Фсьо у нас с Ленкой случилось на васьмом свидании. Конешно, долго пришлось ее уламывать, уговаривать и увесчивать, но она фсетаки сагласилась. Сняла трусы прямо в баре, и на стол их шваркнула. Посли чиво на глазах у официанта достала зашитую там заначку и заплатила за мое пиво. Патамушта кагда я пьян, я весел и долго не кончяю, а это ей больше надо, пусть инвестирует, хуле. А выебал я ее только на второй фстрече, и то не сразу. Она ж не блядь какая-нибуть, штоб на афтобусной остановке, возле урны, где мы с ней пазнакомились, упасть спиной в окурки с визгами «выеби миня, Катран!». Я, признаццо, не настолько ахуенен.
И так как Ленка аказалась пакладистой и поддаюсчейся васпитанию пелоткой с третьим размером сисег, решил я с ней фстричаццо на регулярной основе. Карочи, пригласил на море на неделю. Шашлычки, пивас и зажигательная ебля в раскошном бунгало системы диривянный сарай – я такое не каждой придлагаю. И даже намикнул на рамантичезкий ужин при свечах. Не ф смысле папить винищя со сникерсом во время геморроя, а реально насладицца разнаабразными коктейлями из пива и водочки пад благородную закусь из мидий, рапанов и прочих марских канькоф на берегу беспесды чернава моря. Тут надо быть патомствинной афцой иле девствинницей в пятом пакалении, штоб не согласиццо. Ясен член, паехала.
Есть у нас местяк с дебиловатым названием Каролино-бугаз, элитная диревня такая на берегу моря. Снял там домик, если эту бляцкую избушку па цене люкса на Карибах можна так назвать, нисчяками затарился и понеслась. Сразу по приезду павесил на стену для Елены Прикрасной расписание строгава санаторно-курортнава режима нах: утром пляж, в абед аздаравительные працедуры – ебля с элементами гимнастики ф панцирной кровати «ракушка», после абеда – апять пляж, вечером прием целебнава белка перорально и вагинально в кампании миня и стаи комаров. Патом – абизатильная гигиена. Удобства в море, море рядом. Каких-то триста метров и посрала, а заодно и памылась. Вопщем, ахуенно.
Но ф первый же день нарушил составленный собою график. Лежим, жаримся на солнце, я кремом Ленке попку мажу, штоб ни сгорела, ни дай боже, и вдрук так мне захотелось, чтоб наступил обед, аж яйца судорогой свело.
– Пайдем, зая, паплаваем, – поглаживаю ее по жопке и пальцем указательным па пизде вожу.
– Я плавать не умею.
– А мы не глубоко. На полшишечки.
– Нет, я люблю глубоко, – улыбаецца. – А когда глубоко, я кричу, ты же знаешь.
Тут нада сказать, што Ленка арет кагда канчяет, каг абизьяна-ревун в зоопарке ф период гона. Я ничего протиф не имею, мне нравиццо. Я ваще-то люблю кончающих развратных женсчин в састаянии лехкава алкагольнава опьянения, есть у миня такая маленькая слабость. Но каг абъяснить соседям, их седым детям и пирипуганным жывотным, што я никаво не убиваю, а наоборот – ебу, и Ленка не фригидина халодная, а похотливая розовощелка, палучяющая палнаценные аргазмы?
Ленка ваще легковазбудимая аказалась. Инструкция па применению проста, как хуй: рассмешить (необязательно), угостить 1 (одной) бутылкой пива, поцеловать ф шейный отсек, ебать до наступления аргазма. Шутки ф сторону нах, за пивасом реско метнулся, вирнулся, шею полизал, палец ф песду сунул – рыпка ф сопственном соку гатова к упатреблению. Хуле, надо фкушать, пока горяченькая. Простынкой накрыл, на бок павернул и сзади пристроился. Сам голову на руку палажил, типа читаю, и па старанам палю. Вакруг ни одной ебабельной мокрощелки, штоб взор мой усладить. Хоть бы одна жопастая дура кверху раком фстала. Одни детишки, марщинистые пенсианерки топлес и гарбатый дедушка, абгаревший на солнце. Только я малька сваиво в запруду запустил, дед этот стал рюкзачок свой сухопарой рученкой тиреть, так што кожа начала шелушицца. Хуй как-то обмяк сразу, и я из секс-машины системы Хаммер в унылый Дэу Матиз привратился. Пальцем пагладил Ленку, она засопела абиженно и сомкнула полужопия, так што палец ис сибя мой выдавила.
Аблом, пиздетс. Сматрю, рядом на подстилке пиздатый круг надувной в виде амерзительно зиленой чирипашки лежит. И нет никаво, упиздили хазяева сваиво дитятю ватой сладкой кармить или еще чем травить. Эврика, блять! Достал из рюкзака маску с трубкой, каторые для ныряния за марскими деликатесами брал, чирипашку – хвать, и Ленку в воду потащил.
Там на круг ее жопой посадил и патихоньку стал за буйки буксировать, падальше от мерзких и любапытных людишек. Метров сто ат берега атплыли, Ленка валнавацца начяла.
– Не ссы, зая, – гаварю. – Попку глубже в воду апускай, сейчас к тибе в грот мой батискаф вайдет.
Заныриваю, сматрю она ис чирипашки жопу пад воду высунула и трусы установила ф положение флаги приспущены. Абажаю ее, душевная она самочка. Песда в маске бальшая кажеццо и фсе дитальки хорошо видны, светотени на палавых губах играют, красивая такая падводная песда, вопщем. На хуй пасматрел – тожи гигант, как у синева кита нах, только с валасней.
Я на спину перевернулся, трубку выставил наружу паудобней и начал праизвадить бункерофку. Стыканулись сначала не очень удачно, я воды хлибнул, падавился и в этот мамент в жопу Ленку хуем ткнул. Хатела сразу вылазить ис чирипашки, нахуй миня послав, но я удержал. Потом, только пагрузился – хуйлысь – валной трубку залило. Я не подавился, но фонтан выдал Ленке в ухо, и потом исчо харкнул солененьким в район барабанной пирипонки. Верещать начала. Сцуко, с третьей папытки только патсаединил свой штуцер к пиздопроводу.
За круг руками диржусь, паттягиваюсь на нем – чиииик – попал. Паначалу туговато пашло. Патом смазки прибавилось. Хорошо внутри, тёпленько. Дышу ровна, не плююсь, Ленке тоже, чуфствую, нравиццо, постанывает и дажи пакрикивает. Я пад ритм стихии патстраиваюсь, кагда круг по валне на спуск идет – ууууть – засадил, на гребне – ооооп – вынул. Такой вот пиздатый фак-серфинг.
И туд вдрук сматрю, пузырьки откуда-то сбоку идут. Глянул – аквалангист с пикой и с вязанкой настрелянной рыбы на веревке за водарасли на дне схватился и сидит, смотрит. Палец мне большой паказывает, типа маладец, давай нахлабучивай. Бля, ну нигде пакоя нет. А мне втарой рас за день прерывать акт – это ужэ сцуко перед Ленкой стыдно, палучаецца, я палавой ниудачник и эротичезкий лузер фквадрате. Ускорился и прадолжил, хотя это и ниприятно, кагда ва время страстной ебли за тобой фсякая хуйня в ластах патсматривает и адабряет. Хоть бы он, думаю, дрочить не начал. Повернулся, сматрю, нихуя, не дрочит. А кой-чиво пахуже делает. Не, скумбрию не ебет, каг ты, читатель, падумал, а достает фотоаппарат и сабираецца фоткать редкую картину падводной жызни. Будет, думаю, патом детям паказывать: «Это бычок в норке сидит, тут вот корабль затонувший, а вот дядя пароды «мудак абыкнавенный» ебет плавучую песду како-то неизвестной тетиньки. Лица не видно».
Я тожи ему палец бальшой паказываю, будто это ахуенская мысль, и рукой падманиваю. Патпалзай, мол, паближе, мил чилавек. Только он патплыл к нам на расстояние вытянутой ноги и изгатовился заснять наш коитуз ва всей красе, я как уебал этава падводнава зиваку в носопырку пяткой, он аж кувыркацца начял. Но тонуть не стал. Излофчился и пикой успел в миня ткнуть. Тачнее, не в миня, а ф круг. Праткнул плавсрецтво и съеб ф пучину раны зализывать, чучело Ихтиандра бля.
Ленка кричит, и не понятно, то ли ат удовольствия, то ли ат таво, што я хуй из ние вынул. Чирипашка, панятное дело, сдулась реско, и тогда вопли уже па-другому зазвучали. Стали мы благополучно тонуть. Вынырнул, сматрю, Ленка запаниковала чиво-та. Шары блюдцем сделала и лезет на миня с таким асмысленным выражением литса типа «мама, урони миня абратно». Хорошо, трубка была, иначе притопила бы обоих. Патдержал Ленку снизу и, кагда успокоилась децл, на спину перевернул. Потом в ключик ее взял, штоб воды не нахлебалась, и к берегу потащил. Ебаццо, кстате, перехотелось, но не бросать же такое добро. Как говорицца, спасение сисег и пёзд утопающих – дело рук их лелеющих. Мы в атвете за тех, каво совратили, хуле.
Вышли на берег, а там уже пиздюк, хазяин чирипашки, стоит в указующей позе «мальчик опознает педофила»:
– Вот он, папа! – и пальцем в миня тычет.
Я даже сказать ничо не успел, папаша, задрот ниадекватный, к нам ринулся, ногу впиред выставил, типа каратист, и как угодал мне в мошонку! Сууууука!Я папалам сагнулся, в глазах тимно, вопщем – ахуй дичайший. И тут Ленка, этот нежный цвиточек с прекрасной песдой, тоже тычинку заднюю впиред выкинула выше головы и чотко пяткой па бараде этому ушлепану – ннна! Тот тока зубами клацнул и ф писочек ссыпался, как куль с гавном. Лежит, не шевилиццо. Слабак, бля.
Началась метушня нездоровая, кто-то ментам звонит, кто-то в скорую. Ну, мы шмотки свой пабырому собрали и съебли в домик.
– Красиво ты его в нокаут атправила. Нервы сдали? – когда боль чуть отпустила, говорю, а сам сибя полным гавном ощющяю.
– Не, десять лет тайским боксом занималась.
– Хуяссе.
– Да…уш, – Ленка вздахнула, апухший натюрморт мой из огромных памидорф и вялава агурца заценила и гаварит:
– Знаешь, милый, я вижу, нам надо расстацца.
Ахуеть, что за день сиводня, от судьбы пиздюля за пиздюлей. Разозлился, хотя Ленку панять можна.
– Что, и сосать не будешь на посошок? – хаманул и тут жэ падумал, што сам мудак.
– Сам сибе отсоси, экстримал хуев, – сумку свою схватила и упиздила васваяси. Больше мы не видились и не еблись. Зря спасал, бля.
Вот такая грустная хуйня, малята. Потом я всю неделю сам бухал. Канешно, тоже ниплоха время правел, но без женсчин как-то дрочливо, тоскливо фсмысле. Так што щяс я свабоден. Опухоль спала, ога. В Карпаты сабираюсь на лыжах погонять. Если есть дефчонки, любящие свежий воздух, снег и этот замичательный вид отдыха, атзавитесь.
ЗЫ: Потсоны, на канатной дороге или на лыжах ебался хто-нибуть? Атпишитесь нефпадлу, чем хуй лучче смазать, штоб не замерзал на скоростных спусках? Барсучий жир, гаварят, ахуенная штука.
Катран
