Два маленьких человечка стояли около подъезда взявшись за руки и задрав головы смотрели на окно находящееся где то наверху. На вид им было лет шесть-семь и судя по виду – брат и сестра. Одеты в почти одинаковые курточки голубенького цвета, брючки такого же тона, шапочки в цвет остальной одежды. Только волосы у мальчишки были темные, а девчонка щеголяла копной светло-русых волос разлетевшихся по плечам из-за запрокинутой вверх головы.
Лица выражали ожидание какой то радости. Знаете, так бывает. Вот ты знаеш, что сейчас случится что нибудь очень хорошее и приятное, и тогда выражение лица становится радостно-ожидающим.
Вот и они смотрели наверх в каком то радостном ожидании чуда.
- Смотри, свет погас. Сейчас выйдет – толкнул пацан сестренку вбок – давай в сторонке встанем, вот тут, около двери.
- Давай. А как ты думаешь, она нас узнает?
- Узнает! Точно узнает! – уверенность в голосе мальчишки не оставляла места для каких либо других выводов.
Маленькая парочка отошла от стены, как два котенка пристроились около подъездной двери и замерли в ожидании.
Я смотрел и завидовал им, таким трогательным, еще не успевшим в этой жизни сделать ничего плохого, не успевшим нагрешить теми грехами, которые оттягивают нашу совесть с каждым годом все сильней и сильней. У этих самых маленьких людей еще все впереди, и слезы и горести, утраты и падения. А пока они – котята.
Наивные, очень добрые и необыкновенно трогательные.
… В подъезде щелкнул электронный замок, дверь открылась и а улицу шагнула женщина. Точнее слово «женщина» надо писать с большой буквы, потому как Светка была яркой, стремительной и очень красивой представительницей женского пола. И к тому же она была моя соседка. Общаться мы не общались, только здравствуй да до свидания, когда вместе выходили из лифта на нашем этаже. Скажу больше, я люблю женщин, а красивых особенно. Но вот к Светке я испытывал какую то, совершенно необъяснимую, глухую антипатию переходящую в раздражение, если общался с ней больше пары минут. Не знаю, что в ней было такого, или во мне, но победить свою неприязнь я так и не смог. Но тем не менее всегда вежливо здоровался и пропускал вперёд.
Вот и сейчас: - Добрый день!
- Привет, сосед! – Сверка как всегда стремительно и грациозно перепрыгнула небольшую лужицу и уже было направилась в сторону припаркованной машины, как ее догнал тихий, осторожный как шелест ветра в листве, шепот – Мам, мамочка! А это мы. Мы все таки нашли тебя! Ты нас помнишь?
Светка остановилась и резко повернулась назад
- Да кто вы такие?! Сколько раз говорить , что бы вы ко мне не приставали?! Сейчас полицию вызову, они вас в клетку запрут, что бы вы ко мне не приставали!!!
И повернувшись ко мне – Да достали уже эти голодранцы! Третий раз ко мне лезут! «Маааама, маааамомчка» –скривив губы передразнила карикатурно растягивая гласные. Тьфу, бомжи малолетние! И эффектно развернувшись на каблуках продолжила путь к машине.
Я закурил и посмотрел на детей. Жалко их конечно, но лезть в чужой семейный конфликт я не собирался.
-Вот видишь – еле сдерживая слезы, она нас опять не узнала – а ты говорил, что узнает. И не узнает. Никогда. Девчонка всхлипнула и посмотрела вверх, на белое облачко, которое недвижимо зависло у них над головой.
- Да нет, узнает – упрямо стоял на своем пацан – раз нас отпустили сюда, значит узнает. Должна узнать!
- Нет. Слезинка, которая прозрачным хрусталиком скатилась по детской щеке и упала на грязный асфальт была так же одинока, как и эти два птенца жмущиеся друг к другу и глядевшие вслед женщине. – Не узнает. Иначе зачем было ей нас убивать?
Я навострил уши. Что то тут было не то. Или дети во что то играют, или может с головой у них что то?
- Не знаю… - не обращая на меня внимание произнёс мальчишка – она же не знала, что мы это мы. Когда она делала аборт мы еще не были такими большими. Но если бы она знала, что мы не умираем, а живем ТАМ, и нас иногда отпускают посмотреть на мам… Он не договорил, посмотрел на облако и как то совсем по взрослому сказал – ну все, это был последний раз. Больше нас не отпустят. Пошли, сестренка. Нас там ждут.
… Я смотрел вслед удаляющейся паре не родившихся детей, очертания которых постепенно теряли резкость из за слез, которые я плакал за них, уже не умеющих плакать…
… Свет – я наклонился к открытому окну ее машины, вдохнул дым от тонкой сигареты зажатой в красивых пальцах – а скажи, зачем ты тогда, лет шесть-семь назад сделала аборт? Сейчас бы ты была сама счастливая и самая красивая. А?
- Да зачем, зачем. Нафиг мне сдались эти дети? Я еще для себя пожить хочу, а они были неудобные мне, эти дети. – она загоготала сверкнув белизной зубов – да не бери в голову, ребенком меньше, ребенком больше…
… Я не помню, как открывал багажник своей машины. Я не помню как взял оттуда «Сайгу», которую забыл выложить вернувшись вчера с охоты. У меня перед глазами стояли два человечка-котенка и молотом били в мозг слова про «ребенком больше, ребенком меньше»…
Но я отчетливо помню, как я позвал ее.
… Свет, а знаешь, ты уже для себя пожила – щелкнул предохранитель продолжая мою фразу – ты - неудобная мне соседка…
© serega-kobah
