К Николаю приехал в гости Павлик, старинный его дружок, с которым… А, да ладно, всего не расскажешь. Приехал он, собственно, не совсем и не столько к Коле, сколько к своему старенькому папе, который одиноко доживал свою бурную жизнь в маленьком израильском населенном пункте.
Павлик папу очень любил и уважал, и судя по Пашиным рассказам, было за что. Папа вышел из Марьиной Рощи, полным беспризорником, хоть и не сиротой. Чего то там в Марьиной Роще делал по молодости. Ну что в 30-е годы мог делать в Марьиной Роще беспризорный юный еврей из «трудовой» семьи… Ну воровал, конечно.
Потом настала война, Цезарь ушел на фронт (мальчика, Пашиного папу, звали Цезарь), прошел ее всю насквозь, с ранениями и правительственными наградами, как положено.
Вернулся, женился и пошел в торговлю. Ну чего уж, воровать так воровать.
И стал он по итогу директором универмага «Московский». О том как, даже по Пашиным разрозненным и невнятным детским воспоминаниям, протекала жизнь торговой элиты г.Москвы можно было бы снять неплохой авантюрный сериал, или написать плутовской роман. Тома уголовных дел на многих приятелей Цезаря уже правда давно были написаны. Но сам Цезарь так ни разу и не сел.
Павлик рос в обстановке полного отсутствия дифицита чего либо. Пуделя в семье кормили только свежим мясом. Чем кормили Павлика и его сестру можно только догадываться. Тактичный Павлик никогда про это не рассказывал, чтобы не испортить с Колей, сыном врача и инженера, приятельских отношений.
Единственно, чем Павлик поделился с Колей, так это что в 77-м году он посетил концерт Бони М в киноконцертном зале «Россия». И сидел он, юный, на одном ряду с Гурченко. Кто в теме, тот поймет, что это значит.
Так вот, Цезарь. Да, дружил с Рыбниковым и Ларионовой. Но я не об этом все же...
У Цезаря в маленькой квартирке в Нацерете висели две маленькие картинки. Да, собственно, и сейчас висят. Я никогда в гостях у Цезаря не был, поэтому никогда их не видел и не знаю, что там за картинки. Но Павлик про эти картинки не может говорить без волнения.
Дело в том, что Цезарь брал Дрезден. Ну может и не брал. Просто будучи солдатом-победителем, случайно оказался в Дрезденской картинной галерее, когда там можно было брать со стен. Ну, высокое офицерство брало картинки покрупнее, в богатых рамах и на грузовиках и жд вагонах везло все это на лежащую в руинах Родину. А юный солдат Цезарь взял какие то невзрачные две картинки, чуть ли не с пола подобрал. Вытащил из рамки, свернул в трубочку и сунул в вещмешок.
И висели это две картинки у Цезаря над кроватью долгие годы, как память о его боевой молодости. И в социальной квартирке в г.Нацерет тоже висели. И все было хорошо.
Пока не зашел к Цезарю в гости один его знакомый по ветеранскому клубу. В шахматы что ли поиграть, а может просто выпить водочки. Так вот знакомый этот когда увидел Цезаревы картинки, сильно занервничал и объяснил свое возбуждение тем что работы эти… ну не знаю, что там… ну скажем Никола Пуссен. И стоят столько то и столько то, по его просвещенному мнению. Цезарь не повел ухом, его это абсолютно не ебало. Это его военный трофей и память о боях-товарищах. Цезарь был торгаш с принципами. Да и деньги ему были не нужны. Его ветеранская пенсия с лихвой покрывала все его 80-летние нужды.
Но старичек-искуствовед из лучших побуждений сообщил о своей находке Цезареву сыну, Павлу. И у Павла начался геморрой. В плохом смысле этого слова. Павлик просил, уговаривал, убеждал, умолял отца отдать ему хотя бы одну картину. Он бы вернул ипотечную ссуду, а заодно бы прикупил еще пару квартир в Нацерете, или одну в Тель-Авиве. Но папа вежливо и твердо послал сына на хуй. Павлик не обиделся. Но вскоре уехал в Штаты.
А папа Цезарь живет потихоньку в своем Назарете. Хворает конечно, но держится молодцом.
© Намбер
