Хомячки — самые несчастные создания из всех домашних питомцев. На них садятся и наступают, их, уезжая в отпуск, запирают в кладовке, где куча одежды, банок с консервами — и ни одного мешка с крупой. Ими пытаются закусить другие домашние питомцы, искренне полагая, что хозяева завели эту толстую мышь исключительно из стремления разнообразить их рацион. Не говоря уже о страшном действии одной-единственной капли никотина, что коварно подстерегает любопытного зверька в случайно забытой пачке сигарет.
Между нами говоря, Анне Ивановне больше подошёл бы какой-нибудь барсук. Или вомбат. Возможно, конь. Тот, которого на скаку, одной левой, да промеж глаз. А ещё лучше — ярмарочный медведь на цепи: учитывая корпулентность дамы, хомячок на её фоне как-то терялся и выглядел одиноким, как случайный микроб на просторах только что стерильной чашки Петри. Но кто ж её разберёт, эту загадочную женскую натуру!
Как-то раз случилось у Анны Ивановны очередное обострение. Далеко не первое, надо сказать. Снова в голове зашептали голоса, и снова что-то про соседей. Как водится, что-то нехорошее. Голосам Анна Ивановна верила всегда, это ж не телевидение, им ни за рекламу, ни за политзаказ не проплачивают. Потому, наслушавшись, пошла по подъезду с ответным дружественным визитом.
Зная тяжёлый характер и ещё более увесистую руку соседки, жильцы дверей не открывали и в дискуссию старались не вступать. Но выслушать чужое мнение им всё-таки пришлось, поскольку собственный (не тот, что в голове) голос у Анны Ивановны был не просто силён. Его останавливающее действие превосходило мощь крупнокалиберной резиновой пули. Команда «СИДЕТЬ!!!», отданная таким голосом во дворе, с размаху роняет на пятую точку всё поголовье местных собак, ограниченный контингент их хозяев, случайных прохожих и участкового полицейского, по неосторожности оказавшегося рядом.
Спецбригаду, кстати, вызвал как раз участковый полицейский. На этот раз он был бдителен, и всё обошлось лёгкой звуковой контузией. Барбухайка подоспела в тот момент, когда Анна Ивановна, утомлённая попытками докричаться и достучаться до соседской совести, отвлеклась на файв-о-клок. Открыв дверь и обнаружив на пороге вместо полных раскаяния соседей четверых вестников психдиспансера, она ринулась в атаку.
Борьба происходила молча. Ровно до того момента, пока фельдшер по знаку Дениса Анатольевича не набрал в шприц аминазина. Вой уязвлённой в филейную часть и оскорблённой в лучших чувствах Анны Ивановны мог дать фору любому теплоходному ревуну и любой сирене гражданской обороны. Вздрогнули соседи. Вздрогнул участковый. Вздрогнула видавшая виды спецбригада. Но туже всех пришлось хомячку.
Он всё это время наблюдал из клетки за ходом боевых действий и, за неимением поп-корна, трескал кукурузные шарики для завтрака. Саунд-волна застигла его врасплох: глаза хомячка сделались каждый размером с такой же шарик, он на мгновение застыл — и упал замертво. Осторожно, готовый в случае необходимости тут же заткнуть уши, Денис Анатольевич обратился к пациентке:
-- Анна Ивановна. Даже не знаю, как вам это сказать. Мне очень не хотелось бы вас расстраивать, но ваш хомячок... Он не вынес гиперзвука. Светлая память, в общем.
Спецбригада на всякий случай тоже приготовилась и подобралась, но ответ их огорошил:
-- А, ладно! Этот у меня уже седьмой. Что мне теперь - ШЁПОТОМ РАЗГОВАРИВАТЬ?
