Дело было в марте 2004 года. Я тогда был лейтенантом, но уже почти перезимовавшим. То есть не «курсантом 6 курса», а взаправдашним молодым офицером, готовящимся вскоре стать целым «старшим лейтенантом».
В конце служебного времени, это часов в 7 вечера, я вел солдат из автопарка в казарму. Чтобы дать возможность отмыться, отдохнуть и к жрачке морально подготовиться. Еще на подходе к казарме стало понятно, что что-то не так. Мимо меня пролетел зам командира части, на мой вопрос что случилось, он повернулся, хотел что-то сказать, но передумал и побежал дальше, повторяя одну и ту же фамилию, потом еще раз вернулся и сказал бежать с ним вместе в пожарную часть. Я конечно удивился такому поведению, но уже через три минуты оно стало понятным и объяснимым.
Если без эмоций, то случилось следующее. Два солдата принесли из казармы два матраса, для того, чтобы поменять поизносившиеся на новые в пожарном депо. Пока они звонили в звонок у входной двери, позади них водитель пожарной автоцистерны на базе Урала, совсем молодой боец мыл свою машину и решил ее развернуть, для чего включил заднюю скорость. А вот выключить он ее уже не смог. Это такая особенность у трансмиссии данного автомобиля. Так бывает. Он почти инстинктивно нажал тормоз, который с невыключенным сцеплением естественно машину не остановил. А из двух стоявших у стенки солдат отскочить успел только один. Второй не успел. Успел только повернуться. Его и прижал Урал к воротам бокса.
Машина еще некоторое время буксовала на месте, прорыв через лед яму прямо в асфальте, как будто это была глина и, впечатывая парня с одной стороны в ворота с другой, между ним и Уралом был скрученный матрас. В уголовном деле причиной смерти стала асфиксия, вызванная закупоркой верхних дыхательных путей. Ну, если по простому, то из парня выдавило все что можно. Из желудка в глотку и рот рвотные массы, а из легких весь воздух. Соответственно, когда машина все-таки отъехала, эти массы заполнили легкие вместо воздуха. Парень не смог дышать и задохнулся. Такая вот смерть.
Далее был разбор полетов, боец не был моим подчиненным, потому я никак к этому разбору не относился. Однако же, когда разбор закончился, появилась необходимость транспортировать тело из Новосибирска в местечко под Рубцовском, называемое Усть-Пристань. Железной дороги там нет, потому назначили водителя, который должен доставить груз. Естественно офицеры скинулись, купили гроб, купили оцинкованной стали, сделали тот самый цинковый ящик. Оставался вопрос, кто поедет сопровождать? Ну и, как водится, у всех командиров нашлись важные дела, отправили лейтенанта, то есть меня. Мол, а что там такого, прокатишься. Ты ведь не при чем. Перед поездкой пришлось заехать в военную прокуратуру, где я получил поручение на проведение отдельных следственных мероприятий от следователя (формальный допрос родителей в качестве свидетелей). А еще, уже на выходе, ко мне подошел адвокат с матерью бойца, который был за рулем Урала и попросил, если меня не затруднит и если родители погибшего не имеют претензий и не настаивают на привлечении к уголовной ответственности водителя, чтобы они написали об этом ходатайство. Мать умоляла это сделать.
В 11 часов вечера, нас, наконец, выпустили из части. Ночь пути с грустным грузом позади. Вмиг меняющиеся лица гаишников, узнавших о характере груза по путевому листу. Уснувший водитель. Жуткая метель в Алтайском крае, вынудившая нас часов в 10 утра остановиться из за того, что дорога была переметена и вероятность застрять была высока даже для военного Камаза. Вот собственно вся дорога. В 12 часов Кировец наконец пробил тоннель в снегу и мы поехали в деревню, до которой было уже совсем близко.
Из за сугроба вырулила Нива из которой выскочили люди и стали требовать ехать за ними. Я объяснял, что нам нужно к военкому, а не домой. Более – менее трезвый водитель, оказавшийся дядей погибшего, склонил оставшихся, предлагавших расправу над нами, съездить с нами к военкому. Думаю, что их еще остудил размер цинка и его вес. Выпивший военком, обрадовавшийся нашему появлению, ибо до сих пор, все претензии, мол «тебе отдали сына, верни нам его обратно» адресовались только ему. А тут появились более удобные адресаты. После того, как цинк был распечатан, его вскрыли и достали деревянный гроб с телом. Который и был доставлен во двор родителей. Я помню эту угрожающую толпу, напряженно вглядывающуюся в приближающийся Камаз, и, как мне казалось тогда, прямо мне в душу. Соседские бабки встававшие на цыпочки, чтобы увидеть лицо покойного. Затем мой допрос родителей в той же комнате, где находился гроб. Конечно вопросы были формальные и я сам все заполнил, только подписи у них взял.
Похороны. Ужасные русские похороны. Я не знаю, как себя люди ведут в других странах и какие там погребальные традиции. Но у нас, в таком случае, принято, что называется «отреветь». Я никого не оскорбляю, но в моей жизни было очень много похорон, и этот женский вой вызывает у меня чувство транса и спокойной невозмутимости. Он какой-то надрывный и его нельзя перепутать с любым другим воем. Впрочем, через час, выполнив последнее воинское приветствие погибшему, мы собрались отъезжать. Тем более, что вокруг Камаза концентрировались «злые силы» в виде бывших друзей погибшего. То есть тех, кто провожал его в армию. Они еще были недостаточно пьяны для агрессии, да и я подошел и спросил, у кого из них есть ко мне претензия, я могу объясниться. В это время вышел отец погибшего и попросил зайти меня, хоть на поминки и не приглашают. Я не смог отказаться. А еще у меня еще оставалась невыполненной просьба адвоката, для выполнения которой не было пока случая.
Пара стопок «за царствие небесное» и одна «на посошок». Недолгий разговор с родителями и всеми, кто был рядом. Все спрашивали, как он служил? Я отвечал, что хорошо. Что, в принципе, было правдой. Затем осмелев, я передал просьбу адвоката, уточнив, что водитель точно это сделал не специально. Русская душа, наверное самая великодушная на свете. Мне кажется, что парня бы засадили по самые не балуйся, в США к примеру. Родители погибшего молча переглянулись. Отец сказал: «Если того посадим. Своего все равно не вернем. Пусть служит и домой едет, а не в тюрьму». Я также передал слова матери водителя. Она говорила о материальной компенсации, которую она им в любом случае привезет, если они такую бумагу напишут. Мать погибшего сказала: «Если хочет, пусть везет. Не откажемся, если от чистого сердца».
Через полтора года, отслужив оставшийся срок службы и заодно отбыв 1 год лишения свободы условно, бывший водитель пожарного автомобиля пошел на дембель. Это стало возможным благодаря хорошей характеристике с места службы, заявлению потерпевших о желании примириться и документах, свидетельствующих о том, что обвиняемый старался загладить свою вину. Его мама, довольно небедный предприниматель, отвезла родителям погибшего небольшую сумму денег (тысяч пять по-моему) и по совету адвоката взяла с них расписку. Адвокат получил 70 000 рублей гонорара. А я день отдыха.
