Я стою на обочине и смотрю, как он переходит дорогу. Виляет между машинами, визжат тормоза, сквозь шум прорывается водительский мат. А он всё идёт, не понимая, что его заставило перебегать многополосную дорогу, полную мчащихся железных убийц.
Останавливается на разделительной линии, оглядываясь по сторонам, пытаясь уловить момент, когда можно проскочить между автомобилями. «Сейчас, давай! Беги!» - кричу я и даже подталкиваю мысленно. И он меня послушал, хотя не слушал уже очень давно. Но сейчас мотает головой, пытаясь понять, кто крикнул. И бежит. Прямо под чёрный «Ауди», летящий со скоростью самолёта. Молодой парень за рулём смотрит куда-то в сторону.
Слышу, как дробятся кости таза, как ломается позвоночник, как череп разбивается о лобовое стекло. Лицо превращается в месиво, тело бесформенным окровавленным мешком взлетает в воздух, и, перелетев через автомобиль, падает прямо под колёса едущего сзади «Паджеро». Паренёк в «Ауди» резко бьёт по тормозам, машину заносит, она скрывается под брюхом едущего по встречке фургона-длиномера, и тот тащит её дальше с визгом тормозов и скрежетом рвущегося металла.
Десяток столкнувшихся машин, запах бензина, истерический вой заклинившего сигнала, люди, бегущие на помощь, водители, вылезающие из помятых автомобилей. Мне это уже не интересно. Кроме двоих никто особо не пострадал. Так – разбитые носы, вывихнутые пальцы, ушибы и царапины. Здесь делать уже нечего.
На противоположной стороне дороги размытый силуэт поднимает руку с оттопыренным большим пальцем. Отвечаю тем же жестом, разворачиваюсь и ухожу.
- Ну, - спрашивает Андрей, - что будем делать?
- Ничего. Всё остаётся в силе. Я вину беру на себя, ты идёшь в отказ. Я давно готовился, завалил контору просьбами и жалобами. На все вопросы буду отвечать, что предупреждал. Думаю, ничего страшного мне не сделают.
- А если не поверят?
- А что они докажут? Ничего.
На самом деле мне плевать, что со мной сделают.
- Моему голову оторвало, правда и головой это назвать сложно. Нашли на заднем сидении. Крышу срезало у машины начисто.
- Видел.
- Он под наркотой был.
- Ну и, слава Богу. Меньше объясняться. Мой тоже пьяный.
- Не люблю я эти комиссии.
- Фигня. Прорвёмся.
Моего подопечного звали Олег. Ума не приложу, кому вздумалось приставить меня к нему. Кто-то возлагал на него большие надежды. Но я сразу понял, что это пустая затея. Нужно было придушить его ещё в колыбели. На мои рапорты отвечали коротко, мол, там, наверху виднее. И я честно исполнял свои обязанности. Без особого рвения, конечно.
Олег спился уже в двадцать лет, как только вернулся из армии. Сколько раз я вытаскивал его из передряг. Потом он женился на такой же алкашке, как и сам. Счастливая пьяная семейная жизнь быстро перешла в бытовуху с нехваткой денег, ссорами и избиением жены. Жену некому было защищать, поэтому синяки и ссадины стали естественной частью макияжа. Однажды я отвёл его кулак, и он попал в дверной косяк. Три сломанных пальца ничему его не научили. Тогда я завёл Олега в подворотню, где его отделала толпа отморозков-малолеток. Я хотел, чтобы он понял, что такое боль, и чем может закончиться пьянка. Месяц в больнице пролетел, и никаких выводов сделано не было. Он меня не слышал, игнорировал и не замечал. И даже, если я мог спасти его от несчастного случая, то спасти печень я не в силах. Зимой он отморозил пальцы на руках, уснув в сугробе. Но тут я ничем бы не помог. Не тащить же мне его на плечах. Конечно, можно было привести кого-нибудь, но я не стал этого делать. Просто не стал. Возможно, я бы так и продолжал возиться с этой тварью, смотреть, как он мутузит жену, пропивает последнюю посуду, и валяется пьяный в грязи, если бы мне не попался на глаза несчастный случай. Мальчик провалился в открытый канализационный люк. Упал неудачно и умер до того, как его успели достать. И никого рядом не было. Такое пустяковое дело – увести от открытого люка. Но там, наверху, виднее. Я мог спасти его, если бы не нянчился с Олегом.
Канцелярию завалили мои докладные, просьбы о пересмотре патронажа, жалобы на подопечного, что он безнадёжен и не имеет смысла продолжать опекать его. Но каждый раз приходили отписки. А однажды даже получил взбучку от босса и требование, чтобы я прекратил нытьё.
Вокруг гибли люди: хорошие, добрые, честные люди, которых я мог спасти, которых хотел бы спасти. Но я не имел права вмешиваться в их судьбы. Это бесило. Олега я возненавидел, хотя должен быть беспристрастным, должен просто выполнять работу, и не иметь к клиенту никаких чувств. Я подал рапорт, в котором просил отстранить меня по причине личной неприязни. «Знаю, знаю, - хлопал меня по плечу босс, - понимаю и сочувствую. Но не кого сейчас поставить на твоё место. Сам знаешь, какие проблемы с кадрами. Потерпи».
Однажды я встретился с Андреем, который рассказал о своём подопечном – сыне какого-то депутата, полном отморозке, наркомане, не просто неприятном, а социально-опасном. Чувствуя безнаказанность, он мог изнасиловать любую понравившуюся девчонку, избить человека просто так, ради развлечения. На машине он ездил, наплевав на все правила. На машине…на машине. Тогда и созрел план.
В большом светлом зале за длинным столом сидит комиссия. Я присаживаюсь на уголок табурета напротив.
- Я не имел на него никакого влияния. Ему было наплевать на меня. Все мои попытки влиять на поступки ни к чему не приводили. Я мог делать только то, что зависело от меня. Тандем не получился.
- Это говорит о вашем непрофессионализме? – спрашивает толстая тётка в балахоне и с лавровым венком на голове.
- Это говорит о том, что он мудак. Больше ни о чём. Никак не пойму, зачем нужно было приставлять меня к нему.
- Это не…
- Знаю, это не нам решать. Но мне кажется, даже там, - указываю на потолок, - если допускают ошибки, то нужно набраться смелости и признать это. И исправить. Понимаю, конечно, непогрешимость, мудрость…
- Вы понимаете, что за ересь сейчас несёте? – старик в монокле гневно сдвигает брови, из-за чего окуляр падает и повисает на цепочке.
- Да, понимаю. Конечно, понимаю.
- Вы не смогли наставить его на путь истинный.
- А вот это, пардон, - возмущаюсь я, - не входит в мои функции. Я не наставник. Моя задача – охранять и защищать. Никто две ставки не платит за совместительство.
- Ещё один отправился в ад. Вы это понимаете?
- Там ему и место!
Комиссия, возмущённая таким кощунством, загудела. Председатель стучит карандашом по столу, требуя тишины, и, когда все утихли, говорит:
- Вас обвиняют в самоуправстве. Что вы скажете?
- Чушь, - бросаю я, - даже в мыслях не было. Ничего нельзя было сделать. Он просто взял, и пошёл через дорогу. Я пытался его остановить, но бесполезно.
- Что вы крикнули ему вслед?
Они даже это знают.
- Чтобы он бежал.
- Зачем?
- Он мог успеть, если бы тот дебил не ехал с бешеной скоростью.
- И не смотрел по сторонам.
- Это не ко мне.
- Его кто-то окликнул?
- Понятия не имею.
- Вы видели кого-нибудь из коллег в том месте?
- Да. Андрея. Но я увидел его уже позже. После аварии.
- Что он вам показал? Что означает этот жест? – председатель показывает большой палец.
- Это знак приветствия. Профессиональный.
- А как вы объясните вот это? – извлекает из стопки бумаг мой рапорт. - Личная неприязнь?
Невнятно пожимаю плечами.
Председатель задумывается, долго чешет нос, листает бумаги. К нему сзади подходит шеф и шепчет что-то на ухо. Ситуация меня даже веселит. Никому не нужен скандал и тёмное пятно на репутации конторы.
- Вы свободны. Мы сообщим о вердикте.
В коридоре стоит Андрей, нервно теребит мочку уха. Ждёт свою очередь.
- Что там? – спрашивает он.
- Расслабься. Всё по плану. Только не проболтайся.
- Вам обоим предъявлено обвинение в халатности, - говорит шеф. – Еле отстоял. Меня не интересует, что там на самом деле произошло. Но чтобы больше никаких сюрпризов. Чтобы я о вас вообще никогда не слышал. Вот вам разнарядка.
Шеф протягивает нам с Андреем конверты.
- Пошли вон.
Появление ребёнка я жду прямо в родовой палате. Это будет мой новый подопечный. Я уже знаю, что родится мальчик. Отец – начальник районного отделения милиции, мать – домохозяйка и стерва. Зачем их ребёнку ангел-хранитель, я не стал спрашивать у шефа. Но чувствую, что это мне в наказание за предыдущую халатность. Может, прямо сейчас остановить эту цепочку и устроить им роды со смертельным исходом?
©goos
