К живописи отношусь ровно. Хотя нет, одна картина нравится. В далеком 1937 году, в очередном припадке, ее наваял всемирно известный параноик Сальвадор Дали. «Сон» называется. Та самая, где спящая голова, похожая на надутый гандон, висит в пространстве; вернее, не висит, а подпирается тонюсенькими палочками. Таким образом, волшебник кисти намекнул, что если какой-нибудь глупарь, чисто из интереса, толкнет одну из палочек, то спящий чан тут же ебнется оземь и, естественно, проснется. Что будет дальше — догадайся сам. Думаю, ничего хорошего. Потому, как будить человека — смертный грех. А голову, тем паче.
Проснулся я не от происков глупарей, а от странного стука, доносившегося из кухни. Наверное, такой же стук издавался бы, если бы карга-смерть, в томительном ожидании очередного трофея, нервно долбила костяшками своих корявых пальцев по столу. Ну, это так. Нездоровые фантазии. Детские. Что же там за хуйня происходит?
Я встал с кровати, почесал яйца и, шатаясь, направился навстречу неизвестности. Смертью оказался воробей, оголтело клевавший рассыпанную на столе гречку. «Вот пидарас!!», — подумал я и метнул в маленького засранца тапок. С косого глаза не попал. А птичка оказалась на редкость проворной и с первого захода выпорхнула в настежь открытую форточку. Источник зловещего шума был устранен, и мне ничего не оставалось, как выпить немного спирта и пойти встать в партер со своей женой Ириной. Ирина, к слову сказать, вчера меня жестоко наебала. Пообещала дать в жопу и предательски скопытилась на втором пузыре. Можно было, конечно, пристроится к спящей красавице, но врожденная порядочность обрубила скотские мысли и приказала отдыхать. Что ж, придется потребовать сатисфакции. С будунища — это вообще цимус. Острота ощущений другая.
Отшлифованным движением я налил себе половину лобастого, выпил и смело пошел ебацо.
Ирина не спала. Видно очком чуяла тревожного кабанчика.
— Андрей, у меня ухо болит, — с ходу отмазалась она.
— Ну и что? Мы вроде договаривались о жопе, милая, — занегодовал я. — Даже слабо разбирающийся в анатомии школьник с легкостью докажет, что ухо и жопа — это не одно и тоже. Так что не гони, а?
— Все тебе жопа, жопа. Ты хоть знаешь, какие боли испытывает человек при отите?
— Не знаю. Я не болел. Если не учитывать тот случай, когда мне жеребенок в деревне копытцем в чайник уебал. И с какого хуя у тебя вообще отит приключился? С перепою что ли?
— Не знаю. Иди лучше в аптеку. Борного спирта возьми,— грозно повелела супруга, и тут же мягко добавила. — Ну и пивка. Себе.
Короткий, но содержательный разговор поставил все на свои места. Холостой денек получится.
С тяжестью на душе я покинул апартаменты и отправился за лекарствами. По дороге не преминул обоссать угол собственного дома. Традиция, знаете, такая. На удачу. До аптеки пиздячить с километр. Мало ли чего. Но километр я так и не прошел, потому что у обшарпанного ларька, именуемого в народе «Тучка», встретил своего давнего знакомого Севу.
Раньше Сева был отпетым маргиналом или, скорее, отпитым. В последнюю нашу встречу, года два назад, его хлеборезка реально походила на большую волосатую алычу и имела мало общего с человеческой физиономией. Субтильное тело практически победило гравитацию и вот-вот собиралось улететь на Луну. Областная газета наверняка уже готовила сенсационную статью под названием «Беспилотник «Всеволод Куницин» вошел в окололунное пространство!!!!» Ура, товарищи! Это прорыв!!!
А я тогда серьезно подумал, что Сева вскоре увидит и поцелует своих усопших родителей. Ан нет. Глянь. Живой.
Честно сказать, я его даже и не признал сразу. Стоит бычара, весь из себя разодетый, и пиво пьет. Бывает. На обратном пути и я зацеплю пару бакланей. Пиво — напиток народный. Всем слоям населения доступный.
Просквозив линкором мимо «Тучки», я услышал за спиной хриплый голос:
— Что, Андрюх, зазнался?
Я обернулся и несколько секунд смотрел на сомнительный объект взглядом неожиданно обосравшегося филина. После внимательного изучения фигуранта сомнений не осталось. Сева. Бля буду. Сева.
— Здорово, корень! Да ты прям Амиттахб Баччан! Йобано, Сев, как ты расцвел, — в полном недоумении произнес я и протянул Севе руку. — Это ж надо такое! На работу устроился?
— Кто понял жизнь — работу бросил, — сказал он, громко засмеялся и отметился крепким рукопожатием.
У меня аж кости хрустнули. А от смеха мурашки по коже пробежали. Не смех, а внутриутробный прерывистый рык. Нихуясе парень номера выдает. Был-то дистрофан дистрофаном. Возмужал.
— А ты куда это намылился, корешок? — спросил Сева.— Ебнешь пивка?
— Давай.
Через час мы с Севой мчали на его джипаре по улицам города и вели беспорядочную стрельбу по мирным гражданам. Граждане, охваченные животным страхом, щемились кто куда. Для этой зловещей акции Сева снабдил меня пистолетом-пулеметом Шпагина, а сам вооружился повеселей — штурмовым винтарем Tavor Tar-21.
На вопрос, откуда у него ППШ, Сева засмеялся и сказал, что такого говна у него в гараже выше крыши. От деда осталось.
— Живем один раз. Давай веселиться, Андрюха!! Вали всех нахуй!! Старайся больше бабок угандошить! Ненавижу бабок, — оскалившись, кричал Сева и пускал очередную порцию свинцовых пилюль по запаниковавшим гражданам.
Мне, честно сказать, эта потеха понравилась. Давно мечтал убить кого-нибудь и выебать. Я даже попросил Севу остановиться для того, чтобы засунуть своего царя пижамы в только что подстреленную пожилую особу. Когда я задрал ей юбку и порвал панталоны, то из пизды у нее вылез одноглазый хомячок и мило мне улыбнулся. Желание овладеть старушкой мгновенно улетучилось, и я пустил очередь прямо в ее вонючую нору. Хомяк завизжал, назвал меня гандоном, после чего быстренько скончался. Вместе с тем бабушка ожила, грязно выругалась, встала, взмахнула невесть откуда взявшимися крыльями и полетела. Нихуясе. Я вскинул ППШ и разрядил в нее оставшиеся в магазине патроны. Бабушку слегка трепануло, но чуть придя в себя, она прямо на лету раздвинула ноги и ответила мне тремя одиночными выстрелами. Пули-хомячки, дико визжа, по очереди покинули калитку старой мандавошки и прошли в пару сантиметрах от моего жбана. Еще недавно мертвая старушка смачно газанула и метнулась в небесную высь. Я стоял и заворожено пялился на удаляющуюся точку.
— Андрюха, брось ты ее нахуй! Запрыгивай! — крикнул Сева. — На рынок поедем!! Там таких старух с хуеву тьму.
— Ты видел? — испуганно спросил я
— Да видел. Говорю же, гасить их надо. Надежно. Напалмом жечь, блять.
— Да я вроде загасил, Сев.
— Загасил. Хорошо хомяки мимо пролетели. Прикинь, если бы попали. На асфальте их буквально разорвало. Ладно, помчали. Нас на рынке заждались уже.
До рынка мы не доехали, потому, как по дороге обнаружили любопытного пассажира. В общем, следующей и последней нашей жертвой стал певец Стас Михайлов. Этот гуманоид не нашел ничего умней, как гулять без охраны во время такого шухера и напевать песенку про все для тебя. Выскочив из машины, как два сайгака, мы от души отхуярили его прикладами. Стас, как и предполагалось, оказался трусливой гнидой и плача предлагал лавэ, только чтобы мы ему дали пару минут гандикапа. Ну, чтобы съебаться подальше. На что Сева засунул ствол своего винтаря в жопу шансонье и произвел две короткие очереди. Стас умер. И самое главное никуда не улетел.
— Собаке — собачья смерть,— резюмировал Сева, зловеще глядя на кровоточащую жопу Стаса. — Этот контрацептив своим блеянием лично меня конкретно притомил.
— Фуфел, а не певец, — согласился я с корнем. — Да и Иринке моей он никогда не нравился.
Пока мы стояли и обсуждали погасшую звезду, в городе стремительно разворачивался план «Живыми брать демонов». Вой сирен рвал тишину опустевших улиц в клочья. Огни мигалок жадно съедали темноту испуганного города. Это говорило только об одном. Нам приходил неминуемый пиздец. Мне и Севе…
— Вот, Андрюш, ответь мне, — Ирина нежно обняла меня и потрепала за волосы, — как ты так долго можешь глазеть на эту картину? Словно в астрал уходишь. Не оторвешь. Интересно, кто эту копию Дали нарисовал?
Я оторвал взгляд от полотна своего кореша Севы Куницина (талантливейшего художника, да и просто хорошего человека) и деловито посмотрел на жену.
— Сева-покойник исполнил. В лучшем виде, — тихо произнес я.
— Ты мне никогда не говорил об этом,— удивилась супруга.
— Не говорил. И что? Лучше скажи, сегодня хоть в жопу дашь? Или опять отмазы лепить будешь?
Ирина звонко расхохоталась.
— Конечно, дам, милый.
Чёрный Человек
