…Юрок налил себе водки и жадно прильнул к стакану. Выпив, он счастливыми глазами посмотрел на меня.
— Близость с женщиной дарит кратковременную видимость счастья. На самом деле это лишь миг ослепления. Или – миг наслаждения. Согласен, иногда – райского!
Часто то, что мы принимаем за счастье – лишь иллюзия счастья. Его фальшивая подмена. А настоящее счастье совсем в другом.
Я понял это, когда вышел из больницы, радуясь, что мне не отрезали яйца. Помнишь, два года назад, когда болван доктор ошибся, и меня едва не охолостили, как мерина? Бог мой! Каких страхов я тогда натерпелся!
Никто не знает, что я испытывал, когда лежал в одной палате с уже прооперированными, этими убогими скопцами, оплывшими желтым жиром стариками, которые по ночам не давали мне покоя, беспрестанно вслух вспоминая о своих сексуальных викториях, которые были одержаны еще при царе Горохе. Как они изводили меня своей болтовней!
Я лежал на больничной койке, проклинал этих несчастных, у которых в жизни не осталось ничего, кроме воспоминаний, и с ужасом ждал дня операции. Я так много обо всем думал! Я передумал обо всем. Я так много думал, что у меня стали закипать мозги!
Я пришел к мысли, которую теперь уже ни за что не забуду. Душа и тело всю дорогу топают рядом. Но только до той поры, пока это угодно душе. А дальше – тупик… Запомни это! Это очень важно!
Ты знаешь, я уже прощался с жизнью. И не только с половой. Я не мог представить себе дальнейшей жизни без яиц. Вдумайся, мужику нет и сорока. И, несмотря на постоянные пьянки, стоит, как у солдата срочной службы. То есть, практически постоянно. А тут эта операция по удалению якобы пораженных раком половых желез! Тебе первому скажу…
— Тебе первому скажу, – повторил Юрок, – я тогда твердо решил, что жить после операции – если отрежут яйца – не буду. Я уже и веревку припас. И мыло.
Полагаешь, вешаться – пошло? Я так не думаю. Очень симпатичная и достойная смерть. Не понимаю, почему тебе не нравится… Висишь себе так, болтаешься, глаза выкачены, голова с приятностью склонена набок...
Я был настолько поглощен своим горем, что, скажи мне, завтра вместе со мной полетит в тартарары весь мир, я бы только обрадовался: до такой степени я завидовал тем, кто будет жить тогда, когда меня не станет. С какой это стати другие будут жить, а я – нет?! Как это так – земной шарик будет вращаться как ни в чем не бывало, вместо того чтобы взорваться вместе со мной и со всеми своими потрохами?..
Ты не представляешь себе чувств приговоренного. Внутри тебя, помимо твоей воли, под влиянием некой силы, исходящей из глубин потрясенного сознания, возникает отчуждение. Отчуждение от жизни, от живых людей...
Моментально меняется твое отношение абсолютно ко всему. Уже ничто не может тебя увлечь… Каждую твою мысль сопровождает мысль о смерти… Каждую! И потом, за сорок лет я так привык к себе, что расставаться с жизнью ужасно не хотелось! Мне было так жалко самого себя, такого славного, лысого, носатого, что я пару раз ночью под одеялом даже всплакнул!
Юрок приложил к носу платок и оглушительно высморкался.
— И вот, выхожу я из больницы. Целый и невредимый. В моих ушах еще звучат извинения врача, которого я сразу же, вместо того чтобы хорошенько вздуть, на радостях простил и даже, растрогавшись, расцеловал. Дождь, помнится, лил, как из ведра. А я иду по улице, шлепаю по лужам, плачу и смеюсь.
Прохожие на меня смотрят, удивляются. Думают, наверно, тронулся парень. А я был просто счастлив. Беспредельно счастлив! Вот тогда я понял, что счастье в самой жизни. В цветке, который ты держишь в руке, в дыхании девушки, которая лежит рядом, в каждом дне, осознанно или бессмысленно тобой прожитом.
Жизнь – дар бесценный и незаслуженный… А жизнь, старик, заслужить надо. Заслужи… а главное… – громко зевнув, он поднял вверх указательный палец: – А главное – это яйца! Всё познается в сравнении. И не просто в сравнении, а в сравнении со смертью. Смерть мерило всего...
Юрок уронил голову на грудь и так – с поднятым пальцем – уснул. Я укрыл его пледом и оставил спать в кресле.
Потом погасил свет и на цыпочках вышел из комнаты.
© вионор меретуков
