Замечательная история произошла недавно с Лёхой.
Я как-то рассказывал, помним, да? Что он долго устраивал свою бурную личную жизнь, страдал через это, и все не мог определиться. Копался, в общем.
А когда его амурная жизнь окончательно заходила в тупик, он, страдая, звонил мне, и грустным утробным голосом просил - «Ну познакомь меня уже с бабой. Хорошей. Тихой. Покладистой... Можно с резиновой...»
«Блиат, Лёха! - возмущался я, - Все-таки неприятный ты человек. Одни хлопоты с тобой! Уже разгони своих, дерущихся табуретками истеричных женщин, и иди, знакомься с первой встречной! А сейчас не истерии и обязательно напейся сегодня. Это мой тебе наказ!»
Я вообще щедр. Очень щедр. Я щедрее Салтыкова-Щедрина.
Но, не обо мне сейчас.
Короче, Лёха познакомился таки.
И все у них так закрутилось замечательно. Любовь такая прям платоническая, что оторваться друг от друга не могут. В магазин даже не сходить. Ага. Голодают заразы, но трудятся.
Сообщает мне все это, чтобы я пожалел что ли?
Я был как скала - «А что голодаете, это правильно... Сытый человек инертен. Он уже не помнит острый вкус лишений, ему уже не приносят пронзительную радость мелкие события, не будоражат нерву напряженные мысли... Он и мечтает-то уже лениво, через губу, не глубоко, не ярко... От этого разум его вял и не азартен, как хер старца...»
На что Лёха плевал три раза в трубку, и испуганно кричал - «Типун тебе на язык!».
И прямо вижу, как он сразу после этого бежал скорее к своей пассии, убеждая себя что еще «огого!!!», и заходил как мессер со стороны солнца, и накрывал внезапно.
И вот Лёха звонил, и делился постоянно этими гадкими радостями.
Бунин, итить его в складку.
А тут чего-то звонит и не делиться. Удивительно. И голос у него такой убитый-убитый. Стонущий какой-то.
Оказалось...
Ночное веселье в самом разгаре, вот-вот уже...
- Аааааааааааа!... - как-то сдавленно закричал Лёха, и выгнулся дугой.
- Ох!... Милый!... Тебе хорошо? - любящий шопот.
- Ааааааа!!!... - не успокаивался Лёха, застыв в немыслимой позе и выпучив глаза в обои.
- Ты знаешь, мне тоже очень хорошо с тобой! Очень-очень! Правда!
- Шссссспиииуу... - непонятно засвистел Лёха, сделав страшное лицо.
- Ты не хочешь, чтобы я об этом говорила?
-...шшш.. сэ..пэ..
- А что тогда?... И почему ты разговариваешь со мной этим неприятным лицом?
- ...шшшспинааа... - наконец дошипел он, пытаясь вынуться и слезть.
Спину ему прихватило в самый интересный момент.
И так, говорит, замечательно прихватило, что искры прям из глаз.
Не вздохнуть, не, простите, свистнуть. Шевельнуться невозможно.
Выхаживала она его героически, в туалет водила, с ложки кормила. Ну и Лёха оклемался постепенно.
И вот прошло несколько дней, он уже расходился нормально.
И приехал к нему товарищ, которому Лёха должен был что-то там передать.
А домофон в очередной раз сломался. И Лёха спустился вниз лично.
И вот уже когда он поднимался на лифте наверх, и когда двери стали открываться на этаже, Лёха зачем-то чихнул.
Это малозначимое событие повлекло за собой калейдоскоп неприятностей.
Адский прострел в спине заставил Лёху замереть с выпученными глазами.
А уже в следующую секунду, одеревеневшее тело Лёхи, стало падать через открытые двери на площадку.
Говорит, упал - даже руки не смог подставить, так парализовало. Больно приложился.
А спина все не отпускает. Ногтями скребет по кафелю, а сделать ничего не может. Даже голос перехватило, и только сиплый свист (в хорошем смысле), издаёт.
И сюрреализм такой на лестничной клетке происходит - тело шипит и скребет ногтями, ноги в лифте, и только дверь закрываться начнет, по ногам ударит, открывается.
И так, Лёха говорит, жалко,жалко себя стало... От беспомощности. Не позвать, не до двери своей доползти... И лифт еще этот гадский по ляжкам!
«Не дай бог, - еще думает Лёха, - выйдет кто... подумают ведь, что напился»
Интеллигентный очень.
И тут как раз, нате вам, старушка-соседка с палочкой. Слепенькая, глухенькая, неустойчивая на ветру.
И Лёха такой, зашипел предупредительно снизу, пальцами заскреб...
Но открывающиеся двери лифта этот мелкий шорох заглушили. И старушка сразу к ним устремилась. А видеть ей вообще было необязательно, знала она тут все на ощупь.
Ну и зацепилась она за Лёхину голову, и полетела в лифт.
Ыыыыы! - Лёху проткнула новая вспышка боли. А старушка заблажила голоском тоненьким - мол, навалили тут кучу какую-то неприятную... и заскреблась, завозилась с палочкой у Лёхе на крупе, больно колясь коленками и локтями.
И главное, вот только уже почти равновесие нащупает, оттопыриться на локтях, двери лифта - шарах, по ней!! - снова заваливается и блажит тоненько. И в бессилии кулачком еще сухеньким колотит - «Хто тут?!!».
В какую-то минуту Лёха понял, что сойдет здесь с ума и неминуемо умрет.
Прямо тут, на холодном кафеле. Затоптанный бабушкой. Бесславно и нелепо.
Но счастье, наконец, ему улыбнулось.
На площадку вышла молодая мамаша с ребенком.
Они звонко закричали, не понимая, что за сатанинские игрища тут происходят. На крики выскочили соседи, и таки сняли возбужденно сопящую бабушку с Лехиного, истоптанного хребта.
«Ну и как ты сейчас?» - спросил я.
«Взял тайм-аут. Ночью сплю. Полноценно питаюсь. Внутри хорошо стало и приятно. На душе в смысле. Понял для себя, что рекорды все мы уже поставили, из большого секса пора уходить на тренерскую, себя нужно беречь... Хм... А соседка-старушка здороваться начала. Вот никого не узнаёт, а со мной здоровается... странно... Думаю, жизнь налаживается»
(С)Кэп
