Один из сотрудников патентного бюро как-то сказал, проходя у нас медкомиссию, что у них на работе, мол, очень не хватает психиатра. Хотя бы на полставки. Уж очень интересные люди порой приходят. А уж изобретения, на которые они требуют выдать патент, и того интереснее. Опять же, сотрудникам после общения с особо упорными изобретателями и самим бы не помешала реабилитация. Пришлось разочаровать человека: психиатров и в диспансере-то неполный комплект, не говоря уже о других службах и предприятиях. А что касается изобретателей потусторонней связи, стоп-кранов для апокалипсиса и торсионных приводов для летающих тарелок — они к нам и так в итоге обратятся. Скорее всего.
Павел Андреевич (назовём его так) ходит на приём уже лет пятнадцать. Принимает таблетки от слежки. Так намного лучше: сигнал с чипа, который, по глубокому убеждению Павла Андреевича, ввели ему, как и всем прочим младенцам, под видом прививки в детском садике, эти лекарства хорошо блокируют, и западные спецслужбы остаются с носом. Ни местоположения объекта теперь определить, ни мысли просканировать.
Всё-таки молодцы эти наши сотрудники госбезопасности, вовремя подсказали человеку, куда ему надо обратиться. А то он всё больше их осаждал. Заявления о прослушивании и подглядывании носил, оборонные проекты предоставлял на рассмотрение. После одного, особенно секретного, с привлечением космонавтов-камикадзе, сотрудники схватились за голову и порекомендовали впредь обращаться к их спецагенту под прикрытием.
Наш сотрудник, сказали они, работает в психиатрической больнице. Сами понимаете, ни одна западная разведка не догадается, чем он там на самом деле занимается. Так вот, все проекты и заявления — это к нему. Заодно и про слежку скажите. Ага, и про сканирование мыслей — тоже.
В общем, теперь Павел Андреевич сотрудничает со мной. Приходит раз в месяц, время от времени приносит на рассмотрение очередной оборонный проект, берёт таблетки от слежки и ментального сканирования, и мы расстаёмся.
В этот раз Павел Андреевич пришёл с новой разработкой. Вошёл в кабинет, затем снова вышел, подозрительно поглядел на других посетителей, вернулся, сел рядом, достал чертежи.
-- Я показываю, вы запоминаете, - сказал он, наклонившись поближе. - Всё как обычно. Потом я уничтожу записи.
-- Хорошо, - пожал я плечами. - Только постарайтесь на этот раз не уничтожать их в нашей урне около входа. Санитарки ругаются на демаскировку учреждения. Итак, с чем пожаловали?
-- Разработка для защиты экипажа танка при прямом попадании кумулятивного заряда, - важно поднял палец Павел Андреевич. - Позволяет выжить и сохранить боеспособность.
-- Ого! - удивился я. - И как такое возможно?
-- Очень просто, как и всё гениальное, - снисходительно поглядел на меня изобретатель. - В момент взрыва, точнее, на доли секунды раньше, в воздух распыляется нюхательный табак.
-- И?
-- Экипаж чихает, зажав нос. От этого повышается давление в носоглотке, да и во всём организме. Это давление уравновесит то избыточное внешнее, что будет создано при взрыве. Каково?
-- Лихо! - восхитился я. - Но возникает второй вопрос: а температура при взрыве? Я понимаю, что быть только слегка обугленным лучше, чем обугленным и контуженным, но всё равно неприятно.
-- Вы не дослушали до конца, - с упрёком поглядел на меня Павел Андреевич. - Есть средство.
-- Какое же?
-- В воздухе для поглощения энергии взрыва должна постоянно присутствовать влага. А когда в машине запотевают стёкла? Правильно, когда водитель или пассажир с похмелья. Видите, как просто и изящно?
-- То есть, вы предлагаете...
-- Именно! Экипаж должен постоянно быть слегка с похмелья! - воскликнул Павел Андреевич.
Я представил, как обрадуются такому нововведению в танковых войсках и покачал головой.
-- Запомнили? - спросил меня изобретатель.
-- Такое разве забудешь! - уверил его я.
-- Тогда выпишите мне пару упаковок тех таблеток, от слежки. А то последние пару недель Моссад уж очень активизировался.
