В СССР, как известно, секса не было. Были пятилетки, заводы-гиганты, БАМ, нефтепроводы, съезды КПСС с судьбоносными для страны решениями, генсеки, валютная статья и академик Сахаров, а поди ж ты… Не было секса, и всё! Эту сомнительную сентенцию выдала в разгар перестройки на телемосту с обаяшками Познером и Донахью некая охуевшая дамочка, заставив изрядно поржать всё население тогдашнего Союза совокупно с населением США, которое уверовало, что хомо советикус размножается исключительно путём занятий марксизмом.
Ибо был в СССР секс, и даже очень был! И плодились, размножались за занавесочками в коммуналках, умеряя страстные стоны и вздохи, да и врачи в КВД без работы не оставались…
Впрочем, ностальгировать по тем временам охоты нет. Просто история, напрочь разбивающая выкрик отчаянной тётки, произошедшая в те годы, когда вся страна с увлечением следила за троеборьем в ЦК КПСС – «два слова без бумажки, две минуты без поддержки, гонка на лафетах».
Мы, подростки, тогда глушили гиперсексуальность или мастурбацией на игральные фотокарты с интимными моментами, которые распространяли в поездах неразговорчивые глухонемые, или познавали тайны секса более естественным, чем на уроках анатомии, путём, зажимаясь с одноклассницами в пыльных, пахнущих подгоревшей рыбой и кошачьей ссаниной подъездах, не имевших кодовых замков и домофонов..
Вот Виталик Гришин был дурак – не учёл два важных обстоятельства, время и место, и трахнул Шайбу около входа в подвальное помещение школы.
Шайба – юная леди с олигофренией в степени лёгкой дебильности была честной давалкой. Недостаток IQ у неё с лихвой искупался повышенным либидо, и немало моих ровесников познали запретный плод в её объятиях. При этом во время ебли она имела обыкновение достаточно громко озвучивать процесс совокупления.
Словом, классная рукамиводительница пережила сердечный приступ, когда, проследовав на звук, обнаружила дёргающуюся жопу Виталика, яростно совершавшего копулятивные фрикции над превосходящей его по объёму раза в два тушкой Шайбы.
Так и не дав совершиться окончанию соития, выволокла его со спущенными штанами на свет божий, вереща при этом так, как будто её саму выебли, причём в жопу и без вазелина, грозя Виталику различными репрессиями.
После занятий Виталик пригласил Саню, Стаса и меня на, как бы сейчас сказали, саммит. Мы собрались в полураспижженной дачниками на доски беседке.
- Пиздец мне, - кратко обрисовал ситуацию Виталик, затянувшись кисленькой болгарской сигаретой. – Или из школы по пизде мешалкой, или батя из табельного уконтрапупит…
Батя Виталика – худощавый высокий мужик с рыжими усами и усталыми глазами на красном лице, работал на Петровке, 38, и нещадно драл отпрыска офицерским ремнём за невинные шалости последнего – Виталик то подкидывал живую крысу в раздевалку к девчонкам к вящему их неудовольствию, то пытался беспалева «отложить» нехилых размеров «личинку» возле кабинета завуча, но был пойман на месте преступления, не сумев вовремя прервать процесс дефекации.
- Пиздец… - эхом отозвались мы с Саней.
- Но есть нюанс, - философски произнёс Стас, четвёртый член нашего совещания в верхах, парень, обладающий исключительными математическими способности, поэтому неизвестно как затесавшийся в нашу кампанию разпиздяев. – Ты ведь в путягу собрался, так?
- Ну, так, - пробормотал Виталик.
- Так вот, - для значительности подняв указательный палец на правой руке, изрёк Стас - если выпрут – то им самим всем пиздец, поскольку за показатели в РОНО их выебут, как сидоровых котов. Во-вторых, - батёк твой не Иван Грозный, грохать отпрыска вряд ли будет. Снова ремнём отмудохает – и пизда рулём. И, в-третьих, мы поддержим, правда, мужики?
«Мужики» согласно закивали.
* * *
И «судный день» настал.
В классе перед суровыми взглядами товарищей возле окна стоял, опустив голову, Виталик. «Потерпевшая», судя по блудливой улыбке, бродящей на рябом от возрастных прыщей круглом личике, за которое, она, собственно, и получила своё прозвище, похоже, отнюдь себя таковой не считала.
- Дети, - классная набрала побольше воздуха в могучую, как полное собрание сочинений Толстого грудь, - сегодня мы обсуждаем возмутительное поведение Виталия, который… - она зашипела, как сифон, мучительно, несмотря на филологическое образование, подбирая «возмутительному деянию» приличествующий случаю синоним. – Обидел Любу…
Аудитория заинтересованно оживилась, жаждая подробностей.
- Сперва, - взяла себя в руки класснуха. – Виталий должен перед лицом всего класса извиниться перед девочкой.
Виталик вздохнул. Со стен класса на него строго смотрел Лев Толстой, с хохлячьей хитринкой поглядывал Гоголь, и мрачно взирал Достоевский. Он ещё раз вздохнул, и подошёл к Шайбе:
- Ну ты это… Того… Извини…
Шайба плотоядно улыбнулась и кивнула.
- Теперь он, как честный человек, должен на ней жениться! – негромко, но слышимо в ближайшем окружении, подъебал Саня.
Класс грохнул.
- Маааааалчать! – рявкнула класснуха, ликом став революционного кумачового цвета. Мы притихли.
- Педсовет вынес на решение вопрос об исключении Виталия Гришина из школы. Хотелось бы узнать мнение класса. Кто «за» - прошу поднять руки. Несколько человек нерешительно задрали передние конечности.
- Кто против? – мы со Стасом и Саней решительно подняли руки, глядя на нас, потянул вверх руки остальной класс. Виталик, в сущности, был шебутным, но незлобивым парнем, нам нравилось слушать его враки, которые он рассказывал невъебенно правдиво, с правдивым, ясным выражением голубых глаз.
Классная рукамиводительница злобно глянула на нас, и вышла из кабинета.
Виталик был оставлен в стенах альма матер, после восьмого класса ушёл в ПТУ, и судьба надолго разбросала нас…
А тогда…
- Ну, что, мужики, пошли газировку пить? С сиропом! У меня пятнадцать копеек есть! – подмигнул голубым глазом Виталька.
© Штурм
