Солнце уже клонилось к закату, день был жарким, настоящим августовским. Мы весь день просидели в окопах на высотке под палящим солнцем, плащ-палатка, натянутая над нашим окопом раскалилась от солнца и в окопе была только духота, даже тень от нагретой плащ-палатки была жаркой. Воду всю выпили, сигареты все выкурили.
Мы сидели в заслоне на пике горы, окопы наши были направлены в сторону леса, чтоб мы прикрывали проходящие по трассе колонны от выходящих из «зеленки» «чехов». С минуты на минуту должна прозвучать команда «закат», то есть сниматься с позиций, время уже восьмой час, в это время колонны уже не ходили. Мы уже с минуты на минуту ждали машину, чтоб нас забрали и увезли в расположение батальона, но ее не было, как-то странновато, обычно нас уже в шесть часов снимали с позиций, а сегодня командование что-то запаздывает с командой, всеми любимой командой «отбой».
Я сижу и в бинокль рассматриваю «зеленку», движений вроде бы никаких нет, все по-прежнему спокойно, докладываю по рации, что у нас без происшествий (не буду кодовыми словами выражаться, кто знает, тот догадается, что за команда, а кто не знает, тот либо в дальнейшем узнает, когда послужит, либо не узнает никогда), а Серега, по кличке Бомж, сидит сзади, выковыривает бычки из земли и вытряхивает табак на бумажку, чтоб потом свернуть самокрутку и покурить.
Мне самому курить охота, аж уши пухнут, но стараюсь держаться. И так я курить стал, как умалишенный, что мне одному трех пачек на день не хватает, а в батальоне сколько «стрелков», срочников, которым елецкая «Прима» уже приелась, хотят фильтровых покурить.
Приехали мы в Чечню срочниками, но офицеры там нам так расписали преимущества контрактной службы, что мы польстились на эту райскую жизнь контрактника и через 2-3 месяца пребывания в Чечне больше половины срочников подписали контракт. А плюсы были в том, что срочникам не выплачивалось жалование, даже командировочные, а сразу перечислялись на счет в банке, с которого можно было снять деньги потом, при предъявлении военного билета, а контрактникам два раза в месяц привозили командировочные, вот так и жили, делились с теми же срочниками. Минус в контрактной службе уже узнали потом, когда наш призыв начал увольняться в запас, а нас никуда не отпускали, говоря, что раз мы подписали контракт, то должны служить, пока нам не разрешат сменяться. А если захотим расторгнуть контракт, то нам придется дослуживать срочную. Типа если подписываешь контракт со срочки, то служба идет по такому рассчету: два дня контрактных равны одному срочному. То есть, при расторжении контракта нам еще было до дембеля, как медному чайнику до ржавчины. И мы остались дослуживать по контракту, но плюс потом нарисовался сам, о котором нам никто не говорил, то ли забыли, то ли не хотели, но дело было в том, что в армии за три дня командировочных тогда (не знаю, как сейчас) давали два дополнительных дня к отпуску. И в итоге я третий год службы провел дома в отпусках, получая зарплату, хоть и мизерную, за то, что сидел дома.
Серега – это рубаха-парень, несмотря на то, что москвич. Кличку Бомж он получил за то, что ему приходилось бриться по три раза на день, стоило ему только побриться, как через час у него опять вырастала щетина, и он был не очень опрятным, приходилось постоянно его пинать, загонять в умывальник, в баню, чтоб он умылся, постирался, но сам он никак не желал этого делать, несмотря на то, что и вшами зарастали все, приходилось полностью выбриваться. Но когда нам дали беспрепятственный доступ к бане (до этого каждый взвод мылся только два раза в неделю по определенным дням и часам), вши куда-то делись сами. А баня у нас была, скажу, обалденная, хоть и сделана была из вагона-цистерны, изнутри сами обшивали фанерой. У нас мимо проходил газопровод, к которому мы подключились и подвели газ и к своим расположениям, и к бане тоже. Горячая вода шла к нам прямо из-под земли, посреди батальона, температура ее была 89 градусов, почти кипяток. Так сказать, горячий родник. Вот так и мылись, затопишь баню, она через 10 минут уже горячая, а сам эти 10 минут таскаешь воду для себя, чтоб помыться, горячую из гейзера, а холодную из АРСа. В дальнейшем скинулись и купили две стиральные машинки "Малютка".
Продолжу про Бомжа (почему-то Там имена быстро забывались, оставались только погоняла, которые становились в дальнейшем нашими позывными). Парень он был безобидный, любой работы не чурался, по его характеру даже и не скажешь, что он москвич. Я – обычный парень с колхоза, тогда москвичей по рассказам считал таким выежистыми, которые нас, провинциалов, считают отребьем (такие у нас приезжали к бабушкам в детстве, все распальцованные, приходилось воспитывать по-деревенски), хотя и служили у нас и таких тоже пара парней, однажды решили немного с них спесь сбить, так они сразу побежали жаловаться. Стали тех парней сторониться. А вот Бомж был из другой категории, никогда жаловаться не ходил, обижаться не умел, да и о чем попросишь его, все выполнит. Черной работы не чурался, постоянно оптимистически настроенный, даже когда нас дрочили, в упоре лежа по команде «полтора» проводили вечернюю поверку, он лежал рядом и шепотом говорил: «парни не парьтесь, сейчас еще чуть-чуть напрягемся и спать пойдем». Сперва все его чурались из-за его опрятности, вернее ее отсутствия, со злостью гоняли его в умывальник, иной раз даже запирали его там, но постепенно, когда стали его лучше узнавать и относиться к нему стали по-другому, уже не с такой злостью его гоняли в умывальник, но стали относить на руках, держать его за руки, за ноги, разденем и из тазика его поливали холодной водой. Ох и матерился он тогда, но после окатывания из тазика был вынужден все-таки умыться.
- Блин, Морзе, ну нафига ты выкуриваешь сигареты до фильтра? Ни грамма табака в твоих сигаретах не остается. Оставляй хоть чуть-чуть, так на всякий случай.
- Не могу, Бомж. Курю, сам не замечаю, как фильтр уже плавится.
Морзе меня прозвали из-за того, что хоть по гражданской специальности я был связист, а служил в инженерно-саперном взводе, но однажды проявил инициативу, признавшись, что изучал многие системы связи, начальнику связи сказал, что знаю компьютер, ну хотел я затариться от строевой и физо. Так тот этим и воспользовался, сразу нагрузил меня работой, дал стопку документов, которые нужно было напечатать. А комп у него был IBM с 386-м процессором. Печатать приходилось в W&D (Слово и дело), это был писец, объяснять не буду. Поначалу объем был небольшой, потом он как-то в пятницу меня нагрузил огромной стопкой рукописей, сказал, что к понедельнику нужно, чтоб все было напечатано. Предупредил по телефону командира роты и запер меня в кабинете, предварительно показав в шкафу свои продзапасы и сигареты (почему-то тогда большинство офицеров сидели на «Донском табаке»), чтоб я не помер с голоду за эти двое с половиной суток заточения. Эти двое суток я не спал, но успел напечатать, потом когда в понедельник вернулся в роту, замполит роты (а он не любил штабных затарщиков, но мужик он нормальный, своих покрывал, сам наказывал, иногда и тренировкой по рукопашному бою, но грязь из роты старался не выносить) меня сразу назначил в суточный наряд по роте. Я там как зомби был, а тут еще сутки не спать. Ну ничего отстоял день, ночью, как полагается по Уставу, поспал свои положенные 4 часа, утром опять стою на тумбочке. Пришел замполит на службу из дома, и сразу давай меня подъе…вать, типа на тумбочке стоять это не в штабе тариться, штаны протирать. А у меня почему-то в тот момент не он перед глазами, а как будто я в поле стою, кругом трава, мне захотелось сесть, а потом лечь в траву и смотреть в голубое небо. Издалека слышу голос замполита, типа что это со мной, что глаза у меня остекленели и я начал оседать. И тут я проснулся. Для меня самого это было шоком, уснуть стоя и с открытыми глазами. Он снял меня с тумбочки, поставил другого бойца, повел меня в канцелярию, начал осматривать руки на сгибе локтя, ноги, зрачки. Начал меня прессовать на тему наркомании. Ну я тут уже был вынужден ему рассказать, что уже четвертые сутки не сплю, не поверил. Но когда позвонил начальнику связи и поинтересовался у него, успокоился. Спросил меня, типа я осознал свою вину? Осознал. После всех мурыжек снял меня с наряда и отправил спать. Больше я в штаб не стремился, мне стало в удовольствие помаршировать на плацу и побегать на спортгородке и т.п. Но был и другой случай, когда АТС в части полетела, то меня заперли на той АТС (уже по приказу командира полка) на неделю, пока не починю, а ее я тогда знал только в теории (хоть я и сдавал в технаре экзамен по этой АТСК-100/2000, но все схемы были на бумаге, практики не было никакой, встал тогда перед этой АТС, не зная, с какой же стороны к ней подойти), пришлось с нуля читать матчасть, вспоминать теорию и применять ее на практике. Починил, оказывается блок вызова навернулся, какой-то мудак с ТА-57 включился в телефонную линию и решил индуктором вызвать абонента (это я уже узнал спустя значительное время). Встречку подал, сука, зато мне практика, лично познакомился с этим оборудованием, правда с АТСК я больше нигде не сталкивался, по стране пошла цифровизация.
Наскреб Серега табака на одну самокрутку. Вырвал листок из блокнота, скрутил «козью ножку» и задымил. От запаха табака я не выдержал, сполз в окоп, взял у него самокрутку, затянулся пару раз и отдал обратно. Все-таки от такой толстой бумаги дым очень сильно горло обжигает, прокашлялся и стал дальше смотреть в сторону леса. Тут рация ожила, пробормотала позывной заслона, слышно было, что прапор наш, по кличке Горыныч, старший заслона отозвался. Дальше пошла стандартная процедура команд, чтоб проверили подъездные пути, подготовились к прибытию машины. Я дожидаться не стал, пока Горыныч станет меня звать, подхватил автомат, Бомжу сказал, чтоб начал маск-сеть с плащ-палаткой пока скручивать и упаковывать цинк, чтоб по прибытии машины не задерживаясь грузиться.
Вылез из окопа и пошел в сторону дороги, где должна была машина к нам с трассы свернуть, чтоб проверить, не заложил ли какой умелец там фугас. Ноги не слушались совсем, то ли от выпитого пива под шашлык, то ли от долгого сидения на одном месте, а может, и от того и от другого вместе взятых.
Сегодня у Бомжа был день рожденья, отмечали его 20-летие, перед выставлением в заслон заехали на рынок, взяли заказанного за день до этого замоченного бараньего мяса и ящик пива, и во время нахождения в заслоне немного его поздравили с юбилеем. Хоть наш Горыныч, который уже и Карабах прошел и первую Чечню, говорил, что это плохая примета, отмечать 20 и 40 лет, но мы просто решили символически парню сделать приятное. Сами скинулись не сие мероприятие и купили все необходимое, даже в подарок ему взяли одеколон, чтоб приятнее запах от него был.)))
Прошел я мимо тылового окопа. Он был больше наших, позиционных, потому что в нем мы и костер разводили, Гарсон (помощник Горыныча) там кашеварил, а сегодня у него просто отличный шашлык получился, даже сам нам разнес его вместе с пивом, не пришлось по одному сходиться к нашему «штабу-столовой». Пива вышло по две бутылки на брата, но было уничтожено за пару глотков. По рации, на нейтральной частоте, между собой поздравили именинника, чокнулись об рацию и выпили за здоровье.
С этого окопа Горыныч как раз наблюдал за подъездной дорогой, я его не понимал, если он все видит, зачем мне или другим саперам, кто обычно с разведчиками ездил в заслон, постоянно перед съемом ходить эти 1,5 км до трассы, но не подчиниться не мог, порядок есть порядок. Не единожды до этого его осторожность нас спасала. Именно от него я впервые услышал поговорку: «Лучше перебздеть, чем недобздеть и уехать домой в цинке». И в этот раз дорога оказалась без сюрпризов, я еще с пяток минут посидел на обочине под деревом, подождал машину. Когда она подъехала, у водилы стрельнул сигарету и полез в кунг.
Снялись быстро и поехали обратно. Путь лежал через деревеньку, заехали в деревню, остановились около рынка. Спрыгнули все и пошли отовариваться, как обычно, кто пива еще цапанул себе в разгрузник, кто сидора, сигарет набрали побольше, некоторые умельцы себе водки взяли, спирта (не знаю, но почему-то водку и спирт я недолюбливаю, вот пивко попить я любитель), я себя тоже не забыл. Потом подошел к бабушке, чтоб тапки себе купить, а то мои старые совсем разорвались, а без них по землянке ходить и до горшка прогуляться как-то не айс. Справа от меня Бомж себе покупал батарейки для плейера, я тоже тогда вспомнил, что у меня самого все батарейки сели, надо купить.
В это время сзади резкий скрип тормозов, все обернулись (в тех местах постоянно так реагируешь на резкие звуки, а иной раз даже сразу падаешь, а только потом высматриваешь, что же случилось). К рынку, с противоположной стороны подъехала белая тонированная «шестерка», стекла дверей стали опускаться. Какой-то пятой точкой все почувствовали, чем это пахнет и стали разбегаться, падать, передергивать затворы. Не знаю, но мне постоянно в такие моменты кажется что время начинает течь с каким-то замедлением, как в фильме с замедленной съемкой. Я сразу толкнул бабушку вглубь ее палатки, а сам отпрыгнул в сторону, когда раздались первые очереди. Глянул на Бомжа, тот упал и собой закрыл паренька, у которого покупал батарейки. Пока мы все начали стрелять, «шестерка» уже набрала скорость и уходила по дороге вверх поселка, в сторону гор.
Начали вставать, вроде бы никого не зацепило, только Бомжу в броник пуля попала в район почек, скорее всего рикошетом, потому что сами проверяли, что бронежилеты наши прямого попадания пули не выдерживают, да и упал он неудачно, выбил себе плечо. Мучился потом, пару недель кровью по маленькому ходил. Паренек ему сразу целую коробку батареек отдал и денег за нее не взял, все благодарил его, падал перед ним, пытался ноги целовать. Пареньку этому на вид было лет пятнадцать. Бомж после этого на неделю попал в наряд по землянке, чтоб подлечиться. Вот так у него стал второй день рожденья в первый.
Прошел месяц, наш батальон неожиданно выдергивают на внеплановую зачистку соседнего села, ментов не успели подтянуть (обычно на зачистках спецы с ментами работали, а мы в оцеплении с десантурой сидели). Оттуда по десантникам пару раз долбанули с миномета. Десантура, как обычно, в оцеплении, а мы пошли шмонать село. Я тогда еще не обращал внимание на всякие мелочи, а только потом, благодаря зомбоящику, вспомнил, что в ауле были только женщины, старики и дети, лет до 15-16, но в некоторых дворах сохло мужское белье. Нас разделили на тройки, и мы пошли по дворам.
В этот раз поставили так, один был из разведвзвода (сапер или разведчик), остальные двое: либо из взвода охранения (караула, свободная смена), либо из тыловиков, в общем, из тех, кто за периметр батальона выходил только на сопровождение командиров (официальная версия, на самом деле, просто выехать на рынок) или на подобные мероприятия. Со мной попались двое молодых, только что прибывших на пополнение, салажат. Приходилось их чуть ли не мудохать, чтоб они меня нормально прикрывали, пока я осматриваю двор, дом, сарай или подвал, впереди всегда толкал хозяина (так, на всякий случай, береженого Бог бережет). Объяснять им, где и что надо высматривать, за чем наблюдать, куда стрелять, в случае чего. Такое ощущение, что я ходил один, потому что на их прикрытие со спины рассчитывать не мог, голова крутилась на 360 градусов. Очко, признаюсь, было сжато до предела, могло лом перекусить.
С одного дома выхожу, так один стоит, опершись о забор, курит, автомат болтается на плече, да наблюдает за аппетитной дочкой хозяина, которая во дворе хлопотала, второй сидит на завалинке, расслабон полный, парни на прогулку вышли. Такой борзости им простить не смог, вскинул автомат и тому, что у забора стоял выстрелил поверх головы (потом, конечно, огреб я за этот выстрел от начальства), чтоб тот ощутил, каково это, когда пули рядом свистят. Малец, аж присел, я подумал, что у него штаны потяжелели, но мужиком паренек оказался. По рации запросили, что за выстрелы, ответил, что тень в подвале показалась, испугался. Пришлось мальцам уже натурно объяснить, чтоб не словить чужую пулю в следующий раз, надо нычку искать, ложиться в нее и просматривать сараи и подвалы, пока я осматриваю дом. В следующем доме мне уже не пришлось им напоминать, нычки нашли сами и залегли, один огороды просматривает, второй - сараи и другие строения во дворе.
Оказывается, что я не один такой был, все наши из взвода попали примерно так же, только некоторые, с кем пошли уже парни, которые не первый месяц были с нами, знали, как себя вести, но тоже делали много ошибок, но подобным воспитанием никто не занимался. Хотя меня старые за подобный расслабон в свое время тоже выстрелами над головой воспитывали, чтоб ощутил, каково это, когда пули свистят.
Бомжу «повезло», как и мне, с ним тоже шли салажата, но из него исполнитель хороший, а не командир, куда Горыныч наш смотрел, когда его выделил командовать отдельной группой, не знаю.
Я как раз выходил из очередного дома, как вдалеке раздалась очередь, я крикнул своим подопечным, чтоб приготовились к бою, сам присел и стал вслушиваться, где, что и откуда? Потом раздался еще один одиночный выстрел и тишина, даже собаки лаять перестали. У меня в тот момент почему-то мурашки по спине пробежали, предчувствие сразу какое-то нехорошее. Осторожно встал, пошел в сторону ворот, шепнув одному бойцу, чтоб за сараем следил, его я еще не проверял. Выглянул на улицу, там никого, осторожно вышел, еще раз огляделся, кругом, как будто вымерли все. Рация молчит, хотя обычно в такие моменты, когда выстрел или взрыв, просыпается куча командиров и начинают спрашивать: кто стрелял, кто взорвал?
Вызвал Горыныча, отозвался на удивление быстро, доложил, что у меня без происшествий, спросил, что там случилось? Но он сказал, что один из салажат с испугу по курице шмальнул. Успокоившись, но все равно кошки на душе скребли, зашел обратно во двор и начал дальше работать.
Зачистка прошла без происшествий, как мне показалось. Именно, что показалось, но об этом я узнал только, когда приехали в батальон. Та очередь досталась Бомжу.
Как я рассказывал выше, ему дали в подмогу двух салажат, которые были не столько в подмогу, сколько в обузу, да еще и суперинициативные, рэмбо себя почувствавшими. Зашли в один двор, хозяева пустили его в дом, а эти салажата начали кричать на хозяев (хотя там кричать на пожилых не полагается, к ним нужно обращаться с уважением, типа «апа» - к женщине, «ака» - к мужчине), матом через мат к ним обращались, положили всех с тылу (лицом вниз), забежали в дом осматривать, Бомж остался на улице и пошел в сарай, а там паренек был, которого он прикрыл в том обстреле высадил очередь в Бомжа. Бронежилет ему в этот раз не помог.
По-видимому, паренек просто обиделся из-за такого отношения к его родителям и без разбору открыл огонь, а когда увидел и узнал, кого он убил, застрелился сам…
Серегу отвозил сам Горыныч, после этого он не вернулся к нам, в Чечню, уехал обратно в часть. Как выяснилось уже потом, Серега скрытным парнем был. Постоянно на вопросы о семье, он отмалчивался, фотографии родных не показывал. А выяснилось, что отец у него погиб, машина сбила. Мать одна растила его, старшего сына, и двух дочерей. Он почти сразу после призыва рвался в Чечню, рапорта писал, командиров просил. Очень хотел поступить льготно в институт, чтоб устроиться на нормальную работу и получать хорошие деньги, потому что мать работала на трех работах: днем в конторе, в бухгалтерии, вечером консьержкой в подъезде, а ночью мыла подъезд, старалась, чтоб дети ни в чем не нуждались и выглядели не хуже других.
Сменили нас через три месяца, после гибели Сереги, мы уехали из Чечни, был декабрь-месяц.
Горыныча я встретил случайно, когда перед поездом зашел в привокзальную кафешку покушать и кофе попить. Он сидел один, перед ним стоял графин водки и две стопки, одна из которых была накрыта хлебом. Мы обнялись, купил я себе тогда пельмешек, выпили с ним, помянули Серегу. Я тогда поинтересовался, почему он не вернулся. Он молча налил нам еще по одной, чокнулся с Серегой и выпил. Помолчал, закурил (до этого он не курил совсем и нас старался отучать, просто выводил на спарринг, если кого-то видел с сигаретой, говорил, что сигарета – враг разведчика: здоровье портит и демаскирует), а потом сказал:
- Знаешь, Морзе, а ведь это я Бомжа убил. (у меня чуть водка, только что выпитая, обратно не попросилась) Да, именно я. Я же его послал с этими двумя пиз…ками, я видел, что из него командир никакой. Но мне надоело, что он постоянно ведет себя, как ребенок, вот и хотел, чтоб он почувствовал себя взрослым по сравнению с теми детьми. Чтоб сам думать научился, а заодно и их чтоб натаскал. Не цацкаться же с ним до старости, он грамотный парень, стихи писал, цель у него в жизни была. А знаешь, как его мать среагировала на меня, когда я пришел и сообщил эту новость?
Он вылил остатки водки себе в стопку и опрокинул ее. Пока он закусывал, я сходил еще за одним графином, заодно ему взял вишневого сока, чтоб на утро ему не было плохо. Сам же научил, что вишневый сок предупреждает похмельный синдром.
- Она сперва спросила меня, как именно это произошло? Ты не представляешь, я даже не мог ничего скрыть, рассказал, как было на самом деле, как я его сам послал и что я виноват в том, что он погиб. Я думал, что она сейчас подскочит, начнет меня бить, обвинять. А у нее просто покатились слезы, я сам даже тогда не сдержался, заплакал, как юнец. Она мне просто сказала, что я в этом не виноват, что ее сын, как настоящий мужчина исполнял свой воинский долг и погиб, и не моя в том вина. Потом позвала чай пить, дочки тоже подошли, накрыли стол и за чаем стала просто расспрашивать про службу сына. Ты не представляешь, как мне хреново на душе было, как будто я сам взял и выстрелил в него. Показывали мне его детские фотографии, рассказывали про него, каким он был до армии, я этого уже не смог выдержать, просто попрощался и ушел. По пути зашел в магазин, купил бутылку водки, и сразу, по выходу, выпил ее из горла. Меня просто трясло. Дошел до гостиницы и еще одну выпил. Уснуть я тогда не смог. На похороны приехал, простился с Бомжом. Его мать с сестрами меня звали на поминки, но я просто не мог на них пойти, сразу уехал на вокзал и ждал поезд. Вот с тех пор он мне снится, я спать не могу. Пью постоянно.
Горыныч меня проводил, сел я в поезд и уехал домой.
P.S. Прошло уже более 10 лет с того момента, я сам перебрался работать в Москву. Недавно пересматривал свой армейский блокнот, перечитывал армейский фольклор, вспоминал службу, просматривал адреса сослуживцев и наткнулся на Серегин адрес. Оказывается, я сейчас снимаю квартиру по соседству с его домом, вот и вспомнил эту историю. Но зайти к ним не решаюсь, потому что считаю себя частично виноватым в его смерти, боюсь его родственникам посмотреть в глаза. Ведь только сейчас я начал понимать, что Серега держался постоянно меня. Меня в наряд, и он напрашивается, меня на выезд, и он старается у командования напроситься поехать со мной, а меня это постоянно бесило.
С Горынычем связь постоянно поддерживаем. Со службой он завязал, пить сам бросил, сейчас работает в школе, учителем ОБЖ и ведет секцию «Военно-тактическая подготовка». Говорит, что рукопашке обучает, постоянные походы, как летом, так и зимой, бег на лыжах, спортивное ориентирование, тактика, стрельба. Вот только никто не дает огнестрельного оружия, приходится пневматикой баловаться и в пейнтбол играть. И дети идут охотно в эту секцию, что он один уже не справляется. Побольше бы таких секций в школах, может, дети перестанут ягу жрать да колоться…
© Warmer
