Я люблю деньги, но вот зарабатывать их честным трудом у меня не получается.
Такая вот карма. Понял я это еще в раннем детстве, когда на производственной практике после девятого класса вместо того, чтобы добросовестно паять микросхемы в пропахшем канифолью цехе радиозавода, выставил в подсобке стекло и вынес через проходную три новеньких вольтметра. Шухер был знатный. Как меня не спалили, не понимаю до сих пор. Кстати приборчики удалось загнать по два с полтиной жиду — губошлепу в клетчатом пиджаке у магазина «Юный Техник». Этих денег хватило на три флакона Ркацители и новые гитарные струны. А по окончании практики, мне выдали на руки всего пятерик. Нихуевая разница по тем временам, не правда ли? Впредь я так и поступал – если где-то появлялась возможность спиздить, что плохо лежит, то делал это без зазрения совести.
На втором курсе я познакомился с Ленкой. Впоследствии она стала моей женой, хоть и ненадолго. Впрочем, это не важно.
Так вот, наличие постоянной телки налагает определенные финансовые обязательства – цветы, шоколадки, походы в кино и прочая хуетень на которую, естественно, денег у меня катастрофически не хватало. Стипендия испарялась как ацетон, и к середине месяца в моих карманах оставались только табачные крошки. Въебывать по ночам, разгружая вагоны с арбузами, мне категорически не хотелось, поэтому приходилось идти на поклон к родителям.
Однако, через полгода мое нытье, похоже, им настопиздело и скудный денежный ручеек совсем усох. Хватало только на жрачку и сигареты. О кино пришлось забыть, и Ленка – пизда при встрече недовольно кривила ебальник. Необходимо было что-то срочно предпринимать, иначе моей почти семейной жизни явно корячился пиздец.
Когда я учился в последнем классе, мой папаша, инвалид умственного труда, профессор и доктор каких-то там наук, купил автомобиль. Вы не подумайте ничего такого – не Москвич, не Волгу и даже не шестерку. Папа был человеком продвинутым и приобрел новомодное изделие советского автопрома ВАЗ 2108. Восьмерочку. Зубило, короче. Он чрезвычайно гордился тем фактом, что является единственным счастливым обладателем ультрасовременной, по тем временам, тачки среди сотрудников его НИИ, о чем свидетельствует первая и последняя запись в его ежедневнике (я нашел старый блокнот уже двадцать лет спустя, разбирая хлам на чердаке трехэтажного родительского особнячка на Карельском перешейке).
«Гордый владелец Белой Птицы сегодня в первый раз поцарапал ей крыло… Блядь». Романтик мой папа, что тут скажешь.
Иногда он протягивал мне ключи и просил отогнать машину в гараж. Поэтому когда я решил спиздить «Белую птичку», чтобы одним махом решить финансовый вопрос, никаких проблем не возникло. Теплым июньским вечером вместо уютного бетонного домика, обшитого изнутри вагонкой, папашино зубило влетело на территорию овощебазы, где мой дружок держал автосервис. Миха был реальный, как тогда говорили, парняга и ходил в авторитете среди начинающей поднимать голову Сосновоборской братвы.
- Две штуки. – реальный парняга колупнул начинавшую отваливаться краску на заднем крыле.
- Миха, побойся Бога! Мне отец голову открутит, если всплывет, а лавэ пиздец как нужно.
- Ну, три. Тогда с нами поездишь месячишко за так. Если понравится – останешься. У нас вчера Кольку Седого повязали, водитель нужен.
- Лады. – в принципе, на работу не требующую особого напряжения, я был согласен. Водить машину мне нравилось. Чем там Миха занимается, я тогда не знал, и сразу спросить не решился. Может зря. А может, и нет.
- Папа, папа, машину угнали! – ныл я в эбонитовую трубку с отколотым краем, нещадно царапавшим левое ухо. Телефонная будка стояла напротив ларька, рядом с которым уже терся Михин корешок, готовый подтвердить ментам, что двое верзил, отобрав у пацана ключи, запрыгнули в тачку и усвистали хуй пойми куда.
Отец, конечно очень расстроился. Честно говоря, я думал, что его хватит удар или еще какая хрень в том же духе, и уже начал было сомневаться в правильности своего беспесды наглого поступка. Но через неделю, рассекая по сумеречному городу за рулем черной, наглухо тонированной восьмерки с перебитыми номерами и помогая собирать мзду с окрестных ларьков, я загнал сомнения куда поглубже. А еще через пару месяцев, подарил Ленке кольцо с охуительным бриллиантом за полторы штуки (естественно это был голимый фианит за полтос — хули шмаре брюлики то дарить). Спустя год мы, конечно, разъебали тачку, врезавшись в автобусную остановку, уходя от уазика, набитого ментами. Но, это хуйня — я пересел на сто девяностый мерин. Жизнь потихоньку наладилась, да и папаша вскоре купил восьмерочный апгрейд в виде девяносто девятой с длинным крылом и гидрокорректором фар.
Вроде бы все в порядке: и родители тьфу-тьфу живы-здоровы, и я как-то цел остался после всех передряг… Но вот открываю иногда папин старый ежедневник с единственной записью: — «Гордый владелец Белой Птицы…», и, не поверите, становится стыдно.
Вряд ли когда-нибудь признаюсь отцу, что спер его любимое зубило. Боюсь, не поймет. Хотя он у меня старикан продвинутый, на белой Инфинити рассекает. Профессор, хуле.
Кстати, в последнее время у меня с деньгами что-то совсем хуево.
© Яблочный Спас
