У молодого выпускника ВГИКа Балдеева разболелась душа – очень захотелось на телевидение. Он успокаивал ее водкой, коньяком, прикладывал к ней табачную копоть, опий, кокаин, мазал ее пивом, но все это или не помогало, или вызывало депрессию. Приезжал продюсер. Он поковырялся в мозгах, попросил спеть, но и это не помогло. На предложение идти на радио Балдеев ответил отказом. Все домашние - жена, дети, собутыльники, даже таксист Геннадьич предлагали каждый свое средство. Между прочим, и сокурсник Балдеева Иван Гламурный пришел к нему и посоветовал полечиться тусовкой.
- Тут, в нашем городе, чувак, - сказал он, - есть одна бабища, - глаза его масляно загорелись, - Заговаривала зубы продюсерам - первый сорт. Бывало, отвернешься к окошку, а она уже – извольте получить! Сила ей такая дадена...
- Где же она теперь?
- А после того, как ее из телевидения увольнили, в Питере у мамки живет. Теперь только этим и кормится. Ежели у которого человека заболит душа, то и идут к ней, помогает... Тамошних питерских на дому у себя пользует, а ежели которые из других городов, то по e-mail. Пошли ей, чувак, цидулку, что так, мол, вот и так... у бедного Васи душа болят, прошу выпользовать. А деньги за помощь почтой пошлешь.
- Ерунда! Моветон!
- А ты попытайся, попытайся, попытка не пытка. До смазливеньких актеришек очень охотница, живет с мамой, дурочка, конечно, но, можно сказать, чудодейственная дурочка.
- Пошли, Вася! - взмолилась жена. - Ты вот не веришь в тусовку, а я на себе испытала. Хотя ты и не веришь, но отчего не послать? Компьютер ведь не сломается от этого.
- Ну, ладно, - согласился Балдеев. - Тут не только что к бабище, но и к президенту цидулку пошлешь... Ох! Мочи нет! Ну, где твоя каракатица живет? Как к ней писать?
Вася сел за компьютер и взял мышку в руки.
- Ее в Питере каждая собака знает, - сказал Иван. - Пиши, чувак, на mail.ru, стало быть... А первая часть… Первая часть...
- Ну?
- Первая часть… Ох, горе то какое… Забыл ведь... Черт... Как же ее фамилия? Как сюда шел, помнил... Блин-с...
Иван поднял глаза к люстре и зашевелил губами. Балдеев с женой ожидали нетерпеливо.
- Ну что же? Скорей думай!
- Сейчас... mail.ru, mail.ru Забыл! Такая еще простая фамилия... словно как бы лошадиная... Кобылина? Нет, не Кобылина. Постойте... Жеребцова? Нет, и не Жеребцова. Помню, фамилия лошадиная, а какая - из головы вышибло...
- Жеребятникова?
- Да нет же. Постойте... Кобылицина... Кобылятникова... Кобелева...
- Это уже собачья, а не лошадиная.
- Да та еще сучка!
- Жеребчикова?
- Нет, и не Жеребчикова... Лошадинина... Лошакова... Жеребкина... Все не то!
- Ну, так как же я буду писать-то? Ты подумай!
- Сейчас. Лошадкина... Кобылкина... Коренная...
- Коренникова? - спросила жена.
- Никак нет. Пристяжкина... Нет, не то! Забыл!
- Так зачем же с советами лезешь, козел? - рассердился Вася. - Пошел вон!
Иван медленно вышел, а Вася схватил себя за сердце и заходил по комнатам.
- Ой, батюшки! - вопил он. - Ой, матушки! Ох, света белого не вижу! Да чтоб он сдох.
Иван вышел в коридор и, подняв к граффити глаза, стал припоминать фамилию:
- Жеребчикова... Жеребковская... Жеребенко... Нет, не то! Лошадинская... Лошадевич... Жеребкович... Кобылянская...
Немного погодя его позвал Вася.
- Вспомнил? - спросил он.
- Никак нет, чувак.
- Может быть, Конявская? Лошадникова? Нет?
И в доме, все наперерыв, стали изобретать фамилии. Перебрали все возрасты, полы и породы лошадей, вспомнили гриву, копыта, сбрую, открыли Яндекс, Гугл и Рамблер... В доме, в коридоре, на лестнице и даже в курилке родичи и знакомые ходили из угла в угол и, почесывая лбы, искали фамилию...
Ивана то и дело звали.
- Табунова? - спрашивали у него. - Копытина? Жеребовская?
- Да нет же, - отвечал Иван и, подняв вверх глаза, продолжал думать вслух: - Коненко... Конченко... Жеребеева... Кобылеева...
- Папа! - кричали дети от компьютера. - Тройкина! Уздечкина!
Взбудоражилась вся общага. Нетерпеливый, замученный Вася пообещал дать на пиво тому, кто вспомнит настоящую фамилию, и за Иваном стали ходить целыми толпами...
- Гнедова! - говорили ему. - Рысистая! Лошадицкая!
Но наступил вечер, а фамилия все еще не была найдена. Так и спать легли, не отправив электронного письма.
Вася не спал всю ночь, ходил из угла в угол и стонал... В третьем часу утра он вышел из комнаты и нашел Ивана спящим на подоконнике.
- Не Меринова ли? - спросил он плачущим голосом.
- Нет, не Меринова, чувак, - ответил Иван и виновато вздохнул.
- Да, может быть, фамилия не лошадиная, а какая-нибудь другая!
- Ты гонишь, чувак, лошадиная... Это очень даже отлично помню.
- Дурак ты Иван... Для меня теперь эта фамилия дороже, кажется, всего на свете. Замучился!
Утром Вася позвонил продюсеру.
- Пускай радио! - решил он. - Нет больше сил терпеть...
Приехал продюсер и привез договор. Вася расписался. Боль утихла тотчас же, и Вася успокоился. Продюсер, довольный, поехал в студию. Около общаги он встретил Ивана... Гламурный стоял возле мусорки и, глядя сосредоточенно себе под ноги, о чем-то думал. Судя по морщинам, бороздившим его лоб, и по выражению глаз, думы его были напряженны, мучительны и не первый час...
- Буланова... Чересседельникова...- бормотал он. - Засупонина... Лошадская...
- Нехрен на дороге стоять! – рявкнул на него продюсер. – Пошел вон, сопляк...
Иван тупо поглядел на продюсера, как-то дико улыбнулся и, не сказав в ответ ни одного слова, всплеснув руками, побежал к общаге с такой быстротой, точно за ним гнался Шумахер.
- Вспомнил, чувак! - закричал он радостно, не своим голосом, влетая в комнату Васи. – Вспомнил, слава продюсеру, чтоб он сдох! Собчак! Собчак фамилия бабищи! Собчак, чувак! Посылай письмо sobchak@mail.ru!
- Хрен тебе! - сказал Вася с презрением и поднес к лицу его два средних пальца. - Не нужно мне теперь твоей лошадиной фамилии! Хрен тебе!
(с) Пузырьков
