Полвторого ночи – у соседа взрывается лаем овчар Мухтар. Опять лиса, наверное, но я привычно сдвигаю наушники: мало ли.
Слышу мужской голос. Кто-то быстро и возбужденно говорит. Мухтар по-прежнему бушует. Надо высунуться. Тихонько и не нарушая светомаскировки.
- Блин, у Мишки бывшая жена его приехала, облила бензином машину, грозится сжечь!
Не узнаю мужика по голосу, но вроде кто-то из наших.
Так, понятно, одеваемся и выходим.
- Что вы творите, уроды, деревню же спалите!
Деревню не деревню, ночь безветренная, но Миша только что получил новенький грузовой «Мерседес».
Мужик тем временем пробегает мимо моего дома и стучится к тете Наде. Бух-бух-бух.
- Я тоже пойду, - говорит Света. – А то мало ли…
Спокойно выхожу, иду по темноте, встаю на холме в тени. Я ночью в деревне всегда так: меня видно только когда мне надо. А то мало ли.
Дом Миши у моста, над мостом в этом году повесили лампу, сейчас она включена. Рядом еще почта, крыльцо освещено. Так что картинка как на ладони. Возле дома вижу только старую легковую «тойоту» без колес. Она тут скоро пустит корни. Никаких бывших жен в поле зрения. Уже легче. Мужик, поднявший панику, мечется по дороге, я его по-прежнему не узнаю, и это очень странно.
Луч фонаря издали, появляется сосед дядя Витя с Мухтаром.
- Чё ты орешь-то?
- Да вот же она! – Мужик бросается к крыльцу почты. – Она уже крыльцо поджигает! Пошла отсюда вон! Пошла!
На крыльце никого нет.
И тут я замечаю, как паникер характерно приволакивает одну ногу.
Блин!
Это в каком же он состоянии, если я не узнал его голос. Потом оказалось – никто не узнал. И бегал он на своей хромой ноге, будто заводной.
Надо было догадаться, что дело нечисто, когда он миновал мой дом, не постучавшись. Для него этот дом по старой памяти – нежилой. Спать у меня на крыльце наш красавец уже отучен накрепко, но это в относительно вменяемом состоянии. А сейчас он невменяем.
Он действительно был когда-то красавцем.
Это Женька, известный в народе как «Женька-Помещик», потому что живет на хуторе посреди леса в трех километрах отсюда. Там вымершая деревня, куда заезжают на лето двое «москвичей», а так он один. Иногда мотается в город на заработки. Лет ему около пятидесяти.
У него пенсия по инвалидности, потому что упал с мотоцикла об дерево.
Собственно, вот и вся история его жизни в одной фразе.
Можно добавить, что он потомственный дурак, добрый и безвредный, поэтому у нас его терпят, но терпелка, похоже, скоро лопнет. Слишком любит Женька забрести в деревню, надраться с местными маргиналами и застрять тут, ночуя по сараям - а он ведь курит, зараза. В дом его уже почти никто не пускает из-за манеры внезапно мочиться под себя.
Прошлой зимой, когда влупило минус тридцать, один добрый человек с помощью лопаты отсоединил Женьку от заледеневшего крыльца, погрузил в машину и отвез на хутор, так машину потом отмывать пришлось долго…
- Кто там? Где? – удивляется дядя Витя.
- Да вот же! Почту поджигает! Гони ее с крыльца!
Дядя Витя сразу все понимает.
- Ах ты, мать твою, трам-тарарам…
- Да вот они тут были – толкали машину к реке, облили бензином!!!
Ах, еще и «они». Толкали к реке машину без колес? Видимо, сразу все бывшие жены Миши сбежались, человек десять.
- Сейчас милицию вызову!
С этими словами дядя Витя (семьдесят три года) закатывает паникеру в лоб.
Женька взвизгивает, убегает за мост и скрывается в направлении «нового поселка» - это относительно новая часть деревни, отделенная рекой от старой.
Там сразу начинают лаять собаки, отмечая его перемещения.
Миша, виновник торжества, судя по всему, крепко спит.
Дядя Витя решает, что это неправильно, и идет стучать ему в окно.
Ну действительно ведь непорядок. Тут твои бывшие жены черт-те что творят, всех переполошили, чуть не спалили отделение связи, едва не уронили в реку твою машину без колес, а ты спишь.
Подходят женщины.
- Какая у Миши бывшая жена? – удивляются они. – Был он женат один раз. Так она давно умерла…
Вместе обнюхиваем «тойоту». Бензина она не знала давно.
- Бурная у Миши личная жизнь,- говорю. – Много интересного он узнает о себе завтра.
Все смеются, но как-то нервно.
- Милицию бы вызвать…
- Какую милицию, психиатрическую надо…
- Да не приедут. Я Ваню Русского в город отправляла, так это когда было, при Советской власти, и то приехали только через час!
- Вообще, если у него при обострении такие идеи – про женщину-поджигательницу, - говорит Света, - надо бы от него женщинам в принципе держаться подальше, даже когда он спокойный. М-да, и теперь я понимаю, что нам нужна кавказская овчарка…
Все соглашаются, как по первому пункту, так и по второму.
Возвращается дядя Витя. Миша из дома даже не высунулся. Скорее всего, он просто не понял, из-за чего сыр-бор.
В «новом поселке» надрываются собаки.
- Ну что теперь, дежурить тут?.. Женщин отпустим, сами останемся?
Ночь замечательная, теплая, но стоять тут, как дураки, из-за какого-то дурака мы оба не хотим.
Вместе с Витей идем в «новый поселок». Мухтар безмолвно снует впереди. Фонарь выхватывает в придорожных зарослях глаза мелкого зверя. Мухтар не реагирует – значит, кошка. Местная.
Женьки не видно, лай удаляется.
- Сейчас он им устроит веселую побудку…
Но вроде бы нет. Мат только собачий.
- К себе ушел, - говорит дядя Витя. – Ну и хуй с ним.
Возвращаемся через мост обратно.
Ночь волшебная просто. Градусов восемь, не меньше.
- Мухтару-то сколько радости.
- Да-а, ему лишь бы побегать…
- Ну что, - говорит тетя Надя, - принять таблеток и спать?..
- А я всю жизнь на таблетках, - говорит тетя Таня. – Принять и спать!
- Всем принять таблеток и спать! – командует дядя Витя.
Разбредаемся по домам, мы со Светой провожаем Витю и Таню.
- Были у нас Гошка и Ваня Русский, - вспоминаю, - вот, появился у них… Заместитель. Продолжатель славного дела.
- У Гошки крыша не ехала, - говорит тетя Таня. – Пил он все, одеколон хлестал, но с ума не сходил. А Русский – да… Слушай, что Мухтар так к вам тянется, вы его не кормили ничем?
- Не дай бог. Чужую собаку кормить?..
- Правильно, и не кормите.
- Я на днях Барсика вашего напугал. У нас на крыльце ведро с водой, в нем мышь утопилась. А темно уже было, я беру ведро, иду к дороге, там между акациями какой-то серый камушек – ну, камень и камень. Я хлобысь на него эту мышь с водой, а он ка-ак рванет от меня…
Посмеялись, разошлись.
- Знаешь, инструмент убрать надо, - говорит Света.
У нас после вчерашних сельхозработ остались вне дома, не на видном месте, но все-таки на улице - лом, лопата, вилы…
Надо убрать. По-хорошему, всегда надо убирать. Это техника безопасности. Просто я привык, что живу в геометрическом центре деревни, но как бы на отшибе, и ко мне случайные люди не ходят. А теперь мы выдвинулись на сто метров вверх, к самой дороге. И тут кто угодно заглянуть может. Вчера вон Санек-Малёк шел по дороге бухой и, как обычно, орал на весь белый свет: «Уроды, пидорасы, я вас всех ебал!» Увидал нас с дядей Витей – я у себя пни корчую, Витя у себя сеть вяжет, - и крикнул нам: «Кретины!» Слова-то какие знает… «Это кто там?» - спрашивает дядя Витя. «Да Малёк…» - «А-а, ну и хуй с ним». Короче, мы его проигнорировали, и он дальше побрел, объясняя миру, какой он крутой, и какие уроды его окружают, и как ему трудно в этой деревне жить в окружении дебилов.
Ну и хуй с ним.
Только Света придирчиво оглядела свою лопату, недобро поглядела Мальку вслед – и пошла дальше копать.
Но мы-то не дети уже. А в том году Игорь молодой, неопытный, принял весь этот бред слишком серьезно - и руку об Санька сломал. Саньку-то пофиг, у него вместо мозгов кость, он назавтра не помнит ничего, а Игорь в гипсе ходил…
Многовато сумасшедших, но кто их рожал-то?
Бабушка моя однажды забыла дверь закрыть на засов. Утром просыпается – рядом с ее кроватью стоит на коленях мужик и внимательно смотрит. Деликатный, ждет, когда человек проснется. Время-то под семь утра. Сейчас в кузнице запустят дизель, всю деревню своим пускачом разбудят, вот он и ждет.
Бабушка ему говорит:
- Гоша, что с тобой?
А он ей:
- Тетка Нина! Дай рубль!
...Половина четвертого. В «новом поселке» все еще лает собака.
Когда уже у нее бензин кончится?!
http://divov.livejournal.com/369384.html
