Вам известно, что такое «опоздание»? Конечно. А вот Юре это слово незнакомо.
Был поздний вечер, я провожал своего большого друга Юру в Киев. Живет он там. Вернее, не совсем в Киеве – он живет в культурном месте, в Броварах. В этом городе даже есть улица писателя Шолом Алейхема. Что интересно, в Одессе, где жил писатель, такой улицы уже нет.
Юра приехал поддержать меня в трудное время, погостил два-три дня. Как-то он посмотрел в заранее купленный билет и сказал, мол, сегодня уезжаю. Приготовились, собрались, посидели на дорожку, спустились вниз, сели в машину, отъехали немного. Вдруг Юра:
– Стоп! Подожди, я грязь забыл! – Мы накопали днем лечебной грязи из Куяльницкого лимана. И кулечек с грязью остался грустить в нашей ванной комнате. Хорошо, вернемся, время позволяет.
– Юра, ну какого лешего?
– Да я быстро, давай ключи.
Возвращаюсь задним ходом, торможу, Юра выпрыгивает, мчится вприпрыжку на второй этаж. Через пару минут он появляется с заветным кулечком грязи.
Грязь действительно помогает страшно от многих проблем. Рецепт простой: где болит – намажь. Раньше и лечили, от простуды до мужского и женского бесплодия. Проблема в том, что сейчас перегорожена речка, снабжающая этот лиман водой. Некий пупсик взял в аренду кусок земли, по которой течет эта тоненькая речка, перегородил ее, сделав себе пруд, и запустил туда карпов. И теперь он продает рыбу, а известнейший лиман с грязью, подобной Мертвому морю, высыхает и исчезает с лица планеты. И нет на него никаких возможностей влияния, говорят чиновники с честными круглыми глазами, и уже не один год. Эгоизм в самом простом виде.
Но вернемся к Юре.
– Ты все взял, точно?
– Ну, конечно, всё. Поехали! Почему стоим, я не понял?
Теперь мы проехали целый квартал, прежде, чем Юра снова возопил:
– Подожди, Макс! Вот черт, я книгу забыл, которую ты мне подарил. – Юра смотрит на меня глазами большой, умной и готовой к подвигам собаки. Он уже понимает, что это уже даже не смешно, и говорит мне, что этим вторым возвращением мы нейтрализуем плохую примету о первичном возвращении. Я торможу, разворачиваюсь. У нас запаса времени почти не остается. Я уже не смеюсь, но еще не сержусь. Я знаю Юру – так должно было случиться.
– Да я на секунду! – весело кричит Юра, выбегая пулей наверх, и остается там на добрых пять минут. Когда я начинаю истошно орать и подпрыгивать под окнами дома, он появляется в дверях подъезда и говорит, что долго не мог найти пропажу – а что там искать, там крохотная однокомнатная квартира? Садимся, едем. Я предупреждаю, что возвращаться мы больше не будем, даже если он забыл билет.
– Юра, ты помнишь, что тебе завтра на работу? – Юра работал в то время ремонтником офисной техники, и у него было назначено на завтра три свидания с большими ксероксами. Юра отвечает, что все помнит, и ничего более он не забыл.
А более ничего и не надо забывать, мы уже опаздываем. Правда, на Юру почти невозможно сердиться.
Мчимся, в меру нарушая правила, хотя не сильно. Моросит дождик. Вдруг купленная пару дней назад зимняя резина «Capitan» (отличная вещь, производит Москва по лицензии от Michelin, купите не пожалеете) ведет себя интересно – при торможении машина начинает скользить по мокрому асфальту, сцепления с грунтом нет, вода не вымещается из пятна контакта. Надо было покупать нашу резину родом из Белой Церкви со звучным именем «Ледокол», и не покушаться на дешевое подобие изделий от Клермон-Ферран. Жадность фраера сгубила.
Хорошо, что я пробую торможение задолго до подъезда к перекрестку. Иначе ударили бы впереди стоящего. Когда я затормозил, у всех в машине большие глаза и вспотевшие позвоночники.
Через 15 километров пути добираемся к железнодорожному вокзалу, когда остается буквально три минуты до отправления поезда. Выплевываемся из машины, и пулей летим к поезду. Пробегаем само здание вокзала, выбегаем на платформу. Взгляд на табло – где поезд? Первый путь, первая платформа. Бегом!
Все время, пока мы ехали и пока мы бежали, Юра не уставал повторять мантру, что все нормально, и что мы обязательно успеем. Делал это он в своей обычной непринужденной манере:
– Да ты не волнуйся! Ща успеем! Не бздюхай, Мыкола, у нас еще навалом времени!
Я, как человек исполнительный и старающийся быть пунктуальным, не могу терпеть опоздания. С Юрой – все наоборот.
Мы прибегаем к поезду, задыхаясь, языки на плечах. На платформе никого нет – все пассажиры и проводники уже зашли внутрь вагонов. Я ору неприличные слова, и мы успеваем добраться до необходимого нам восьмого вагона. Проводница смотрит на нас удивленно. Типа, кто здесь?
– Юра, билет! – Он достает билет, она кратко заглядывает в него, и запускает Юру внутрь. Как только Юра зашел в вагон, в ту же секунду (!!!) поезд трогается. Звучит музыка и поет Леонид Осипович: «Есть город, который я вижу во сне, о, если б вы знали, как дорог у Черного моря явившийся мне в цветущих акациях город».
Мы с сыном переглядываемся, сыну тринадцать лет – он смеется. Я, наконец, выдыхаю, и тоже улыбаюсь, но как-то нервно. Ну, успели, а это главное. Мы с сынишкой идем, не торопясь, к выходу с платформы. Сын поворачивается, и говорит мне:
– Пап, а это не Юра?
Поезд медленно-медленно набирает скорость, а рядом с поездом стоит чья-то одинокая фигура с сумкой.
Да не может быть, чтобы это был Юра. Всматриваюсь – нет, точно он. Твою мать! Подбегаем.
– Юра, что случилось?
– Они сказали, что это билет не на тот поезд.
Стою ошеломленный я, рядом растерянный Юра, сбоку прыскающий в кулачок сынишка. Мимо проезжает поезд. Все двери у него закрыты. Я же сам проверял билет – поезд на Чернигов, в 22.55, восьмой вагон. В чем проблема? Тут я вижу раскрытую дверь одного из последних вагонов.
– Юра, влезай сюда!
Двое проводников-мужчин, куривших при открытой двери, сначала удивились. Потом стали нас активно выдавливать обратно.
Я закинул Юрину сумку внутрь вагона, и впихивал Юру внутрь. Юра пребывал в растерянности. Он, конечно, хотел домой, в Киев, но ведь ему сказали, что билет не на этот поезд. Поэтому Юра был нейтрален. Его можно было засунуть куда угодно в тот момент, он бы не сопротивлялся. Поэтому он вел себя так: я ему кричал залезть в вагон – он лез. Те двое орали сверху «Пошли вон на хер отсюда!» – и Юра послушно подчиняясь, выходил. Ему было неудобно и передо мной, и перед этими почтенными людьми в форме.
Я же точно знал, что время, номер поезда и вагона совпадают. А когда я уверен в своей правоте, то меня сложно остановить.
Я с силой запихивал Юру внутрь, но проводники оказывали серьезное сопротивление. Поезд уже бежал довольно быстро, я бежал вместе с ним, держась за поручни одной рукой, а второй все пытаясь запихнуть Юру внутрь. Я, задыхаясь, говорил им, что у него билет, а они говорили, что нельзя садиться в движущийся поезд. Один из них выбросил нашу сумку на перрон, и затем они оба выпихнули Юру вниз, и мы, в конце концов, остались на перроне. Одолели, изверги.
Я наклонился, уперся в колени руками, и пытался отдышаться. Сын ржал во все свое небольшое, но очень подрастающее горлышко. У Юры на лице было выражение «Ну кто бы мог подумать?», хотя в душе он точно смеялся. И он наверняка смирился с судьбой, с которой я мириться был не намерен. Мой праведный гнев не поддавался описанию.
Я забрал из его рук билет и стал читать его в свете уличного фонаря, висевшего на высоком столбе. Поезд на Чернигов номер такой-то? Да. Отплытие в 22.55? Да. На 16-е число? Я поднес к глазам часы, на которых в маленьком квадратике увидел цифру… вроде бы 16 – да. Так какого же…? Я гавкнул, мол, пошли к дежурному администратору вокзала, будем разбираться. И понесся строевым шагом к вокзалу, а сзади меня догоняли Юра с сыном, мелко семеня своими плодоножками.
Я пылал всепоглощающим и испепеляющим огнем. Щас всем покажу настоящее место зимовки отечественных раков, а также импортных крабстеров и лобстеров. Я щас всем вставлю фитиль, и, будьте уверены, подожгу его. Меня колотила и переполняла энергия мщения за дважды несправедливо выброшенного из вагона Юру, за его поруганную честь. Что значит «выбросить из вагона», он что, вещь? Да еще и два раза?! Мы чуть не убились, пока сюда ехали – и для чего?
Мы подошли к зданию вокзала, к большому табло, на котором дата и часы. Я посмотрел еще раз в билет – время совпадало. Так, билет на шестнадцатое? Да. А сегодня… Боже мой, итить-колотить… На табло большими светящимися цифробуквами светилась сегодняшняя дата. Я повернулся к Юре.
– Билет назавтра. Мы бы могли остаться дома.
– Как назавтра? Почему?
– Потому что сегодня – пятнадцатое, а билет на шестнадцатое.
Прошел не один год, и много всякого случилось. Я вспомнил этот яркий случай, когда недавно Юрина мама повторила подвиг своего единоутробного сына. Она со своей подругой, такой же почтенной дамой взрослого возраста, пошла в театр не на что попало, а на «Травиату». Так билеты оказались на позавчера и на «Оловянного солдатика».
Вокруг Юры постоянно вращается слегка несуразное, но доброе облако смеха.
© maximblog
