-Сука, блядь, металлолом паршивый, ну давай же, бля,- Толян безуспешно прыгает в истерике на рычаг кикстартера, но мотоцикл отвечает ему всего лишь равнодушным уханьем, в котором наши обнаженные нервы уже начинают улавливать что-то похожее на «хуууй вам, хуууй вам». – Ебать же тебя с большой колокольни, скотовозка ты хуева! И-и-и-и, блядь, не могу я больше !- тут в душе Толяна происходит окончательный надлом, нога его соскальзывает и он валится матерящимся кулем в дорожную пыль…
Ну что ж, как обычно, приходится брать инициативу в свои руки. « Давай-ка, свечу, что ли проверим для начала. В ней, небось, вся хуйня то»,- с умным видом спеца начинаю я и заправским движением, как мне самому кажется, скидываю свечной провод. Толян в этот момент уже просто сидит на бревне и тихо матерится бормоча под нос что-то типа «свечки-хуечки» и, всем своим видом показывая, что он уже окончательно перевел себя в разряд зрителей, заняв местечко в первом ряду и ожидая «уан мэн шоу» в лице меня…
Надо сказать, я полностью оправдал самые смелые его ожидания. В этот момент я уже давил что есть дури навалившись всем телом на отвертку, вставленную в дырку свечного ключа. Свеча, которую какой-то долбаеб, а, скорее всего — Толян, затянул, судя по ощущениям, двухметровой трубой, наконец благодаря невероятному импульсу, резко пошла предоставляя моей руке великолепную возможность впечататься в какую-то железную хуйню, которая там торчит сплошь и рядом… Стая из тысячи ворон взмыла в небеса с близлежащего леска от моего нечеловеческого вопля. Наверно, примерно так кричал мальчик Джельсомино, когда его подло кастрировали чертовы макаронники. Это, конечно, всего лишь из ряда догадок, но ударная волна заставила Толяна уже вторично оказаться на земле.
Откуда у этого хуеплета оказалась запасная свеча я ни разу не знаю, но это в корне вырулило ситуацию в правильное русло. И вот, наконец, я, торжественно глядя на Толяна и помахав ему для осознания важности момента своей окровавленной рукой, одним резким ударом ноги вспарываю затихшее было только после моих криков пространство самой сладостной для нас музыкой – шумом работающего двигателя мотоцикла Иж-Планета-5…
Итак, что мы имеем? А имеем мы в пассиве безвольного Толяна, безоговорочно уступившего мне по закону джунглей руль, мою изуродованную руку и залитое кровью пространство вокруг мотоцикла. В активе же – работающий мотоцикл с полным баком бензина, ожидание скорой встречи с дружбанами на речке и самое главное, 15 бутылок водки «Пшеничная», радостно поблескивающих на дне коляски. Позитив легко побеждает и мы, открыв один пузырек для дезинфекции моей раны на руке, а также раны в душе Толяна, весело начинаем свой путь туда, где уже точняком ждут нас наши верные кореша: Карась, Жома и Сосна, выдвинувшиеся на более надежном и технически совершенном аппарате « Москвич-408». ..
Серая линейка дороги радостно принимает нас в свои объятия. До искомой отворотки налево надо проехать не так уж и много – всего 32 километра, но, видимо, какой-то высшей силе угодно сегодня, чтобы наша «встреча на Эльбе» нихуя не состоялась. Нет, я тогда, конечно, так совсем не думал, а даже и наоборот, вообще ни о чем не думал, кроме того, что ручка газа уперлась, сука, во что-то и пиздец — на большее это творение советского инженерного гения уже не способно. Глянул на спидометр -110. Ну, хуле, ладно, нормалек. Так-то, блядь, конечно, поддувает – без обтекателя-то, но лето ведь все-таки. Должен также пояснить, что на правах старшого, я отобрал у Толяна себе красный кооперативный шлемак с зеленым забралом, купленный за 15 рублей в комке, а ему досталась оранжевая каска с козырьком, в которых обычно пенсия и всякие лошпеки ездят горбатиться на свои сраные 6 соток. Естественно, я сразу почувствовал себя крутым гонщиком и, поебать, что видимость была, как у Железного Дровосека в Изумрудном городе – все зеленое, даже хуй, когда мы остановились поссать в чудесной рощице из зеленых берез…
То, что мне на ходу кто-то постоянно стукается в стекло шлемака, я особо не замечал. А вот Толян похоже все-таки заметил. При полном газе, когда я задорно шел на обгон какой-то крутой девятки с тонированными стеклами, сзади произошли страшные события, которые я почувствовал по охуенному рывку, перешедшему в мычание с последующим завыванием. Как мы все удержались в седле известно одному богу, ну или Толику, ебаной суке. Я пошел к обочине на останов, чтобы выделить профилактической пизды моему неугомонному спутнику. Из окна девятки нам показали средний палец, и она быстро скрылась за горизонтом. Обернувшись, я посмотрел на пациента и потребовал объяснений, предварительно щелкнув его для разминки по тыкве. Из его сбивчивой заикающейся речи, сопровождавшейся слезами, соплями и тыканьем себе в рот, я, в конце концов, понял причину, которая чуть не размазала наши молодые жизни по горячему асфальту. Оказывается, этот мудозвон, видите ли, захотел спать и зевнул, и в тот момент, когда он раззявил свое ебало до небес, туда просто на скорости 110 км в час залетела Муха обыкновенная. Естественно, я ему пожелал, чтоб она была еще и навозная впридачу. После моих слов Толян сразу схватился за водку и принялся яростно полоскать свою глотку для дезинфекции, впрочем, не выплюнув при этом ни капли…
Я поехал чуть помедленнее и заметил, что пациент после происшествия с мухой с последующим опорожнением бытылки почти наполовину, заметно повеселел и видимо, уже ждет новых приключений на свою жопу, то есть простите, рот. Толян похлопал меня по плечу и жестом показал притормозить. Да я и сам вижу – дед с бабкой стоя на обочине, отчаянно голосуют. Да я бы с радостью, батя, но, куда? В коляске святое – водка, а больше некуда. Так, по крайней мере, вертелось у меня в голове, чтоб сказать старикам. Но пьяный Толян нашел для них куда как более подходящие слова. По его мнению, конечно.
– Бабушка и дедушка – нехороши люди. Бабушка у дедушки откусила муди !
- Ах, вы, поганцы! Я вам покажу !
Дед замахнулся на нас своей палочкой.
–Покажи, покажи, а то бабка, наверное, с революции еще не видела.
Эта сука Толик не унимался практиковаться в острословии, и мне осталось только втопить газ до упора. Ладно, припомню тебе потом, Жванецкий хуев.
Следующие километров десять ехали без происшествий, если не считать засыпание Толяна на моей спине, но я ему брызнул в рожу из баллончика с дихлофосом, который непонятно откуда оказался в коляске, и инцидент был мигом исчерпан внезапным пробуждением пациента.
Тааак, вот теперь точно стоп. И сопливые, пьяные помощники мне в этом совсем не нужны. Девушка лет двадцати голосовала на обочине. А что, очень даже ничего такая. И фигурка тоже. Сарафанчик такой зелененький, тьфу ты бля, надо забрало поднять, розовенький.
- Приветики. Куда направляешься, красавица ?
- Да мне бы до Марково. Подбросите, мальчики ?
- Да, легко.
О, бля, вот это настоящая удача. Как раз по пути нам.
Пересадив безвольного Толяна в коляску прямо на бутылки с водкой и взяв с него клятвенное обещание не пить пока больше под «сукой буду», я превратился в галантного ухажера и принялся лебезить перед нашей гостьей. Оставшись вполне довольным системой рассадки пассажиров – пьяное говно спит в люльке, а красавица крепко обнимает меня сзади за талию, я чинно трогаюсь в путь. Какое-то время уходит на оставление всего земного, мирского позади, а потом эйфория скорости накрывает нас с головой. Мы предаемся чувству полета над шоссе, над всеми этими чахлыми кустиками окрестных болот, над всеми этими жалкими людишками на велосипедах, спешащими поливать укроп, и, в этот самый миг, я чувствую, как кто-то нежно трогает меня через джинсы за хуй. О, Пресвятая Дева, видит Бог, я это заслужил, я и именно я, а никакой не Толик или кто-либо еще! Я немного поплыл и не стал ей мешать, сосредоточившись только на процессе руления. Ласки становились все настойчивей и грубей, когда я вдруг понял, что девушка по-прежнему держит меня за талию ОБЕИМИ руками!
Сукаблядьнахуйпидорскоеотродье!!! Я инстинктивно вильнул к обочине, наглухо нажав по тормозам. И что же вы думаете? Эта пьяная скотина Толян продолжает нашаривать по моим штанам, пытаясь что-то нащупать. «Спииички»,- промычало это говно вставив в рот сигарету фильтром наружу. «Сука, я щас оболью твой хуй бензином вместе с жопой и подожгу чтоб ты бегал и орал созывая всех болотных гомосеков», — шепотом прямо в ухо пидарасу отчеканил я. После этого повернулся назад и по-голливудски улыбнувшись сказал: « Один момэнт! Небольшой форс-мажор!» Что это значит, я и сам тогда не совсем понимал, но мне казалось, что я был неебацца как крут и великолепен.
Осмотревшись по сторонам, я заметил вдруг, что мы стоим рядом с чудной полянкой с двумя елочками, которые как бы манят к себе и спрашивают «Третьим будешь? » Охуенное место. Особенно для всяких темных дел. Да и вообще надо бы хоть узнать, как зовут нашу спутницу.
Через десять минут мы уже сидим вдвоем на поваленном дереве и весело болтаем, а Толян испытывает мягкость мхово-коврового покрытия на земле. Все оказывается очень просто. Ее зовут Маша. Ей 19 лет. Она тоже из города, учится в железнодорожном технаре. Едет в деревню к бабушке на выходные. Ее должен был встретить на остановке деревенский Гриша на «Восходе», но он куда-то проебался, а местного автобуса ждать долго. Возненавидев бедного Гришу, который видимо успел уже присунуть свой немытый колхозный хуй моей любимой, я аж зашелся в чудовищном приступе ревности и нагло, и цинично предложил ей выпить. За Гришу.
Маша спросила, а что, у вас есть? Я чуть не свалился с дерева от такой ее бестактности. О, Боги, есть ли у нас? Эта женщина посмела спросить, есть ли у нас выпить. Конечно, есть. И утвердительное мычание Толяна после моего легкого щелчка по его чайнику тому прямое подтверждение. Я решил на этот раз не строить из себя целку и принял на грудь наравне со всеми. Все равно уж тут ментов не бывает.
Машеньку быстро развезло и вот я, бормоча какой-то совершенный в таких случаях бред, сопровождаю ее к березкам в туалет. Да, конечно, я отвернусь, какие вопросы. Желание женщины – закон. Да и воспитание все-таки не позволяет, говорю я вдогон, одновременно поворачиваясь и втыкая во все глаза на ее восхитительную голую задницу. Я же, блядь, еще не совсем спрыгнул с ума, как Толян, чтобы пропустить такое зрелище.
Возвращаясь на полянку, я понял, что теперь между нами что-то есть. Мы объединены какой-то одной тайной, понятной только нам. Она знает, что я ее ВИДЕЛ. А я знаю, что она это ЗНАЕТ. Таинственная усмешка в ее глазах еще больше это подтверждает. И, поэтому, когда моя рука ложится на ее талию, это воспринимается совершенно нормально и закономерно.
Выпив на посошок, мы рассаживаемся и трогаемся в путь. Нас ведь все-таки ждут и надо торопиться. Но гнать я уже не буду, все таки реакция уже не та. От мерной спокойной езды меня разморило, и вдруг я почувствовал, что меня опять держат за хуй. Собрав полностью свою кинетическую энергию в кулак, я обрушил его всей мощью прямо на оранжевую каску этого педика. Из коляски послышалось кудахтанье, но хуй почему-то он не отпускал. Тогда я въебал еще раз — контрольным, на добивание, и тут-то до меня дошло. Я опустил глаза и увидел эту нежную Машенькину руку с длинными тонкими пальчиками. О-о-о-о…И я почему-то опять нажал со всей дури по тормозам.
Дальше все было как в тумане… На зеленой пушистой траве-мураве стоит на коленях с задранным платьем девочка Маша, а я, уже спустив дважды, продолжаю ее ожесточенно насаживать на свой хуй как бы подсознательно пытаясь наебаться впрок и понимая почему-то, что этого больше не будет у нас никогда… Я ни разу не знаю, сколько продолжалось это безумие, но нам было настолько хорошо, что мы еще долго не могли собраться и пойти на звук воплей Толяна из другого, параллельного нашему, мира…
Карась был мачо. Он всегда носил с собой маленькое зеркальце и постоянно смотрелся в него проверяя состояние своей перекрашенной длинной челки в стиле супергруппы всех времен и народов «На-на». Это сейчас его запросто записали бы в пидарасы, но тогда он был реально крут и моден. Взять только его синюю болоньевую жилетку, которая была изготовлена из выданной ПэТэУшной форменной куртки путем отрезания рукавов. Очень выигрышно на нашем фоне дополняли коллекцию джинсы в обтяжку, купленные ему родителями в местном универмаге за целых 100 рублей. Мы даже как-то помогали ему натирать их кирпичом для придания большей элегантности. Far West – значилось на штанах и был пририсован некий ковбой в шляпе, видимо, для пущей убедительности. Мы все завидовали и было чему. А мопед «Рига-11»? А магнитофон «Романтик-306», который он небрежно носил на левой руке? К чему я это все? Да к тому, что всего этого джентльменского набора у Карася хватало, чтоб свести любую девушку с ума….
Когда мы приехали на место нашего предполагаемого отдыха, то всем, в принципе, на нас было уже по хую. Нас встретили лишь объедки обгорелого шашлыка и разлитая литровая банка соуса «Краснодарский». Пьяные и обожравшиеся скоты лежали на песочке у реки как аллигаторы и равнодушно отнеслись к нашему с Толяном появлению. Однако, когда они увидели мою Машеньку, то каждая из этих тварей тут же включила программу «охмурение с последующей выебкой», что отнюдь меня не обрадовало нисколько. Как мне уберечь это нежное создание от мерзких скотов, которые готовы ебать все, что проплывает мимо по реке? Но Маша на удивление благожелательно отнеслась ко всем выкрутасам скабрезной троицы и даже стала слишком часто, как мне показалось, задерживать свой взгляд на Карасе. Я понял, что потерял ее и стал решительно напиваться с горя…
Алкоголь отнюдь не делает человека умнее и, поэтому, когда обезумев от очередного приступа ревности из-за невинной в общем-то сальной шуточки Карася, вызвавшей у Маши смех, я громко закричал ей в лицо: «Да пошла ты нахуй, шлюха ебаная !» Машенька всего лишь тихо сказала: «Ах, так?», встала, перешла к Карасю и уселась ему на колени. Праздник продолжился, но я уже не был его фаворитом, а был всего лишь тихим грустным лузером в углу стола…
Никто не видел как и откуда появились эти двое. Здоровенные типы в черных искусственных кожанах с детскими телячьими лицами. Один протянул почему-то именно мне свою ладонь размером со штыковую лопату и пробасил: «Я – Петр, а он – Серега. Хорошо тут у вас. Выпить осталось ?» Я от неожиданности не сразу пожал его граблю промямлив, что мол, типа, немножко вроде где-то было еще. Эти ребята не пили водку, они ее просто заливали в себя полными до краев гранчаками примерно так же, как водилы заливают соляру из ведра в бак на автобазе. Выяснилось, они – местные. Трактористы. Петр работал на К-700, а Серега – на «дэтэшке».
Опять же никто не помнит, с чего и пошла ссора с этими деревенскими громилами. По виду то они вовсе не пьянели, но их мозг видимо уже жил какой-то своей новой жизнью судя по тому, что Петр подошел к нашему Жоме, взял его огромной пятерней за лицо и отправил из-за стола прямо в заросли крапивы. Ну, тут уж мы никак не могли смириться с такой доминирующей ролью деревни над городом, и пиздиловка началась в считанные секунды. Удары были у колхозников тяжелые за счет огромных кулаков, но какие-то медленные что ли, без скоростной составляющей. Поэтому вреда они приносили нам мало. Мы же, наоборот, закаленные в хлестких городских драках район на район, пытались только за счет скорости свалить эти огромные туши. Что, впрочем, тоже не приносило никаких дивидендов.
Соотношение сил помог кардинально изменить как ни странно Толян, до сих пор мирно дремавший где-то в сторонке. Вот уж, воистину, в тихом омуте…Так вот, этот черт подкрался сзади к Петру с каким-то загадочным предметом, напоминающим в темноте часть дерева преимущественно лиственной породы и так им уебал тому по башке, что я даже перекрестился и начал продумывать — что буду говорить ментам на дознании …
Серега, оставшийся в одиночестве, был быстро повержен этой стаей шакалов наземь и подвергнут городскому ритуалу ленивого беззлобного попинывания с обязательным в таких случаях чтением нравоучений. Как ни странно, но Петр довольно быстро оклемался, видимо, с помощью нашей прекрасной волонтерки и по совместительству грязной шлюхи Машеньки, которая, как потом оказалось, успела поебаться и с Карасем в один из моментов, когда я немного релаксировал лежа временно мордой в блюдце с селедкой и репчатым луком…
Деревенские ребята поняли, что это была их Сталинградская битва, и больше уже не выебывались. Они с достоинством отряхнулись, сказали «Вам пиздец» и ушли в темноту также тихо, как и появились. Мы быстро про них позабыли и стали чествовать нового героя нашего времени – Толяна, вовремя выступившего со своим березовым демаршем. Толик зашелся от гордости и только раздувал щеки, видимо полагая, что теперь ему тут же даст и Машуля, раздвинув ноги и сказав: «Анатолий, ты лучший. Я навеки твоя». Но расклад оказался немножко иным – Машенька взасос лизалась с Карасем и на этого новоявленного Наполеона обращала внимания не больше, чем турист на старую кучу говна в лесу.
Спас нас всех, как ни странно, опять Толян. Зря ему все-таки Машка не дала. Хороший он парень. Ответственный. На рассвете, как раз в тот момент, когда ночь уже потеряла свою магическую силу темноты, а день еще не напитался солнечными квантами, когда белым пухом наваливаются легкие туманы и птицы в лесу начинают весело подпездывать, этому святому человеку сильно приспичило посрать. Он отошел на двадцать шагов от лагеря и только собрался сделать свое черное дело, как услышал шум грузовика, несущегося где-то по грязной полевой дороге. Одновременно раздавался какой-то гомон десятков людей, перемежающийся с пьяными победными воплями. На одном из поворотов грузовик выскочил у излучины реки и снова скрылся, но Толик успел увидеть, что открытый кузов был весь забит людьми, держащими что-то в руках. От страха мозг Толяна полностью заблокировал временно свой жопный отдел и Толян помчался в лагерь с криками: «Местные! Вставайте! Съебываем !»
Я не знаю, как так получилось, что я уже завел своего железного коня через какую-то минуту после воплей нашего героя. Жома безуспешно крутил стартер «Москвича», но тот завывал все медленней и медленней, пока, наконец, вякнув в последний раз не затих навсегда.
-Бросайте все нахуй и ебайте через реку вплавь. Там где-нибудь у трассы на отворотке встретимся потом.
-А как же машина? Отец меня ведь убьет.
— Какая нахуй машина? А тут тебя не убьют, думаешь ?
— А вы как ?
— А мы попробуем наебать этих колхозников.
В момент, когда ЗИЛ-130, битком набитый чуваками с вилами ворвался на ходу в наш лагерь пролетев мимо меня, Карася, Машки и Толяна, спрятавшихся на мотоцикле за кустами на въезде, я нажал ручку газа до упора и помчался по дороге. На ЗИЛе раздался вой разочарования. Заметив мой маневр, там произвели экстренную планерку. Половина отправилась швырять камни в Жому и Сосну, плывущих уже на середине реки, а другая половина на ЗИЛе бросилась назад, в погоню за нами.
Говорить, как я гнал, думаю бесполезно. Я просто летел. Один раз мне даже показалось, что я преодолел звуковой барьер — уж больно сильный был хлопок. Но это оказалось всего лишь пернул Толян, который так и не сходил по-большому из-за мощного стресса. Дорога чавкала и плевалась в нас своей грязью, и мы все были перемазаны ей как черти, с ног до головы. Толян сидел как обычно в люльке, Карась выжал меня практически на бензобак, а Машка висела позади него. Видимо, чтоб удобней было держаться за его хуй, ревниво подумал про себя я…
Но чудес не бывает. ЗИЛовская V-образная «восьмерка» все равно выдавала лошадей на табун больше и все указывало на скорейшее окончание нашего заезда с весьма печальным финалом. Сначала нас немножко переедут грузовиком, потом будут видимо бить с использованием такого безномерного холодного оружия, как вилы. Умереть на навозных вилах, бррр…. И это в конце двадцатого века, когда человек навсегда закопал топор войны и запустил голубя Мира…
Моему воспаленному сознанию представилось, что за нами гонится грузовик с настоящими фашистами, и я даже начал уже улавливать обрывки немецкой речи. «Врешь, немчура поганая, не возьмешь !»- кричал я. Мозг прокручивал десятки вариантов спасения, но ни один никуда не годился. «Эсэсовцы» были уже в десяти метрах от нас. С одной стороны дороги стоял стеной лес, с другой – довольно перспективный ландшафт равнинного типа. Вот если бы уйти от них полем, но блядская канава, которая тянулась параллельно дороге, не давала к нему доступа. Стоп, эта канава и была ключом к нашему спасению. Как говорят у нас, антифашистов, — «Но пасаран !», то есть они – не пройдут, пидарасы. А мы-то, блядь, пасаран! Мы-то, блядь, пройдем! Надо только найти место, где лучше соскочить.
Вскоре я увидел то, что искал. Дорога делала поворот, и канава в этом месте была намного мельче, и воды на дне ее не было. Я заорал: «Держитесь !» и резко ушел влево вниз, на пределе издыхания мотора заскочил на самый гребень и быстро погнал по нераспаханному полю ровно по перпендикуляру к дороге. Мы успели отъехать метров на сто пятьдесят, когда я спиной почувствовал — что-то не так. Я резко обернулся. Машки среди нас не было...
Если бы колхозники посадили за руль осла или барана, то, я думаю, принципиально бы ничего не поменялось. Итог был бы тем же. Увлекшийся азартной погоней водила был просто не готов к моментальной смене системы координат и вышел в новую точку отсчета на несколько метров правее меня. Он успел сказать лишь слово «Бля» и грузовик на огромной скорости заскочил в глубокую канаву, ткнулся носом в дно попутно освободив кузов от половины электората, затем подпрыгнул и упал колесами вверх подминая под себя остатки добродушных поселенцев …
Маша, скорее всего, свалилась, когда я заскакивал на кручу. Шлюшку надо было спасать, хоть Толян и сказал, что, типа, а хуле ей будет-то? Выебут, да и все. Я ответил, что коммунисты своих не сдают, хоть даже и блядей, и развернул нашего коня назад. До нас уже практически никому не было дела. Колхозный Армагеддон накрыл всех, а Брюса Виллиса нихуя рядом не оказалось. Но дистанцию мы, конечно, на всякий случай соблюдали.
Машенька еще раз подтвердила свою репутацию грязной шлюхи, когда мы увидели ее страстно обнимающую какого-то детину с пшеничными волосами и окровавленным ебалом. Он грозил нам своим кулаком, но после всего произошедшего это уже было как-то неубедительно. Я идентифицировал это хуйло как некоего Гришу, к которому Машутка изначально и направлялась. Помахав ей ручкой, мы с чистой совестью поехали искать место стыковки с нашими корешами, ничуть не сомневаясь, что Жома и Сосна будут нас уже ждать в заданном квадрате.
Первый камень накрыл Жому строго меж лопаток. Радостные вопли на берегу сигнализировали об удачном попадании. Жома сразу же, на всякий случай, начал тонуть и уже успел увидеть какой-то туннель, но быстро вышедший из него страж развернул Жому и дал ему под жопу такого пинка, что Жома опять оказался на поверхности. Ну, естественно, этим стражем оказался Сосна, который из-за этого мудака получил мелкой галькой прямо в лобешник, сразу, как только вынырнул. И тут обрушился целый град камней, что вода прямо аж забурлила. Жома даже сравнил себя с Чапаем, которого обстреливают белогвардейцы. Необходимо было экстренно нырять, чтобы уйти из сектора обстрела «белых». И они нырнули. Надо сказать, что Жома с Сосной были неплохими дайверами, хотя они об этом и сами тогда еще не знали. В момент, когда они высунулись опять из воды, все сердобольные пейзане уже вовсю радовались их потоплению.
Стон разочарования прокатился над берегом. Обрушился новый град камней, но все они упали в реку не долетев до друзей. «Ну, что, пидары, отсосали ?»- радостно кричал Сосна. Жома же наоборот был грустен и не разделял оптимизма своего друга, так как в плену у «белых» оказался «Москвич-408», принадлежащий его отцу и который он, Жома, взял без спроса, пока отец уехал в командировку на неделю. На берегу словно прочитали его мысли и всей толпой бросились к машине. Она стояла на обрыве прямо над рекой…
Это было очень завораживающее зрелище. «Москвич» плавненько так покатился, ускоряемый толпой колхозников, потом полетел носом вниз, взметнув неимоверный фонтан брызг, выровнялся на поверхности и, сносимый течением в сторону, медленно затонул под радостное улюлюканье этих деревенских любителей спецэффектов…
До моста через реку, а соответственно и до выхода на трассу, осталось совсем немного, но моему экипажу пришлось уйти на пит-стоп. Всему виной, конечно же, Толян, в желудке которого бушевали шекспировские страсти. Он рванул в прыжке, как леопард, к ближайшему кусту, срывая на бегу с себя штаны, но, судя по неконтролируемому взрыву рафинированного русского мата из недр земли, Толян все-таки нарушил постулаты политики сдержек и противовесов. Проще говоря, обосрался.
- Неее, ну, пацаны, а мне как тогда домой добираться? Пешком что ли ?
- Ну, скажите, что вот делать с этим засранцем? Как его в коляску посадишь? Говняша такого.
- Пусть тогда свою каску на жопу натянет, чтоб не пачкать ничего.
- Ладно. Короче, Толян, пиздуй к реке, штаны там постирай что ли, да, кстати, жопу не забудь себе какой-нибудь кувшинкой вытереть, а мы тута пока…Ну, сука, и денек…
Через какой-то час мы, вместе с обосранным, но превуалирующе отмытым и блестящим нашим спасителем уже стояли у трассы и ждали Жому и Сосну. Толян впридачу благоухал еще и дихлофосом, как таракан в расцвете жизненных сил, в связи с тем, что нежные органы обоняния Карася не выдержали робких, пробивающихся как молодая поросль, ароматов говна, исходивших от пассажира коляски.
– Пиздец им, похоже поймали их навозники.
— Да ну, я в Сосну верю. Не такой уж он лошарик, бля. Ща подтянутся, не ссы.
Просидев где-то минут тридцать и успев уже передумать все, я принимаю решение выдвинуться пешим ходом напрямик на поиски наших друзей или, может даже, их останков. На перспективу, не желая повторить адский перфоманс Толяна, я потащился в придорожные кусты с обложкой от журнала «Работница». Когда я случайно весь облепился ебаным репейником, как лось своми болотными мандавошками и принялся яростно его отдирать, то вдруг увидел два абсолютно голых человеческих трупа, лежащих на травке и разбросанную по кустам нехитрую одежонку…
Жома и Сосна, Сосна и Жома…Это были именно они, я сразу их узнал, хоть их головы и были неестественно выгнуты назад наглядно показывая какую мученическую смерть им пришлось принять… Страшно, блядь, но я подошел поближе. Так, паааняяятно. Эти суки спали, и им было абсолютно похую на то, что мы их ждем и морально, так сказать, страдаем. Я склонился над ними и заорал совершенно дурным голосом: « Пожаааар!!!» Это мудачье вскочило с закрытыми глазами, ебнулось, потом ннуопять вскочило, и тут только они увидели меня и радостно бросились обниматься.
Я сам был рад не меньше, даже украдкой смахнул сумасшедшую слезу, а уж чего говорить про Карася и Толяна. Кто знает, что подумали бы гипотетические прохожие увидев обнимающихся голых мужиков? Наверное, что стали свидетелями тайной сходки пидарасов, и потом бы с придыханием рассказывали всю жизнь об этом на застольях своим друзьям, чуть понизив голос на всякий случай. Кстати, на дне коляски, под старой ветошью мы нашли непонятно как уцелевшие три бутыли «Пшеничной»…
Ближе к ночи в город заехал странный мотоцикл. Он ехал очень медленно и все время останавливался. Пять человеческих существ на его броне осуществляли свой природный инстинкт – инстинкт возвращения к родному дому. «Груууппа кроооови на рукавеее, мооой паарядкавый нооомер нааа рукавеее…»- от вокальных данных Толяна редкие прохожие сразу шарахались куда-то в сторону и сразу исчезали в темноте. Мы были дома. Мы победили. Если, конечно, не считать машину, ведь послезавтра приезжал Жомин отец…
P.S. Выражаю огромную признательность Толяну. Ведь это он, сука, притащил откуда-то идею поднять «Москвича» со дна реки с помощью засунутой в него мазовской камеры. Соль в том, что ее потом надрачивают, то есть накачивают через длинный шланг прямо с лодки и машина всплывает. Что, собственно, мы и проделали. Не без проблем, конечно же. Ну и Толян, естественно, успел огрести немного пиздюлей за свой план, пока машина упорно не хотела к нам наверх. Зато потом, когда показалась крыша, мы были на седьмом небе от счастья. Жомин батя, кстати, ничего не заметил по приезду. Единственно, он очень орал на сына потом через неделю и даже вроде заподозрил что-то нечистое, когда нашел под своим сиденьем протухшего в ноль налима. Вот, нахуя, я вас спрашиваю, Жома туда его положил? А ?
© Timer
