На общегородском школьном митинге начальник гороно сказал, что если мы продержимся целый час в живой цепочке и никого не пропустим через неё, то империалисты испугаются и выпустят Леонардо Пелтиера.
Толик Блинов спросил:
- Никого-никого, даже скорую?
А начальник гороно посмотрел на Толика, внимательно так, и ответил:
- Ни-ко-го! И я не шучу.
А он шутить и не умел, это мы и так знали.
А Танька с параллельного стала к нам пробиваться, чтобы её рядом с Толиком поставили, она в него влюблена была, тили-тили-тесто. Но её поставили далеко от нас, в самом начале цепочки, у памятника командарму Громову, как раз за его каменной саблей, напротив восьмой школы, бывшей городской тюрьмы. А мы встали с другой стороны цепочки, у домика с белым забором по улице Ленина – так у нас называли психушку.
И вот мы стоим за углом психушки, Толик, я и ещё один наш, а все остальные заворачивают за этот самый белый забор, там даже начальник гороно не проверял, как мы стоим, - и тут через забор лезет дядька мой, дядь Коля, он каждую весну тут лечился, не в психушечном отделении, а в другом, где алкоголиков лечили. Психов-то держали взаперти, а алкоголикам полегче было, можно было через забор сбегать или через дырку в высокой калитке – в магазин или ещё за какой надобностью, - тяжело же месяц выдержать «насухую», дядь Коля однажды жаловался моему бате.
И вот дядь Коля лезет, а нам его пропускать нельзя. У нас Леонардо Пелтиер у империалистов, кто ж мы после этого будем, если подведём его. А дядь Коля посмотрел на нас и аж расплакался, - спасайте, говорит, пацаны, трубы горят, ты что, говорит, Виталька, дядьку уморить без лекарства хочешь.
Ну и пропустили мы его, что делать. И обратно потом, с бутылками в штанине. Он их как-то хитро петельками к резинке трусов привязывал, чтобы «не запалиться».
Ну вот, час прошёл, выстояли мы, а на следующий день нас в школе с утра собрали, чтобы зачитать приветственное письмо от Леонардо Пелтиера, где он говорил, что империалисты уже перепугались и вот-вот его выпустят. А Танька с параллельного сказала, - наверное, хотела Толику понравиться, - что по «Голосу Америки» объявили, что Леонардо Пелтиер убил кого-то, даже двух. А ещё – они там, у памятника Громову, пропустили вчера бабку в гастроном. Да не один раз, а целых четыре! Бидончик она дома оставила, раззява. И значит, всё было напрасно, и не поможет Леонардо Пелтиеру наша цепочка.
И я после этого та-ак разозлился на алкашей, пусть даже дядь Колю, и на старушек, что решил никогда больше не пить и не уступать старушкам место в автобусе.
И не уступал долго-долго, - пока не сгоняли. Старушки-то у нас бойкие, их к империалистам забросить – они без единого выстрела освободили бы всех заключённых из застенков.
А насчёт алкоголя у меня получилось – до конца первого курса вообще не пил. Пока не влюбился в Таньку - не с параллельного, в другую, - и не напился; у таксистов на Цветном водки не было, так я на Морском купил, у бабки какой-то, втридорога.
А Леонардо Пелтиера до сих пор не выпустили.
Вот все беды у нас от алкоголиков и старушек!
serafimm.livejournal.com
