Эту историю рассказал мне много лет назад двоюродный дед, родные деды с войны не вернулись. Детали стерлись из памяти, но главное запомнил навсегда.
С ним служил матерый мужичище, сибиряк, прошедший всю войну, его помнили все однокашники, потому что таких людей было мало во все времена.
Про то, как дядя Ваня на войну пошел.
Герой нашей истории всю жизнь жил в глухом уголке бескрайней сибири. До ближайшего города было верст сто почти непроходимой тайги, в которой он промышлял, стреляя зверя и собирая грибы-ягоды. Раз в год, весной, дядя Ваня добирался до города, где менял пушнину на махорку, нехитрую одежу и патроны, и снова уходил в свой медвежий угол. Нелюдимый, говорил мало и коротко, лишь зыркал голубыми глазами из-под прямо обрезанной русой челки, завязывая мешок со скарбом. Бабы шушукались, глядя на могучего отшельника, мужики почтительно держались на расстоянии. Росту в нем было под два метра, а под рубахой проглядывались стальные мускулы. Говорили даже, что он медведя голыми руками задрал в смерть...
Первая военная зима была холодной и капризной, как юная дева. Под москвой немцы вмерзали в землю, а за Уралом были относительно теплые для сибири дни. В один из таких декабрьских дней к домику дяди Вани прибился беглый зек, который и рассказал Ивану про войну. Тот молча выслушал, затопил баньку, согрелся, опосля наставив беглеца присматривать за хозяйством, дал пару тумаков "чтоб неповадно было", и встав на снегоступы, пошел в сторону города...
Суеты в городе было непривычно много. Беженцы, военные сновали по обычно малолюдным улицам города, создавая неспокойную и даже тревожную обстановку. Иван спросил у первого попавшегося на пути солдата "Где на войну берут?", и добравшись до военкомата, влился в толпу мужиков, ожидавших своей очереди. Кто по повестке, кто добровольцем, но все живо обсуждали последние фронтовые новости и много курили, матерясь на соплявку-гитлера.
Сапог на Ивана не нашлось. Оно конечно, в размер были, но голенища оказывались слишком узкими. Так бы и пошел он на фронт, в валенках до самого Берлина, но кладовщица позвала товарку-швею, и та расшила несколько пар больших сапог, вставив в голенища куски сыромятной кожи. Мундир тоже оказалось нелегко найти - все что было на складе, трещало на богатырских плечах. И снова спасла швея... С легкой руки ее, оделся в военное дядя Ваня, получил винтовку, и погрузившись в вагон-теплушку, поехал на войну...
Как дядя Ваня высоту взял.
Дело было уже в Беларуси, которую освобождали от фашистов. Часть, в которой служил Иван, была изрядно потрепана в боях, подкрепление никак не присылали, а командование гнало на запад. Небольшой городок, взятый в тяжелой, кровавой битве, выходил к реке, путь к которой был отрезан высотой, увенчанной хорошо укрепленным дзотом, намертво прижавшим к земле плотным пулеметным огнем целую роту. Ощетинившись амбразурами, дзот писал одну похоронку за другой, стоило кому-нибудь из бойцов поднять голову из-за укрытия. Молча смотревший на ненавистный дзот, дядя Ваня вдруг приподнялся, и коротко сказав лейтенанту "вернусь", пригибаясь побежал куда-то в руины...
Ждали его недолго. Раздобыв где-то железяку почти с себя ростом и почти метр шириной, толщиной в палец, Иван обвязал ее проволокой и тащил перед собой. Одна очередь простучала дробью по металлу, другая... Он шел вверх по склону, прячась за металлом, останавливаясь и упираясь в землю, когда пулемет бил длинной очередью. За ремнем у него была связка гранат, и рота, затаив дыхание, наблюдала за дуэлью богатыря и огнедышащего дракона. Медленно, но верно он приближался к огневой точке, рискуя быть сбитым с ног - немцы стреляли в те моменты, когда он начинал идти. Но могучий сибиряк выдерживал напор свинцового ливня и двигался все выше и выше, пока не дошел до вершины. Бросив броню на замолчавшую амбразуру, дядя Ваня забрался на крышу дзота, и встав на четвереньки, закинул гранаты внутрь через другую бойницу. Даже издалека было видно, как вздрогнула и просела под ним земля. Пулеметы замолчали, а окрестности зазвенели стоголосым "УРА!!!".
Иван, поднявшись с колен, снял каску, словно в память об убитых немцах, и выпрямившись во весь рост, закурил. К вечеру прибыло подкрепление, саперы занялись возведением переправы через реку, а бойцы наперебой обсуждали подвиг дяди Вани, теряясь в догадках, где он достал кусок брони. Поговаривали, что он голыми руками разорвал подбитый бронетранспортер, но сам он отмалчивался, хлебая пшенку из походного котелка...
За этот подвиг его наградили медалью "За отвагу".
Как дядя Ваня немца съел.
Уже на границе Польши и Германии наши взяли какую-то крепость. вырезав ее гарнизон подчистую. В живых остался только один унтер, которого заперли в полуразрушенной бетонной комнатушке в дальнем конце длинного подземного коридора. Бойцы грелись у буржуйки в одном из помещений, дядя Ваня попыхивал трофейной сигаретой, стоя у двери. К нему и обратился вошедший командир, пойти посмотреть на пленного. Жив ли еще (было довольно холодно). По привычке молча, Иван скрылся в полумраке коридора...
Надо сказать, что у него был отменнейший аппетит. Назначенный командованием двойной паек был мал для него, и после каждого боя Иван рыскал по вражеским ранцам и складам в поисках чего-нибудь сьестного. Положено было сдавать трофейные консервы, но все закрывали глаза на то, что он всегда сначала до отказа набивал ими свой вещмешок, лишь после этого сдавая остатки на кухню. Братья по оружию иногда незлобно шутили над его прожорливостью, но он не обращал внимания на подначки. Лишь изредка усмехался на самую острую шутку.
...Минут через пятнадцать после ухода к немцу, дядя Ваня вернулся обратно, держа в руке кусок розового мяса в одной руке и немецкий кинжал в другой. Усевшись на ящик у двери, он жадно впился зубами в мясо, и уже пережевывая, обратил внимание на затихших бойцов и командира, смотревших на его трапезу.
- Ты что, немца сожрал??? - почти закричал командир.
Иван что-то промычал набитым ртом и показал глазами на дверь.
Командир вскочил и на негнущихся ногах выбежал из комнаты, чтобы своими глазами увидеть то, чего даже закаленный в боях, видевший страшное человек видеть не захочет. Бойцы молчали, а через пару минут коридор огласился отборнейшим матом. Вернувшись, офицер завернул еще несколько матов, но все вздохнули с облегчением - немец был жив и почти здоров (если не считать того, что он был изрядно напуган и замерз). А мясо Иван нашел в комнате, которую сразу не заметили - то был небольшой продовольственный склад, в котором висела половина свиной туши.
Но с тех пор бойцы подшучивали над Иваном, мол, немца съел...
Дядя Ваня не дошел до Берлина совсем немного. В одном из боев его довольно тяжело ранили, а когда он вышел из госпиталя, на дворе уже был июль и радость победы. Возвратившись с частью обратно в Союз, он был комиссован по ранению, и ранним утром, попрощавшись с товарищами по оружию, сел на поезд в Сибирь. С тех пор о нем не было слышно...
