В пятнадцать лет я неожиданно стал очень взрослым. Знаете ли, к каждому в свое время приходит осознание того, что вот, ты был себе маленьким говнистым пиздюком, мог позволить себе разве что обосраться в штаны без особого последующего порицания окружающих, мог играть во всякую хуйню, жрать манку, капризничать, и запереть ебучего кота Рыжика в письменном столе оставив его там орать кошачьим козлетоном в то время, как ты гоняешь по окрестностям на велике с катафотами. Одним словом, заниматься чем-то абсолютно глупым и незначительным, четко осознавая, что в мире есть вещи, которые тебе не дозволены.
К пятнадцати годам я созрел. Я понял, что я вырос и возмужал, и по хую, что документально мое взросление не запротоколировано, что паспорт я еще не получил, зато духовно готов принять то, что три кита основ взрослой жизни- пить, курить и ебацца- это как раз то, что мне надо.
Поразмыслив немного, я понял, что ебацца мне тупо не с кем. Нет, попытки в этом направлении, конечно же были, но ни к чему хорошему это не привело. Однажды Владик спиздил у родителей гондон. Натуральный такой, советский. Изделие номер два. Он достал его из внутреннего кармана куртки, будто из-под сердца, гондон в белой бумажной упаковке с нанесенными розовыми расплывчатыми буквами, лежал на его дрожащей ладони, и мы с Андрюхой Бешиком зачарованно смотрели на него, как на неведомое сокровище, символизирующее нечто таинственное и запретное, которое доступно только взрослым.
В этот же вечер мы пригласили в гости к Бешику двух телочек, по словам Владика, они были стопудовый вариант. Как бы мы лишились девственности с их помощью технически мы представляли только в теории, тем более их было двое, а нас, как видите, трое. Но стопудовый вариант оказался каким-то хуевым. Ну, или не совсем стопудовым, потому как та, которая Аня, тут же смекнула чего мы от них желаем, поржала немного и послав на дорожку нас в пизду, сыбала в ночь. В пизду мы, конечно же, были не против пойти, но та, которая Вика долго мялась, а потом заплакав, сообщила, что является еще совсем не дефлорированным лицом женского пола, и просила ее не ебать. Пришлось не ебать. На следующий день Бешику вломили охуенных пиздофф вернувшиеся с дачи предки, потому что в квартире почему-то перестало хватать золотой маминой цепочки и набора открыток "Привет тебе, Олимпиада!"
После неудачной попытки нахаваться взрослых ништяков через плотскую любовь, мы решили пойти по пути наименьшего сопротивления и начать курить или бухать. Но курить я отказывался категорически. Я был тогда спортивен и упруг, а курение в отличии от бухла, процесс постоянный, поэтому в моих глазах, для спорта подходил меньше. Да и алкоголиком я становиться не хотел, в мои планы входило просто бухнуть. Ну, бухнуть и все. Подумаешь, хуйня какая. Я ведь уже взрослый мужчина! Мне пятнадцать лет все-таки, не хуйня какая.
Короче, мы с Владиком и Бешиком решили посидеть по-мужски за кружкой доброго эля. Но что такое добрый эль мы себе не представляли. Ровно как не представляли себе и что такое злой эль. Ну, читали про эту хуергу у Стивенсона про пиратов, но что это за такой добрый эль мы в душе не ебли.
Вместо доброго эля Бешик спиздил у отца бутылку доброй водки. Мы сидели в кружок у него дома и тем же взглядом, как на когда-то презентованный Владиком презерватив, смотрели на бутылку "пшенички".
-Ну, наливай, а то остынет- неуверенно произнес Бешик фразу, когда-то услышанную от своего дяди -алканавта.
-В смысле остынет? Ее что, кипятить надо?- удивился Владик.
-Вот ты дятел, так говорят просто- ответил Бешик.
-Сам ты дятел!
-Чего это я дятел? Это ты дятел!
-Нет ты, дятел!
-Нет ты!
-Нет ты!
-Вы оба дятлы- вмешался я- Мы что тут будем тут дупло долбить или бухать?
-Бухать- согласились оба.
И мы бухнули.
Я не буду рассказывать про то, какие страшные еблеты корчил Владик, вливая в себя огенный напиток, я даже не буду вам рассказывать про то, как Бешик блеванул прямо на ковер в прихожей, и уж естественно, хуй вам расскажу про то, как я боролся со спазмами и какие нечеловеческие муки испытывал глотая обжигающую горло гадость. Тут важен конечный результат, водку мы выпили.
Оставив заснувшего возле унитаза Бешика, мы с Владиком пошли домой.
До универмага "Молодежный" было идти легче потому, что мы с Владиком поддерживали друг друга, совершенно случайно найдя точку равновесия. Правда выглядели мы при этом странновато.Представьте двух малолетних мудаков, передвигающихся, держась за руки и наклонившись друг к дургу так, что их головы соприкасаются в упор, создавая таким образом точку опоры. При этом я шел как бы на цыпочках, потому что Владик был немного повыше.
- Вы что пидоры?- спросил Миша Хряк.
Он стоял, облокотившись на витрину универмага и лузгал семечки.
-Чо бля?- возмутился я.
А Владик попытался молча въебать Мише по широкому лицу, но не рассчитал и завалился н тротуар. Потеряв Владика в качестве опоры, я с ужасом заметил приближающийся к моему лицу асфальт, и только в последний момент успел подставить руку, поэтому спасся от неминуемой пиздюлины на еблете.
-Да ладно вам, уж и спросить ничего нельзя- вздохнул Миша Хряк- Идете как пидоры за руки, еще и выебываетесь. Ишь, какие вспыльчивые.
И на всякий случай Миша, сплюнув подсолнечную лузгу, забежал за угол.
Мы с Владиком встали, приняли правильную позу с упором и дошли до своего дома.
Потом мы попрощались и каждый пошел к своему подъезду.
Свет в моей квартире горел.
В моем мозгу этот факт вызывал следующие ассоциации: "Папа, мама, дадут пизды, дадут большой и страшной пизды, опасность, смертельная опасность, смерть."
Ужаснувшись, я решил переждать и оттянуть своей счастливое возвращение домой. Решение это было продиктовано чувством самосохранения и желанием жить.
Я сел на скамейку возле подъезда и стал ждать. Сидеть мне было трудно, голова гудела, в глазах плавал куст сирени, огни соседских окон и огромный черный кот, который с любопытством наблюдал меня с противоположной скамейки.
"Ничего, ничего",- думал я- "Сейчас посижу, протрезвею,родители уснут, все будет хорошо"
Противный склизкий комок метался от желудка до горла и назад. Я тогда еще не знал, что два пальца используют не только для того, чтобы свистеть.
Но тут дверь подъезда открылась и из него вышел мой папа. В руке у него был поводок, на другом конце которого рвалась посцать наша пинчериха Боба. Когда-то он был куплен как пинчер Боб, но потом подлог раскрылся, но к кличке он...то есть она уже привыкла.
Я посмотрел на это пришествие моего личного Апокалипсиса мутным взглядом, и противный комок все-таки выскочил наружу. Другими словами я блеванул.
-Ни хуя себе- сказал папа- Такой мотани ты еще не плясал, сынок. Бухой?
-Нет- ответил я и икнул.
-Понятно, пиздуй-ка домой, будь осторожен, там ступеньки.
-Я знаю- опять ответил я, опять икнул и пошел домой.
Дома я тихо и аккуратно поставил кеды на письменный стол, снял штаны, сложил футболку и положил ее под кровать, лег в постель и тут же уснул.
Проснулся в состоянии, хорошо знакомом любому человеку, для котрого слово "бодунище со сраными кошками во рту" не пустой звук.
Попытавшись мысленно восстановить события вчерашнего вечера, я понял, что часть кусочков пазла безвозвратно утеряна. А еще я пришел в состояние животного ужаса, потому что рано или поздно мне все равно надо будет выйти из комнаты и встретиться лицом к лицу со Святой Инквизицией с папой в роли Игнатия Лойоллы и Томасом Торквемадой в одном лице.
Пролежав почти до обеда, я понял, что расплаты все равно не миновать, набрался мужества, глубоко вздохнул и приняв выражения лица пионера-героя идущего на казнь, шагнул в неизвестность.
В неизвестности, то бишь на кухне было хорошо. Пахло оладьями.
-Доброе утро- сказал я голосом приговоренного, просящего закурить перед расстрелом.
Мама посмотрела на меня. "Сынок, сынок"-говорил мне ее красноречивый взгляд-"Как же так? Как мы вырастили тебя такого? Как и когда ты превратился в чудовище, сынок? Когда ты погубил себя? Как мы тебя упустили?"
Но неожиданно мама улыбнулась, и потрепав меня по волосам спросила:
-Завтракать, конечно, не хочется?
А младшая сестра Света, уминающая вишневое варенье ложкой прямо из банки показал язык.
В кухню вошел папа и поставил передо мной бутылку холодного пива:
-На, алконавт, блядь, похмелись. Что пили-то?
-Водку- ответил я.
-Сложный напиток- кивнул папа- Сколько и на скольких?
-Одну и на троих.
-Классика- сказал папа- Но все равно слабаки. Не умеете, не беритесь. Начинать надо с...
-Ты давай ему курс молодого алкоголика еще прочитай- перебила его мама- Совсем идиот?
-А я чо, я ж как лучше- ответил папа.
-Молчи уже- осекла его мама- А ты сынок, чтоб в последний раз такое было. Я серьезно говорю. Я сейчас и Владикиной маме позвоню, без него небось не обошлось...
Я ничего не понимал. По моим расчетам меня должны были уже полчаса как нещадно пиздить сцаными тряпками и прибивать к позорному столбу ржавыми гвоздями.
Весь день я был молчалив и задумчив. А назавтра решил, что ебацца наверняка лучше чем бухать.
С тех пор я нажирался в состояние говна всего раза три, не больше. Это в интернетах я такой лихой и развязный бухач-ебака, а на самом деле человек я малопьющий, и никак от этого не страдающий.
amorales69
