Вечер.
Хлопнула дверь. Затявкала собака, живущая у будки во дворе. Громко закричала вечерняя, запоздалая, птица. Проехал старый трактор дяди Коли, возвращающегося с фермы.
В теплом вечернем воздухе терпкий, волнующий запах земли, отдающей свое тепло людям; запах парного молока, наполняющего эмалированное ведро. Запах свежего хлеба, с приятно поджаренной корочкой, хрустящий и безумно вкусный..... Безумный.... Безумие творится прямо сейчас!
Дверь, сорванная взрывной волной валяется в огороде, рядом с собачьей будкой. Птиц давно не видно и не слышно.
За околицей деревни, смрадно чадя, догорает трактор дяди Коли, принятый солдатами черт-знает-за-что и подстреленный из пушки. От дяди Коли осталось лишь трое малых ребят, кривенький домишко в селе и окровавленные тряпки около трактора.
В горячем вечернем воздухе воняет порохом, гарью и паленым мясом. На зубах противно скрипит песок. Сухие губы давно потрескались. Язык, распухший от жажды, еле-еле ворочается во рту.
Семь человек. Два пулеметчика, снайпер и стрелки вваливаются в дом местного врача.
Узлы, котомки, пакеты - все имущество врача и его семьи, увязанное и собранное заботливой хозяйской рукой.
- Вы врач. - Скорее утверждающее, чем вопросительно произносит высокий ополченец.
- Я. - Сутулый, высокий человек в очках, кивает в ответ.
- Мы не смеем Вам приказывать, но хотели бы попросить. - Начинает ополченец, но врач категорично рубит рукой воздух.
- Где работать? Здесь почти целых зданий нет. Нужна чистота, стерильность.
- Только в детсаду.
Пожилая женщина, жена врача, в ужасе прижимает руки к лицу:
- Миша!
- Что "Миша"? - Врач медленно поворачивается к жене. - Что "Миша"? Решено! Молодые люди, у меня лишь одна просьба.
Настала очередь ополченца резко провести рукой:
- Не беспокойтесь - выведем.
Врач склоняется над супругой, обнимет, что-то шепчет ей.
- Дай Бог, свидимся, Мишенька.
Ночь.
Мертвый свет осветительных ракет бросает жуткие тени на лица людей, сидящих в канаве, у обочины.
Свет вырывает из темноты широко распахнутые детские глазенки, с наивной надеждой на лучшее, смотрящие на небо; блекло-голубые глаза старика, помнящего еще Отечественную войну и знающего чего бояться; женские красивые глаза, полные слез и надежды.
Люди прижимают к груди детей, пытаясь укрыть собственным телом от опасности, хрупкую жизнь ребенка.
- Сидим тихо, Бог даст, пронесет. - Голос ополченца глух и тих.
Вторая ракета окрашивает небо в кроваво-красный цвет. Где-то далеко завывает сирена, и слышатся тяжелые вздохи артиллерии.
Воздух моментально наполняется миллионом звуков. Свистят осколки, противно завывают снаряды, гремят комья черной плодородной земли. Стучащей по спинам и головам людей, сидящих в придорожной канаве.
На левом плече ополченца, оживает рация, захлебываясь словами, матом, приказами, просьбами о помощи.
Артиллерия переносит огонь далеко вперед, перекапывая асфальт пустынного, теперь, шоссе. Пробивая здания насквозь, выкорчевывая деревья, перемешивая землю с мертвым светом ракет.
- Сейчас пойдет пехота. - Ополченец, не старый еще мужчина, оглядывает беженцев. - Надо успеть. Бегом!
Люди неуверенно шевелятся, поднимаясь, подхватывая детей и стариков на руки, бегут вслед за ополченцами, послушно петляя и припадая к земле.
Утро.
Дымящиеся стропила детского сада. Опрокинутый взрывом олимпийский мишка лежит в воронке. УАЗ, развороченный снарядом, замер у входа, словно старый нищий, открыв покореженный капот, просит милостыни.
День.
Ночь.
Утро.
Усталое лицо, воспаленные глаза. За эти пару суток он еще больше постарел и согнулся. Руки проворно продолжают работать.
Йод. Ватный тампон. Бинт. Следующий.
Когда наложен жгут? Шьем. Перекись водорода. Йод. Скальпель. Зажим. Нитка. Йод. Ватный тампон. Бинт. Следующий.
- Медицина. - Кто-то осторожно касается плеча. - Жена.
Телефон держит чужая рука, свои заняты.
- Миша, как ты там?
- Нормально. Работаю.
- Страшно?
- Некогда боятся и болтать. Работы много. Перезвоню позднее.
© БеSпалева
