Выхино.
Почему всегда, когда начистишь обувь до такого блеска, что в ней видно отражение не бритой физиономии, обязательно с неба посыпется что-нибудь мокрое? Выйди утром в кроссовках, джинсах и в растрепанных чувствах – будет сухая ясная погода, приготовься с вечера к важной встрече по работе, достань ненавистный, но ладно скроенный костюм, начисти до бликов в глазах туфли – первая же лужа будет твоя.
А что такое грязные ботинки? Это целая концепция, которая характеризует тебя, как минимум, как человека неопрятного, невнимательного и возможно даже безответственного. Какая-нибудь блондинка брезгливо сморщит носик и наверняка подумает: «Фи».
Андрей смотрел на испачканные ботинки, которые так тщательно чистил и вся возможная ненависть к этому миру, к пропахшему сигаретами, выхлопными газами и человеческой злобой московскому воздуху, сжигала его изнутри, не оставляя даже намека на приподнятое настроение, которое было еще несколько минут назад.
Андрей уже не скакал через лужи с ловкостью эквилибриста, опустил голову и остервенело шагал по лужам, стараясь создавать побольше брызг, что бы те попали на обгоняющих его людей:
- Почему у меня одного сейчас должно быть плохое настроение? – думал Андрей.
- Осторожно, двери закрываются, следующая станция Рязанский проспект, - прошипел противный голос под потолком тускло освещенного, словно в воздухе раздавили апельсин, вагона метро.
Андрей успел занять единственно нормальное место в вагоне - в уголке из поручней перед дверями. В этом месте всегда меньше шансов, что кто-нибудь придавит и к выходу поближе. Ощущение, что все теперь только и смотрят на его грязнючие ботинки, окончательно, безжалостно допинывало настроение, втаптывая его в серую, вязкую массу каждодневного существования:
- Как же я хочу машину, лучше стоять в пробках, слушать радио, курить в окно, чем каждый день наблюдать эти гнусные рожи вокруг, - Андрей достал наушники, заткнул уши и выкрутил громкость плеера на полную.
Рязанский проспект.
Толпа влетела в вагон, как прорванный магистральный водопровод. Андрей даже не успел сгруппироваться. Его как щепку сорвало с места, два раза крутануло и придавило огромным, благоухающим перегаром мужиком к противоположным входу дверям:
- Ненавижу, блять, - сокрушался Андрей, придавленный грузным гражданином.
- Осторожно, двери закрываются, следующая станция Кузьминки, - издевательски сообщил голос под потолком.
- Да пошла ты на хуй, - голос был женским и Андрей искренне ненавидел и сам голос и ту даму, что любезно отдала его в пользование метрополитену, ненавидел и абсолютно искренне желал ей продолжительного поноса, да и других разочарований в жизни.
Кузьминки.
Большой гражданин окончательно вдавил Андрея в закрытые двери вагона, для пущей убедительности встал ему на ногу и удовлетворенно икнул:
- Что за жизнь, - сокрушался Андрей. – Почему я никогда никому не наступаю на ноги? Почему я смотрю куда встать, извиняюсь, если кого-то толкнул, почему я стараюсь занять как можно меньше места в пространстве что бы никого не раздражать? – Андрей уперся рукой в спину гражданина, в надежде отодвинуть его от себя хоть на сантиметр.
- Я тебе сейчас нос сломаю, - через плечо процедил в лицо Андрею гражданин.
Угроза прозвучала чрезвычайно убедительно. Андрей смирился с участью, уставился в грязный потолок вагона, в надежде, что мужик выйдет на Кузьминках.
Мир сжалился. Поезд отгромыхал вагонами по перрону, двери открылись и мужик, наступив Андрею на вторую ногу, грузно вышел из вагона.
Андрей посмотрел на свои окончательно испорченные ботинки: краем глаза заметил, что освободилось одно сидячее место, мгновенно телепортировался туда, тут же сделав вид, что заснул богатырским сном, нет, не заснул – умер вообще:
- Следующая станция Текстильщики, - не унималась женщина под потолком.
Текстильщики.
Краем глаза Андрей успел заметить, что к нему прицельно несется стремительная бабка с огромной красной сумкой-тележкой на прицепе. Андрей был уверен, что имитируя смерть в прямом эфире, он уже обеспечил себе комфортную поездку сидя, но не тут-то было.
Бабка явно оказалась тонким психологом. Почувствовав в скукоженном лице Андрея жертву, встала напротив него и начала всеми возможными способами пытаться достучаться до его совести. Сначала накатила на многострадальные ботинки сумку на колесах. Затем повисла нестерпимой тяжестью веков над ним.
Это ничего, что бабка здоровее всех вместе взятых в этом вагоне – социум требует уважения обычно именно к тому, к чему человек не приложил никаких усилий. Старость, например. Андрей никогда не понимал, почему ему надо уважать кого-то только за то, что тот взял и постарел. Можно подумать тут есть выбор. Или там негры какие-нибудь в Америке, да и любые национальности. Всегда так. Кому нечем гордиться гордятся либо национальностью, либо старостью, либо, как женщины – полом. Черт с ним, если бы только гордились, но их же еще уважить надо при этом и вообще соблюдать всяческий пиетет:
- Ненавижу блять! – Андрей мысленно выругался, но будучи не в силах больше терпеть бабку, висящую над собой, уступил ей место.
- Осторожно двери закрываются, следующая станция Волгоградский проспект.
Волгоградский проспект.
Поезд вылетел из-под земли в перегоне между Волгоградским проспектом и Текстильщиками, как водой из ведра обдав ослепших на мгновение людей ярким дневным светом. Небо сбросило с себя пепельную усталость туч и вовсю ширь горизонта улыбалось солнцем.
Андрей посмотрел по сторонам. Люди изменились. Бабка стала не такая уж и противная, да и сумка-тележка вполне себе необходимый девайс. Солнце словно раздвинуло пространство вагона, заглянуло в каждый его уголок, поигралось лучами на хромированных поручнях, растеклось теплом по стеклам, заглянуло каждому находившемуся в вагоне в глаза, прогоняя из людей синдром крота – обычную болезнь человека, вынужденного каждое новое утро встречать под землей.
Если бы люди хоть иногда находились в моменте происходящего, осознавали себя едущими в большом железном устройстве с бешеной скоростью летящего под огромным пластом земли, было бы не так печально, как то, когда люди перестают даже слышать громыхание состава и металлический скрежет колес. Синдром крота не делает людей слепыми буквально, но лишает внутреннего зрения, в отсутствие которого невозможно объективное восприятие мира, остается только забитая в рамки социальных норм злость.
Андрей улыбнулся мыслям, сделал глубокий вдох, словно собирался нырнуть на глубину и..
- Осторожно, двери закрываются, следующая станция Пролетарская.
Пролетарская.
Андрей, покачиваясь в такт вагону, смотрел на свое отражение в стекле, мысли неслись, наскакивая друг на друга:
- Кто этот человек? Почему он ходит в одежде, которая ему не нравится, почему он каждое утро едет туда, где быть не хочется? Зачем эти нелепые ботинки? Зачем рубашка с тесным воротом, брюки со стрелками? Что я? – Внимание Андрея привлек рекламный баннер, на котором ладно скроенная девушка с задумчивым видом держала в руках, как на весах, какое-то моющее средство для посуды в одной руке, и знак вопроса в другой. Мелкими буквами, внизу баннера было написано: всегда есть выбор.
Поезд выкатился на платформу. Андрей выскочил из вагона, спотыкаясь, пробежал до следующего и вскочил в уже закрывающиеся двери:
- Осторожно, двери закрываются, следующая станция Таганская.
Таганская.
В вагоне почти не было людей, хотя тот из которого выскочил Андрей, был набит людьми, как Москва таджиками.
Андрей сел на свободное место, вытащил из ушей наушники и прислушался к гулу от толкаемой поездом перед собой массы воздуха.
Ехать нужно было до конечной. Потом идти в унылое серое здание и весь день пялиться в монитор, оправдывая гордое звания менеджера по продажам. Каждое утро чистить ботинки, спускаться в метро и снова по кругу:
- Хватит, - Андрей вышел на Таганской. Зашел в магазин одежды, взял толстовку, джинсы, кеды. Скинул с себя ненавистные ботинки, брюки, рубашку. Накинул капюшон толстовки на голову и оставив прежнюю одежду в примерочной вышел на улицу:
- Теперь все будет по-другому, - думал Андрей. – Никакого офиса. Никаких ботинок, никакого метро. Всегда есть выбор, всегда есть выбор, всегда есть выбор.
Кто-то сильно толкнул Андрея в плечо. Тот открыл глаза, над ним висело пережаренным блином необъятное лицо сотрудника полиции:
- Хватит спать, выходи, конечная, - Полицейский случайно наступил Андрею на ботинок.
- Всегда есть выбор, - Пробормотал Андрей еще не очнувшись ото сна.
- Нет никакого выбора, - Буркнул полицейский через плечо. – Поезд следует в депо.
© week-by-week
