- Ну, за понимание! – провозгласил тост мой кореш Евген, отставной майор-связист, и банки – моя с пивом, его – с «джин-тоником» глухо стукнулись друг с другом.
Я сдул с усов пивную пену.
- Я тебе, майор, давно указание давал усы подстричь! Почему не выполнил, кот помойный? – внезапно взъелся на меня Евген. – Вот у нас в части мудак один был с такими же…
- Ну-ка, ну-ка… - подначил я его, пропустив мимо ушей обидное сравнение с каким-то мудаком, будучи в курсе, что сейчас из уст Евгена воспоследует очередная армейская байка.
- Это было в степях Херсонщины… - начал Евген.
- Не пизди, Женя… - опрометчиво пресёк я полёт его мысли.
- Ладно, хуй с тобой, это было в степях Неметщины, - поправился Евген. - В 198… году составе Группы Советских Войск в Германии стояла наша часть около концлагеря Равенсбрюк, слыхал, наверное?
- Да, фашистский лагерь смерти...
- Соображаешь, - кивнул Евген, несколько охуев от моей эрудиции, и продолжил: - Так вот, рядом с бывшим концлагерем озеро было, Шведтзее. По легенде, немцы там секретный подземный завод организовали, а когда отступали под натиском Красной Армии, то затопили его к чертям. И служил у нас майор один, начальник космического узла связи. Среди его качеств были следующие, конспектируй:
а) Способность пить всё, что горит;
б) Способность ебать всё, что шевелится;
в) Патологическая любознательность.
Евген отхлебнул напиток, поморщился, и, закончив ёмкую характеристику моральных качеств майора, продолжил:
- Словом, узнал майор эту легенду, овеянную дыханием веков, и загорелся идеей выяснить, правда ли немцы там штольни затопили. Знакомство с предметом начал, предварительно приняв на грудь ударную дозу халявного спирта, Ихтиандр хуев. И пропал. Всё, пиздец, нет человека.
Проведённое «молчи-молчи» (особистом) краткое дознание выявило лишь одного свидетеля, дежурившего по КПП – наивного, как бухая блондинка, и раскосого рядового Бердыдурдыева, который при помощи немногих известных ему русских слов, обильного мата и жестикуляции пояснил, что физическая сущность «тащ маёра» в фуражке, лихо надетой набекрень и в состоянии, образно именуемым «в говно», по причудливой траектории направилась в сторону озера и скрылась в складках местности.
Созданный на скорую руку оперативный штаб по розыску в составе командира части, замполита, начфина и особиста начал совещание.
- Искать! – рыкнул слуга царю, отец солдатам полковник, ласково именуемый Батя, как и все командиры частей, ещё не окончательно задубевшие от службы престол-отечеству и посему проявлявшие либерализм и любимые личным составом.
Кто-то из офицеров предложил даже назначить награду тому, кто найдёт блудного майора, но этому яростно воспротивился начфин, запричитавший, что в смете расходов финансирование мероприятий на розыск долбоёбов не предусмотрено.
Батя же заревел, что ему похуй, и потребовал найти майора живым или мёртвым. Живым – чтобы убить его нахуй, мёртвым – чтобы тоже убить его нахуй, а сам труп кремировать в печи лагеря смерти, дабы она хоть раз послужила для доброго дела.
- Может, у бабы дохнет? – робко высказал предположение замполит, которому, как блюстителю «облико морале» личного состава были досконально известны подвиги бравого майора на половом фронте.
Это предположение отмели, как маловероятное.
Особист, называемый на армейском сленге «молчи-молчи», которому, в силу должности всюду мерещились махровые шпионы и крамола, выдвинул версию, что майор, как носитель государственных секретов, был похищен коварными агентами иностранных разведок.
Эту версию грубо похерил Батя:
- Этот мудак задаром никому не нужен!
Замполит вздохнул, поглядел на погоны с двумя просветами и большой звездой, которая вот-вот должна была потесниться при грядущем присвоении высокого звания подполковника Советской Армии, мысленно пришил на плечи кителя другие, уже с четырьмя звёздочками, но помельче калибром, и с одним просветом, ещё раз вздохнул, вышел из кабинета, и вернулся с бутылкой водки.
Совещание несколько оживилось.
* * *
Вечером Бате доложили, что майорская форма, причём без признаков самого владельца, была найдена на берегу этого самого Шведтзее, что оптимизма совсем не прибавило. Вызванные водолазы, обшарившие дно, доложили, что тело не найдено. Попахивало пиздецом – вот-вот должна была приехать инспекторская проверка, а тут ЧП по части.
- Утоп, бля… - подвёл итоги Батя, предвкушавший возвращение в Союз и получение назначения в места, где ссать на морозе приходится с бензопилой, а понятие «южнее» включает в себя Воркуту и Норильск. Замполит, не переставая вздыхать, принёс две.
* * *
Поминки по усопшему майору (или по загубленной карьере) продолжались уже третий час. Под столом у Бати скопилось множество пустой стеклотары, а замполит уже два раза бегал за добавкой. Внезапно открылась дверь, и показалась печальная небритая физиономия (она же морда, харя, рыло, рожа) с красными глазами. Вслед за рылом в кабинет проникло тело, облачённое в пузырястые на коленях треники и футболку неопределённого цвета.
- А мне? – хрипло попросило тело.
У Бати в горле застряла водка. Неверующий замполит перекрестился. Сомнений быть не могло – явился тот самый утопший майор.
Когда Батя осознал, КТО перед ним, он сперва булькнул не уберегшейся водкой, покраснел, и зашипел, как сифон:
- Б.. Бл… Ёёёёёёёёёёёёёёёёёё…. Сссссссссссссссссссс… СУКА! -поперхнувшись, выдавил он. – Уёбище лесное! Водолаз хуев! Ихтиандр ебучий! – далее последовала пространная речь, полная искромётных метафор, и сводящаяся к тому, что полковник состоял в интимнейших отношениях с мамой, папой и прочей майорской роднёй, а в отношении самого майора грозился, что страшно надругается над ним содомским методом, причём без применения лубрикантов.
Замполит проявил железную выдержку, и просто спросил:
- И где ты, сссссссссука, был?
Всё оказалось просто. Любознательный алконавт, попробовав ногой воду в озере, нашёл, что она холодная, и поэтому принял командирское решение с поисками секретов третьего рейха повременить, а энергию направить на удовлетворение другого своего инстинкта – размножения, для чего проследовал в одних трусах к некоей особе женской гендерной принадлежности, с которой и провёл чудно время, в перерывах между соитиями употребляя алкоголические напитки в количестве неумеренном.
* * *
В результате, в общем-то, никто особо не пострадал. Майора даже не отправили в Союз, решив наказать его за моральное разложение строгим выговором по партийной линии. Но долго ещё друзья-собутыльники при встрече с ним глумливо щерились, и вздыхали: «Ихтиандр! Ихтиандр! Сын мой!»
© Штурм
