Кто-то сейчас ностальгирует по временам СССР, кто-то проклинает, я лучше останусь прагматиком в этом вопросе. В то время мы были молоды, остроумны, был дефицит продуктов, но у молодых дикорастущих организмов не было дефицита юмора и жара в душе, а также волос и зубов.
Тысяча девятьсот восемьдесят девятый год. Ноябрь. Не помню уж, какой чёрт меня занёс в институтский комитет ВЛКСМ! А может, и не чёрт, а выдающиеся глаза и не менее выдающийся бюст тамошней учётчицы… как её… Не помню, знаете ли, старческий склероз!
Словом, я оказался в ненужное время в ненужном месте, ибо в помещении этого комитета меня отловил комсомольский бог Колян:
- А, попался! По-бырому сел, и заполнил анкету!
- А на хуя? - вежливо поинтересовался я о сути проблемы.
- Ты что, газет не читаешь, телевизор не смотришь, радио не слушаешь?
- Читаю-смотрю-слушаю. Но зачем?
- Скоро открывается Всесоюзный студенческий форум. На нём ожидается выступление Горбачёва. Будут приняты меры повышенной безопасности! И ты, как комиссар районного комсомольского оперотряда должен и сам принять участие, и людей организовать! Уже из КГБ звонили!
- Да ну его! Запесдился! А мне два курсовика надо сдавать…. И …и … и, блять, в Столешке очередь за водкой подходит! – привёл я самый главный аргумент.
- Без разговоров! На, пиши! – Колян шлёпнул передо мной несколько бланков.
Ближайшие полчаса (с минутами) я усиленно вспоминал, кто из моих родственников имеет судимость, находится за границей, был репрессирован или имел несчастье проживать на оккупированных территориях. По счастью, таковых я в закоулках памяти не обнаружил. Со вздохом отдал заполненную анкету Коляну, и стал составлять проскрипционный список – требовалось ещё пять жертв. Первым номером я, мстительно улыбаясь, включил Серёгу, который занял «трёшникдостепухиблябудуотдам», и не отдавал уже полгода.
* * *
Проверку я и пять моих инвалидов прошли. Мы оказались чисты, как моча молочного поросёнка, в характеристиках деканатов были бессовестно обозванными «активно участвующими в общественной жизни и упорно овладевающими научно-техническими и и общественно-политическими знаниями».
И пробил час «Х».
Миновав несколько кордонов из солдат ВВ, ментов и прочих, где наши рожи внимательно сличались почему-то с фамилиями в пропусках, которые раздал нам Колян, мы вошли во Дворец молодёжи.
- Покурить и оправиться! – поступила команда Коляна, и сам он покинул личный состав.
Серёга, следуя указаниям стрелочек, направился в туалет. Вернулся он оттуда возбуждённый.
- Дрочил? – поинтересовался я.
- Иди на хуй! – обиделся Серёга. – ТАМ ЖИТЬ МОЖНО!
* * *
Я совсем нескучно проводил время в компании Серёги и двух симпатичных харьковчанок, потягивая… Да сок мы попивали, поскольку крепче, увы и ах, не было. Судя по разговору, дело явно шло к ебле.
Подошёл Колян.
- Прохлаждаетесь?
- Не, беседуем о вечном – о любви! – нашёлся Серёга
Ну да, причём о её горизонтальной составляющей, - присовокупил я.
В это время показался дядя «в штатском» примерно двух метров ростом и шириной плеч раза в три больше моих.
-Термометр! – выдохнул Колян.
- Ах ,Ники, не термометр, а терминатор! – поправил его я.
- Убьюнахуй, - приветливо отозвался Колян.
«Термометр», тьфу, «Терминатор» провёл инструктаж. Сутью его было уберечь тельце генсека от ликующих народных масс, даже ценой собственной крови, и кратко характеризовался сталинским приказом «Ни шагу назад!».
- А если поссать приспичит? – задал наводящий вопрос я.
Колян, ласково улыбаясь, аппетитно подрумянил меня взглядом и показал кулак.
- В штаны! – сурово ответил дядя, прислушался к микрофону, торчащему у него из уха. – Пятиминутная готовность! Сейчас пойдут.
Мы с Коляном пошли отлить. Сортир Дворца молодёжи выгодно отличался от институтского чистотой, ароматами освежителя воздуха и жидкого мыла, да незагаженностью унитазов и писсуаров. Мы с Коляном ударили в две струи. Закончив слив, стали поспешно застёгиваться. Я заметил, что ширинка у Коляна не на молнии, на пуговицах, но не придал этому значения. А зря!
* * *
«Возьмёмся за руки, друзья!» - певал когда-то известный бард. Вот и мы стояли плечом к плечу с сотрудниками «девятки» - Девятого Управления КГБ СССР, отвечавшего за сохранность партийных телец, тел и тушек, пока генсек обозревал экспонирующиеся студенческие достижения, оберегая его от восторженной толпы. Затем он тронулся мимо нас, что-то объясняя собеседникам и жестикулируя. Когда он поравнялся с Коляном, возникла заминка. Генсек встал. Свита, следовавшая за ним, притормозила. Я покосился на чекиста. Обладатель чистой головы, горячих рук и холодного сердца слегка трясся. Я посмотрел в ту же сторону, куда и он, и понял, что охранник мужественно сдерживает хохот – генсек, размахивая руками, умудрился четырьмя пальцами попасть в ширинку Коляна. Которая, как помните, была на пуговицах. Колян стоял красный. Генсек побледнел, судорожно пытаясь извлечь конечность их цепкого захвата образца отечественной лёгкой промышленности. Свита индифферентно и демонстративно смотрела по сторонам. Наконец Горби, скомкав мероприятие, удалился, что-то высказывая своим спутникам. Мы расслабились.
* * *
Потом мы с Серёгой пили из горла портвейн, чудесный, замечательный портвейн «Семь в кубе», с превеликим трудом добытый «через заднее кирильцо», как говаривал Райкин. У бывшего однокашника, который променял романтику авиации и неба на заработок грузчика винного магазина и ставший впоследствии владельцем этого самого магазина. Портвейна было катастрофически много, и я пришёл домой по причудливой траектории, пару раз больно наебнувшись на закованных ледком лужах.
- И как там Горбачёв? – строго спросил батя, узрев блудное и нетрезвое чадо.
- Полное говно.. – буркнул я, и рухнул в прихожей. Мне было плохо.
* * *
И кто же знал, что пройдёт совсем немного времени, всего пару лет – и станет ОЧЕНЬ плохо…
© Штурм
