В 80–е годы мой друг Костян преподавал физику в училище, которое готовило воспитательниц детских садов. Это был цветник. Дружку там было хорошо. Авторитет у него имелся. Ну а как же – единственный бородатый мужик в царстве женщин.
Парень он был опытный. В училище он пришёл, несколько лет проработав в сельской школе в Гвинее. Мне нравилось одно его фото – на фоне африканских кустов, в обнимку с молоденькой негритянкой топлесс, стоит Костян.
— Соседка, ученица, — приговаривал Костян, с умилением глядя на фотографию.
Как–то раз он опоздал на собственный урок минут на пять. Открыл дверь, вошёл в класс.
У доски стояла ученица – весёлая румяная толстушка, местный «клоун». Вывалив наружу одну из своих объёмных белоснежных грудей, она потряхивала ей и приговаривала:
— Я Чингачгук — большая сиська!
Класс покатывался со смеху.
При появлении Костяна образовалась немая сцена. Толстушка заправила аппетитную деталь обратно в кофту и мгновенно заняла своё место за партой. Все тридцать студенток сидели с красными рожами, давились от сдерживаемого смеха и утирали слёзы.
У Костяна на лице не дрогнул ни один мускул. Он сел за стол, и начал урок.
Постепенно всё вошло в свою колею. Педагог что–то объяснял, студентки слушали. Инцидент был забыт.
Но Костяна мучила некоторая незавершённость… Чего–то явно не хватало. Нужна была изящная точка.
Подошло время спрашивать домашнее задание. Педагог открыл журнал. Возникла гнетущая тишина.
— К доске пойдёт… Пойдёт к доске…
Головы студенток вжались в плечи. Все смотрели кто куда, но только не в сторону учителя.
— К доске пойдё–о–от… Ну, Чингачгук, иди!
Урок закончился конвульсиями, рыданиями, стонами и истерикой. К доске так никто и не пошёл.
