужно. Я ещё не привык. Я ещё не знаю. Всё не так, всё новое.
— Что ты не знаешь?
Его глаза наполняются яростью.
— Я ничего не знаю!!! – кричит он и тянет ко мне руку. Бледную голую руку.
Ужас сковывает меня, но я всё же нахожу в себе силы и срываюсь с места. Бегу по песку, пытаясь высоко поднимать ноги, чтобы в темноте не удариться о камень. Оглянувшись на бегу, вижу в свете луны, что он стоит, всё ещё держа руку на весу, и смотрит вслед. Да, я знаю, знаю, что мне от тебя никуда не деться, но страх гонит меня дальше.
Выбежав на то место, где вечером я оставил его умирать, вижу бесформенную кучу, больше похожую на выброшенную одежду. Нет!!! Этого не может быть. Нет, это просто камень. Камень, пытаюсь обмануть себя. Страшно, но я приближаюсь и вижу матроса. Яркая луна освещает мёртвые зрачки, приоткрытый рот с вывалившимся кончиком языка. Пальцы, скрюченные агонией. Оглядываюсь и вижу, что он идёт ко мне, не спеша. Ему теперь некуда спешить. Он далеко, тёмный силуэт на фоне лунной дорожки. Я срываюсь и бегу дальше.
6.
Рассвет быстро вырос в настоящее утро. Солнце, поласкав остывший остров, припекло, пожирая лежащий на берегу труп. Чайки, крабы и ветер завершат это дело. Через несколько дней от матроса останутся только косточки. Я брёл вдоль воды, днём страх рассеялся. Почему-то я был уверен, что днём мне ничего не грозит. До ночи ещё долго, но, думаю, следующая ночь будет последней. Если даже меня не достанет призрак, я умру от разрыва сердца. Такого страха я ещё никогда не испытывал.
Безнадёжно посмотрев на океан, я пошёл дальше. После ночного марафона, я совсем не устал, и пить мне не хотелось. И есть тоже. Наверное, из-за перенесённого стресса.
Птицы меня не боялись, только некоторые поворачивали в мою сторону головы, но сразу же продолжали поиск выброшенных волнами даров моря.
Нет!!! Только не это!!! Повернув голову, я увидел буквально в нескольких метрах матроса.
Бежать мне уже не хотелось. Бесполезно. Я обречённо остановился, фенита. Он поманил меня пальцем. Днём он уже не казался таким страшным. Я пошёл к нему, но он развернулся и пошагал, оглядываясь, приглашая следовать за ним.
Мы вышли к небольшой скале, врезавшейся в море. Призрак махнул мне, чтобы я шёл за ним и вошёл в воду. Я за ним. Камни были совсем не скользкими, и вода казалась невесомой. Мы обошли скалу, и я увидел небольшой грот, в котором плескала вода, пенясь и бурля. В гроте кто-то был. Я присмотрелся и увидел мою гавайскую рубашку на теле, покачивавшемся на воде вниз лицом.
— Кто это? – спросил я матроса.
Он промолчал, только посмотрел на меня с лёгкой улыбочкой.
— Кто это? – закричал я, хотя уже знал ответ. На правом плече трупа красовалась татуировка – череп с кортиком в зубах. Я сам набросал эскиз для татуировщика.
— Почему на нём моя рубашка??? – бормотал я, пытаясь хоть на недолго зацепиться за что-то, что развеет этот сон. Но это был не сон, и цепляться было не за что. Я вышел из грота и пошёл на берег. Только сейчас я заметил, что на мне нет совсем никакой одежды.
(C)goos
